Талмудический метод

Талмудический метод

Древнее семитское общее право, восходящее еще ко временам Авраама и само собой подразумеваемое в Торе, не было доступно в письменной форме авторам Талмуда. Таблички и надписи на каменных плитах, извлекаемые при раскопках современными археологами, лежали в то время глубоко в земле. Талмудисты не могли снять с книжной полки протоколы судебных заседаний эпохи царя Давида или уголовный кодекс эпохи пророка Осии. Даже книги судебных прецедентов и правоведческие труды эпохи Гилеля — почти современника талмудистов — были им в основном недоступны. За все предыдущие эпохи — эпоху Моисея и скитаний в пустыне, эпоху Суден, эпоху Царей, эпоху Синедриона и Второго Храма — общее право расширилось и превратилось во всеобъемлющую систему тщательно оговоренных традиций. Однако это были устные традиции, не зафиксированные в каких-либо документах, и они с незапамятных времен передавались от поколения к поколению из уст в уста.

Когда авторы Талмуда решили записать общее право и тем донести его до потомства, в их распоряжении имелось три основных источника: во-первых, сама Тора; во-вторых, литература эпохи величия Израиля, существовавшая тогда в поздних еврейских копиях, и, в-третьих, собственная память талмудистов, хранившая огромное количество фактов, касающихся общего права.

Некоторые толкователи этого устного права обладали в современном им обществе огромным интеллектуальным и нравственным престижем. Таковы были рабби Иегуда Анаси, рабби Иоханан бен Закай, мудрецы из школы Гилеля и другие.

Излагая диспуты по поводу общего права — диспуты, в которых каждый из мудрецов отстаивал свою точку зрения, — Талмуд определял, что суждения победивших в диспуте суть основа Галахи (то есть Закона).

Таким образом, большая часть описываемых в Талмуде словесных поединков имеет целью определить, на чьи авторитеты следует опираться при вынесении тех или иных решений. Каждый спорщик стремился как можно логичнее доказать, что его точка зрения закономерно проистекает из взглядов самых авторитетных законоучителей. Если ему удавалось положить на лопатки своих оппонентов, его суждение становилось частью валахи. Такое постоянное выковывание единой правовой линии помогало евреям, жившим в изгнании и рассеянным по свету, оставаться единым народом и не разделиться на десятки мелких племен, у каждого из которых были бы свои — часто противоречащие друг другу — обычаи и законы.

Разумеется, на каждый вопрос, вызывавший споры, приходились десятки вопросов, не вызывавших никаких сомнений. Однако об этих несомненных вопросах Талмуд упоминает менее подробно: для его авторов, как и для всех правоведов в мире, важнее всего — определить пределы применимости законов и развязать гордиевы узлы юридических хитросплетений. Основное внимание Талмуд уделяет сложным и необычным судебным тяжбам, маловероятным чрезвычайным обстоятельствам, спорным решениям. Но это дает нам возможность воочию увидеть, сколь гибкой была еврейская юридическая практика, и перед нами встает картина недогматического иудаизма, который со времен пророков стремился не столько соблюсти внешнюю форму, сколько вникнуть в суть вещей.