Выбор слов
Выбор слов
Таким образом, становится ясно, что я не случайно до сих пор употреблял слово "Souffle"[271] вместо принятого обычно "Esprit"[272] и слово "Помазанник" там, гце чаще употребляется "Мессия" или "Христос". Французское слово "esprit" скорее имеет смысл греческого слова "нус" (острота ума), чем смысл греческого "пн?вма", означающего прежде всего жизненно важное дыхание. В латинском языке слово "spiritus", от которого проиходит французское "esprit" в силу явной связи с глаголом "spirare" не утратило своего первоначального смысла – "дыхание". Если мы ограничимся переводом на французский словом "esprit" еврейского "р?ах", или греческого "пн?вма", или латинского "spiritus", то мы тем самым сразу отвергнем все образные асоциации, вызываемые этими словами. Тогда становится непонятно, почему "Esprit" дает жизнь или призывается "от четырех ветров", или почему он сообщается Духом ("Souffle") Иисуса (Ин 20,23) и взывает к имени Отца. Напротив, это становится понятно, если учесть, что "esprit" есть прежде всего "souffle". Мне представляется весьма важным для сохранения духа Библии жертвовать как можно меньше изначальными образами, за которыми лежит целое миропонимание, еще не выраженное в философских понятиях.
Можно, конечно, возразить, что к "souffle" в Библии мало-помалу добавились многочисленные черты интеллекта, которые это слово не может выразить, тогда как слово "esprit" наводит мыль на них более естественным образом. С эти следует согласиться; добавим даже, что именно созревание библейской мысли заставило добавить к нашему слову "esprit" понятие "нус", тогда как само оно родилось из понятия "пн?вма". Но это перенесение смысла есть свершившийся факт. "Esprit" во французском языке полностью утратило связь со своим корнем. Если мы хотим вновь обрести его библейские корни, то мы должны употреблять слово "souffle" и заранее принять те богатые и плодотворные дополнения, которые внесло в его первоначальный смысл употребление этого слова в ходе Откровения.
Я не собираюсь менять словарь классического богословия или катехизиса, я хочу лишь поставить некоторые основные проблемы, касающиеся словаря библейского богословия. Оно должно остаться погруженным в некую живую систему образов. Если оно ею пожертвует, то станет всего лишь спекулятивным богословием, с маловразумительной рационализированной структурой.
Напомним, что слово "мессия", калькированное с еврейского, означает "помазанник", как и "Христос", калькированное с греческого. Но этимологический смысл уже утрачен для нас в этих словах. В связи с этим я полагаю, что библейское богословие должно быть весьма заинтересовано в том, чтобы сохранить как можно более живым образ помазания, когда оно говорит об Иисусе.