«Дабы иметь сведения…»

«Дабы иметь сведения…»

Головин делал попытки разведать дороги, подступы к аулам, расположение укреплений и воинских подразделений Имамата.

Начало тайным службам на Кавказе положил еще в 1830 году фельдмаршал Паскевич: «Дабы иметь сведения о всех происшествиях между горцами и о намерениях их и предприятиях, нужно послать лазутчиков». Он скрупулезно расписал, сколько, каких и в каком народе нужно иметь осведомителей и куда они должны доставлять сведения. Определил Паскевич и их жалованье: «…Всех лазутчиков — 21, и на содержание их — 420 руб. в месяц, каждому по 20 руб. серебром, для чего отпустить начальникам сумму из экстраординарного распоряжения главнокомандующего. В случае важнейших услуг и открытий лазутчики представляются особо к наградам сверх жалованья. Они должны служить на своих лошадях.

Полезно склонить для сего людей, оказавших преданность, и из фамилий, значущих между теми народами, куда посылаются».

Не особенно полагаясь на купленные сведения, в горы направлялись и профессиональные разведчики для обозрения и описания местности. Для больших экспедиций требовались точные карты, а их не было. Картографическая служба в русской армии была поставлена отменно, сохранилось множество подробнейших карт и планов, замечательных как в научном, так и художественном отношении. Ни один штурм не начинался без детальной рекогносцировки местности, плана устройства подкопов и проведения других фортификационных работ. В отсутствие картографических сведений не только об укреплениях горцев, но даже о дорогах, ведущих к ним, задачей разведчиков была, в первую очередь, глазомерная съемка местности.

Ценные сведения собрал картограф полковник Генерального штаба барон Федор Торнау, которому удалось дважды перейти через Кавказский хребет. Но удача, в которую он так верил, все же отвернулась от него. Торнау оказался в плену у кабардинцев, где и провел два года. Один из местных князей, хоть и считался «мирным», но затаил на что-то обиду и взял барона в плен. Поначалу он собирался получить за Торнау большой выкуп, но затем решил оставить его у себя. Иметь в плену большого начальника считалось делом необычайно престижным. Торнау жил у князя довольно свободно, почти на положении гостя. И не терял времени даром, внимательно изучая быт и нравы горцев. «Лета у горцев в общежитии выше звания,— писал Торнау.— Молодой человек самого высокого происхождения обязан вставать перед каждым стариком, не спрашивая его имени, уступать ему место, не садиться без его позволения, молчать перед ним, кратко и почтительно отвечать на его вопросы. Каждая услуга, оказанная седине, ставится молодому человеку в честь».

Торнау пытался бежать, но неудачно. По просьбе главнокомандующего выручил его из плена кумыкский князь. Он подкупил охрану и увез Торнау прямо из дома, в котором тот содержался.

Результатом приключений Торнау в горах стала книга «Воспоминания кавказского офицера». Его записками пользовался Л. Толстой, работая над «Кавказским пленником». Именем Торнау был назван один из кавказских перевалов.

Однако в обитель мюридизма — недра дагестанских гор, куда еще не ступала нога солдата, удавалось проникнуть немногим. Туземцам командование не доверяло, да и необходимых военно-инженерных понятий они не имели. Русским же путешествовать в горах было опасно, а действовать долго и скрытно — и вовсе не было никакой возможности. Так что отважиться на такое рискованное предприятие мог лишь умалишенный или… за такового себя выдающий.

