ЛЮБОВНАЯ ПОВЕСТЬ О КАЛЛИМАХЕ И ХРИСОРРОЕ

ЛЮБОВНАЯ ПОВЕСТЬ О КАЛЛИМАХЕ И ХРИСОРРОЕ

1. НАЧАЛО ПОВЕСТИ И ТО, ЧТО ДАЛЬШЕ ПРИКЛЮЧИЛОСЬ (ст. 25–74)

Царь иноземный был один правителем надменным,

Сокровищ много он имел и множество владений,

Был нестерпимым гордецом и удержу не ведал;

Три сына были у него, любимых им сердечно,

Своей осанкой и красой поистине отменной

И благородной храбростью к себе всех привлекавших

И любовался царь–отец их статностию равной,

Изысканною красотой и доблестью великой,

И никому из них не мог отдать он предпочтенья.

Хотел он видеть старшего наследником престола,

Но видеть сонаследником хотел он и второго,

Равно и сыну третьему венец самодержавья

Желал он также передать всем сердцем и душою:

Ведь сына каждого отец считал достойным власти,

И предпочесть кого–нибудь никак он не решался;

А передачу всем троим совместно полновластья,

Могущего их привести и к мятежам и к бедам,

Считал недопустимой царь и гибелью грозящей.

И вот, воссевши на престол, детей он призывает

И обращает к ним слова с любовью таковые:

«Вы, дети, плоть моя и кровь, души моей утеха,

Я и венец, и власть мою, и честь свою, и силу —

Все передать желаю вам и все вам предоставить,

Но одинаково люблю я вас троих всем сердцем;

Кого ж из вас мне предпочесть, кого считать мне главным,

Державным увенчав венцом, я, право, и не знаю.

Самодержавие отдать всем вместе не хочу я,

Желая, чтобы мой венец и вся моя держава

Остались нерушимыми и ныне и навеки.

Владенье общее всегда раздоры порождает:

Ведь, как в любви не может быть любовников совместных,

Так и в самодержавии для дележа нет места.

Берите денег вдоволь вы, берите вы и войско,

Берите все, что нужно вам для подвигов отважных —

Запасы и сокровища, и воинскую силу,

И отправляйтесь, взяв себе на путь побольше денег

И все, что захотите взять себе для снаряженья.

Тот, кто проявит больше всех и мужество, и смелость,

И силу, и умение, и здравый смысл, и разум,

Кто в доблестных деяниях всех царственнее будет,

Кто подвигами выше всех себе трофей воздвигнет,

Тому из вас я и отдам всю власть самодержавья,

И, увенчав его, ему я передам все царство».

Никто не вознегодовал на отчее решенье,

На отчие условия и на его заветы;

Но с удовольствием они и с искренней любовью,

С готовностию полною, от всей души и сердца

С войсками всеми и со всей их воинскою силой,

Со всем их снаряжением и с конницею всею,

С отцом простившись, тотчас же все трое в путь пустились.

2. ЗДЕСЬ ОПИСАНИЕ ПОЙДЕТ ДРАКОНОВОЙ ТВЕРДЫНИ (ст. 178–204)

Вся золоченая стена высоко поднималась,

И, чистым золотом блестя и красотою дивной,

Она и солнечных лучей сиянье затмевала;

И драгоценными зубцы каменьями сверкали,

Переливаясь жемчугом и золотой чеканкой.

Великолепен замок был. А ворота у замка

Своей могучей красотой восторг и страх внушали;

И золото и блеск камней и перлов драгоценных,

Богато и роскошно в них горевших и сверкавших,

Столь стройно и умело там в порядке размещенных,

А не случайно как–нибудь, на удивленье были.

И при воротах запертых вились живые змеи,

Безмерной хищностью своей всех в ужас повергая

И неусыпно сторожа огромный этот замок,

Вздымались эти чудища, хранящие ворота:

При виде них любой бы мог там умереть со страха.

Смотря на эти чудеса всей замковой твердыни

И в удивленье замерев, остолбенели братья,

Глядя на золото и блеск каменьев и жемчужин

И остальную красоту сооружений замка.

Но стены были высоки и недоступны вовсе.

Не видно было ни людей, ни зверя никакого,

Ни птиц, ни даже воробьев: везде была пустыня.

И, стены обходя кругом, искали братья входа,

Но стены с башнями на них вздымались прямо в небо.

Великолепию ворот опять они дивились

И, вновь на змей бросая взгляд, пугались этих стражей.

