* * *

* * *

— Илюшка! Илюшка! Ктой-то стучица, — торопила Луша младшего сына.

"Юлой" мальчонка выскочил за дверь, оставив за собой клочок морозного облака, и тут же вбежал обратно с конвертом заказного письма, прыгая на одной ноге, дразня мать. Луша догадалась, что весточка от Павла, и, как ожидалось — очень важная.

— Ну, будеть тебе, баловень, давай сюда! — потянулась мать к сынишке за письмом.

"Мама, целую тебя, бабушку и ребят. Всех вас приветствую именем драгоценного Господа Иисуса Христа. Я сообщаю вам великую радость, какую может нам послать только Господь, воскрешающий мертвых. Мне разрешило начальство, по каким-то неизвестным правилам, выехать на шесть месяцев к вам, чтобы повидаться. Я об этом много молился и верил; и вот Бог дал. На днях я выезжаю, но когда приеду к вам — неизвестно, так как нас отделяет более десяти тысяч километров, пробираться придется и машиной, и морями, и поездом. Должен тебе сообщить и еще новость. Ты ведь знаешь, что мне уже больше тридцати лет, и я просил у Господа спутницу жизни. Он мне ее послал. Христианка, 24 года, родители тоже верующие, познакомились письменно, с многими добрыми свидетельствами. Полюбили друг друга по вере, карточками обменялись только сейчас. Она из Ташкента, звать Наташа, и я по дороге должен заехать к ним — для бракосочетания, а потом уже, Бог даст — увидимся с тобой.

Бабушке, пожалуй, пока не говорите, для нее неопределенное время ждать непосильно. Целую всех вас, ждите. Верьте.

Твой сын, Павел".

Один Бог только знает, что в это время пережило сердце вдовы и матери Луши. Несколько лет сын был мертв для нее, но ожил и нашелся, был мучительно недосягаем, а теперь, он едет…

— О, Господи, Боже мой милостивый. Ты знаешь все… — с этими словами она повалилась на постель и предалась на волю тех чувств, какие могут быть только у матери-христианки. Ведь радости был — океан, а сердце-то — немного больше кружки.

Сбежались все домашние, письмо переходило из рук в руки. Потом начался совет, как все приводить в порядок и как встречать Павла. Всем он представлялся каким-то большим и почему-то строгим. Поэтому все, наиболее провинившиеся, заметно притихли. Целую неделю в доме была генеральная уборка: белилось, клеилось, чистилось, скоблилось, перестанавливалось.

О приезде Павла немедленно разнеслось среди родных и верующих, и дом Владыкиных вновь оживал. Однако время шло, а Павел с приездом почему-то все медлил. Мучительной тоской начало сжимать грудь Луши: "Уж не случилось ли чего опять?"