ДАВИДЮК ВСТРЕЧАЕТ АЛЬЯША

ДАВИДЮК ВСТРЕЧАЕТ АЛЬЯША

Он догнал, пророка уже под Тростянкой. Остановив буланчика, апостол слез с повозки и замер.

— День добрый, Илья!

Пророк не ответил, но друга это не обескуражило.

— Добрый день, Лаврентьевич, говорю!.. Ну как, не замучили тебя сокольские паны? — преданно глядя в глаза старцу, осведомился он с теплотой в голосе.

Не будучи, как всегда, расположен ни к шуткам, ни к излиянию чувств, Альяш и на этот раз ответил вопросом:

— Жернов для ветряка Пиня привез?

— Привез, еще позавчера привез, — успокоил апостол.

— А крупорушку?

— Как раз мастера устанавливают.

— Пожару мне там никакого не наделали?

— Найдешь тоже, о чем спрашивать, Илья Лаврентьевич! Даже обидно слушать!

— От вас всего ожидать можно.

— Все в порядке! Мы и в церковь только раз заходили, все тебя ожидали… И Фекла Мартыновна ждут не дождутся!

— Ждет, говоришь? — взорвался старик. — Ну-ну, и дождется! Ноги этой суки больше не будет в Грибовщине, дай только добраться до нее!..

Грыжа с набухшими жилами на боку у буланчика от частого дыхания то поднималась, то опускалась. Приглядевшись к коню, Альяш накинулся на друга:

— А зачем так коня гнал?!

В возникшей суматохе в Грибовщине произошла кража: апостол Енох захватил собранные царские рубли на святую реликвию и исчез в неизвестном направлении. Давидюк все стоял и думал: сказать теперь Альяшу или пусть узнает об этом на месте?

— Оставь вас на пару дней, вы сразу же по ветру все пустите! — ворчал Альяш. — Хвоста не мог ему подвязать! Трудно было взнуздать, что ли? Смотри, как удила поржавели! Хозяева-а!..

Пророк сделал из хвоста форсистый узел, сунул в зубы коня трензеля, молча забрал у своего заместителя вожжи и полез в повозку.

— Ну, чего стоишь столбом? Поехали! — И, не заботясь о том, успел Давидюк сесть или нет, погнал коня.

До Грибовщины они добрались, не сказав друг другу ни слова.

Молчал Альяш еще целый месяц.

Старик наложил на себя наказание — четыре недели, отмаливая тяжкий грех, перед образами читал «скитское покаяние»:

— «Согрешил я, господи, душою, и телом, и умом во помрачении бесовском, в делах нечистых…»

Тэкля в это время ходила мимо на цыпочках, не смея дышать.