И тайны города они не понимали в страхе,

Не зная, кто же господин блистательного замка.

И, повернувши наконец, пошли они обратно,

Чтоб стражам замковым не стать нечаянно добычей,

А потому не стали ждать и в ужасе бежали.

3. О ДЕВЕ, ЧТО ВИСЕЛА ТАМ, РАССКАЗ ИДЕТ ПЕЧАЛЬНЫЙ (ст. 449–471)

Посередине потолка — но и сказать мне жутко —

На волосах висела там девица одиноко —

Трепещет сердце у меня, душа трепещет в страхе —

На волосах — увы, судьбы неслыханная воля —

На волосах висела там девица — я смолкаю,

Да, я смолкаю, но пишу, а сердце замирает —

На волосах висела там красавица–девица.

И только на нее взглянул тут младший из трех братьев,

Как младший этот, Каллимах, красот всех воплощенье

И смелости, и мужества, и доблести, и силы,

Остолбенел и тотчас же он замер, словно камень

Смотрел лишь на нее одну, стоял и все смотрел он.

Как будто и она была на потолке картиной.

Всю душу красотой своей могла она похитить:

Умолкнувший немел язык, и замирало сердце.

Налюбоваться он не мог чудесной этой девой,

На красоту ее смотря и женственную прелесть.

Стоял, смотрел, не говоря, души в груди не чуя,

Стоял, смотрел, и сердце в нем двояко поражалось —

Очарованьем красоты и чувством состраданья;

Молчал, а из груди его лишь стоны вырывались.

4. ОТВЕТ ПЕЧАЛЬНЫЙ ЮНОШЕ, ДЕВИЦЕЙ ЭТОЙ ДАННЫЙ (ст. 470–500)

Она же с горестной мольбой, отчаяньем томима,

Вздохнув уныло, языком запекшимся от муки,

Ему сказала: «Кто ты, друг? Откуда ты явился?

Когда не призрак только ты в обличье человека,

Ты мужествен, разумен иль ты глуп и безнадежен?

Кто ты и почему молчишь, стоишь и только смотришь?

Коль ты моею злой судьбой мне на мученье послан,

Так не щади меня и мучь, коль ты ее приспешник:

На муки отдано мое, как сам ты видишь, тело.

А коль мучениям моим ты сострадаешь, видно,

И коль завистница судьба пресытилась моими

Страданьями, которыми меня давно терзает,

И нынче в утешенье мне тебя сюда послала,

Чтоб ты освободил меня от всех моих терзаний,

То я благодарю судьбу: убей меня, прикончи!

Но если ты пришел сюда, хоть это невозможно

Да и бессмысленно совсем, чтобы меня утешить,

Скажи хоть слово! Что молчишь? Пускай передохну я.

Драконово жилище здесь, обитель людоеда.

Не слышишь разве грома ты, не видишь разве молний?

Идет сюда он! Что стоишь? Идет, беги скорее,

Укройся! Ведь силен дракон, отродье людоеда.

Коль утаишься, то в живых останешься, быть может.

Серебряную видишь ты там, в стороне, лоханку?

Прикройся ею, под нее подлезь ты и упрячься

И, может статься, ускользнешь от жадного дракона.

Беги же, спрячься там, молчи: вот он уже подходит!»

Последовал совету он и внял словам разумным

Девицы той, которая на волосах висела,

Не медля, под лохань подлез, и ею он укрылся.

5. О, РОКА ЗЛОБНОГО СКРИЖАЛЬ, СУДЬБЫ БЕЗУМНОЙ ВОЛЯ, СВЕРШАЙ ЖЕЛАНЬЯ, ЗАВЕРШАЙ СВОИ ПРЕДНАЧЕРТАНЬЯ. ЗДЕСЬ НАЧИНАЕТСЯ РАССКАЗ О СТАРОЙ ЧАРОДЕЙКЕ (ст. 1066–1115)

Старуха хитрая одна, чертовское отродье,

Властительница духов злых, гадавшая по звездам,

Как только разузнала все несчастия царевы,

Берет свою клюку и с ней идет к палатам царским;

И, встретив у ворот слугу из мальчиков дворцовых,

Зовет его и говорит ему она тихонько:

«Коль передашь сейчас царю мое ты порученье

И примет он меня, то дар богатый ты получишь

Не от меня, бедняги, нет, но от царя, наверно.