Этот смертельно опасный трюк, судя по документам, удался штабс-капитану Мочульскому, хотя и не до конца. Искусно прикидываясь глухонемым, а то и вовсе юродивым, с мирными горцами-провожатыми он сумел проделать немалый путь вглубь дагестанских гор по еще неизвестным дорогам. Правда, большую часть его успеха следует приписать не шпионским уловкам и маскараду, которые вызвали сильные подозрения горцев уже в самом начале путешествия, а законам гостеприимства и другим местным традициям. Хозяева, в чьих домах останавливались разведчики, не соглашались выдавать их на расправу горцам, убежденным, что гости не те, за кого себя выдают. Когда же количество счастливых случайностей превысило все пределы, и горцы прибегли к особому средству, которое легко могло обнаружить в Мочульском иноземца через отсутствие обрезания, в дело вмешалась угроза кровной мести. Насильственное спускание штанов считалось крайним позором, и горцы отступили. Однако ненадолго. Чуя подвох, они устроили засаду на дороге. Но хозяин последнего дома, в котором ночевали путники, дал им понять, что не стоит больше искушать судьбу и лучше вернуться назад, пока есть возможность. Нашелся и добродушный провожатый, мюрид Шамиля, который доставил их до границы с Грузией.

Особо ценные сведения доставляли командованию русские пленные, которых выкупали или обменивали на захваченных горцев.

Один из них, вернувшись из полугодового плена, составил столь обстоятельную записку, что старшие чины ее переписывали и, слегка подправив, даже подписывали своим именем, представляя далее по начальству.

«Соображения горцев для военных действий здравы, дальновидны, всегда основаны на знании местности и обстоятельствах,— сообщал бывший пленник. Когда угрожает опасность одному неприятельскому пункту, они обращаются туда, где их не ожидают, в ту часть края, которая обнажена от войска; таким образом отвлекают наши силы и ободряют своих. При слабости с нашей стороны делают одновременные вторжения с нескольких сторон или самые быстрые, и нечаянные нападения на удаленные от них места, где вовсе их не ожидают.

Искусство укрепляться у горцев доведено до совершенства. Завалы и все укрепления их всегда имеют сильный перекрестный огонь; против артиллерии они вырывают канавы с крепкими навесами, засыпанными землей, где совершенно безопасны для ядер и гранат; а для большей безопасности защитников делают крытые ходы; иногда подземные канавы устраиваются в несколько ярусов или рядов. Вообще же завалы делаются из камня или деревянных срубов, пересыпанных землей.

Горцы ведут войну положительную, иногда с целями важными — завоевания или защиты аулов и обществ; встречают нас большею частью открытым боем на крепких позициях; усиливают их завалами, башнями, подземными канавами с навесами для защиты от гранат; занимают пещеры, переправы через реки, овраги и держатся в них с удивительной решимостью; стреляют метко, дерутся до последней крайности; на позициях же некрепких или удобообходимых слабо защищаются; на обозы и партии фуражиров редко нападают. Потеряв решительное дело, все кругом усмиряется и успокаивается…

Самая постройка аулов у горцев придает им решимость. Брать с боя аул дело отчаянное и допускается только в обстоятельствах, важных для края.

…Во сне и пище горцы чрезвычайно умеренны; несмотря на то, сильны, ловки и неутомимы. Кусок чурека с куском бараньего сала или сыру и десяток хинкала составляют всю их пищу.

Несмотря на бедность свою, горцы сакли свои содержат в большой чистоте; вообще дома их удобны и красивы… Постройки все из камня, плит или голышей, хорошо сложенные на глине в 1 и 2 яруса… Сакли их вроде замков; над многими устраиваются башни, иногда сакли обнесены стеной, и в каждом доме в каждой стене проделаны бойницы. Весь аул представляет особого рода крепость: каменные хорошо обороненные сакли плотно притыкают одна к другой и сакля над саклей в несколько ярусов… Аулы гнездятся в ущельях или на уступах гор, иногда примкнуты к скалам, иногда окружены кручей; часто доступ и самый въезд в них чрезвычайно трудный. Улицы в аулах так узки, что трудно повернуться на коне; сверх того, некоторые сакли построены поперек улицы и оставлены только низкие ворота для проезда».

В отличие от агентов Головина, разведчики Шамиля действовали более эффективно. Помогало им и население. Ценнейшие сведения доставляли перебежчики. Любое движение царских войск быстро становилось известным Шамилю. А устроенная им эстафетная «летучая почта» быстро доставляла наибам необходимые распоряжения. Так было и на этот раз. О готовящейся экспедиции Шамиль узнал заблаговременно и предпринял необходимые меры.