Ведь я могу, голубчик мой, ему вручить лекарство,

Какого не найдет никто нигде на целом свете».

«Да что ты, бабушка моя, — в ответ ей молвил мальчик, —

Иль в самом деле можешь ты такое дать лекарство

Против любви, что все уймет оно его мученья?

Того, что лучшим из врачей и самым знаменитым

Не удавалось нипочем, ты, говоришь, добьешься?

Гляжу, ты, бабушка, бедна и немощна, гляжу я;

Старушка жалкая моя, судьба тебя заела,

И твой соблазн мне на беду, а не к добру, пожалуй».

«Оставь ты это, голубок, — она ему сказала, —

Хоть я кажусь тебе дурной и немощной старухой,

В конец замученной нуждой, по–твоему, жестокой,

Но исцелять недуги я умею в совершенстве;

И ни года, дитя мое, ни старость, ни лохмотья

Помехою не могут быть искусству врачеванья».

Послушал мальчик и сказал: «Присядь–ка ты, бабуся,

И помолись, чтоб за тебя теперь мне не попало,

Чтоб не бранили, чтоб меня за это не побили,

Ведь что за выгода тебе, бабуся, коль умру я?»

Уходит мальчик и, одну старуху оставляя,

Бежит, торопится, спешит и входит быстрым шагом

Он в комнату властителя, в его опочивальню.

Но, вежливо в нее войдя, становится поодаль,

И тут, коснувшися слегка до краешка кровати,

Ее тихонько покачал он раз, другой и третий.

Но повелитель, погрузясь всецело в размышленья

И отдаваясь всей душой своим тревожным думам,

Не мог заметить сразу же шатания кровати;

Но все же, когда в третий раз она опять шатнулась,

Открыл глаза он и спросил: «Да что же тут такое,

Что за причина, почему кровать моя трясется?»

И тотчас мальчик, бывший тут, откликнулся на это:

«Старуха здесь какая–то пришла к тебе с лекарством,

Тебя сулится излечить и облегчить страданье».

«Так где ж она? — воскликнул царь, — веди ее скорее!

Чего же медлишь ты? Ступай! Беги за ней сейчас же».

И тут же мальчик со всех ног пустился за старухой.

Хватает за руку ее и вводит прямо в спальню.

То было к вечеру, и день уже кончался светлый.

Она вошла, упала ниц и так царю сказала.

6. СТАРУХА, КОЛДОВСТВО СВОЕ НАД ЯБЛОКОМ ЗАКОНЧИВ, ВНОВЬ ОБРАЩАЕТСЯ К ЦАРЮ ТЕПЕРЬ С ТАКИМ СОВЕТОМ (стр. 1217–1236)

Как только ворожбу свою старуха завершила,

Она сказала: «Незачем тебе брать много войска,

Тебе довольно будет взять с собой не больше сотни;

Ведь дело не в сраженье здесь, а только в ожиданье,

Какие старческой рукой я изготовлю козни».

Поднялся царь, отправился он со старухой вместе,

А с ними сотня воинов по выбору старухи.

Три месяца пришлось идти, чтобы дойти до замка,

Но, наконец, они пришли к драконовой твердыне

И, одним словом, добрались и очутились снова

На том же месте, где уже в походе предыдущем

Стоянку делали, и здесь опять остановились.

Но не бросала колдовать и ворожить старуха,

И демоны все время с ней в походе находились,

И демоны советы ей давали неотступно,

И демоны общались с ней и пищею делились,

Пока не истощит она всех хитростей волшебных,

Чтоб Каллимаха уморить и чтобы царь из замка

Драконова похитить мог и увести девицу,

Как я подробно разъясню теперь в своем рассказе.

7. О РОКА ЗЛОБНОГО СКРИЖАЛЬ СУДЬБЫ БЕЗУМНОЙ ВОЛЯ, СВЕРШАЙ ВОЛШЕБНЫЕ СВОИ ТЕПЕРЬ ПРЕДНАЧЕРТАНЬЯ (ст. 1241–1250)

Неподалеку от дворца местечко находилось,

Которое со стен всегда их привлекало взоры.

То был уютный островок, прелестных очертаний,

И на него в неделю раз они шли любоваться;

Местечко благовонное с чудесным ароматом.

Очаровательно цвели там розы в изобилье,

А меж деревьев протекал там ручеек прохладный.

Старуха сведала путем искусных ухищрений,

Что раз в неделю Каллимах с девицею склонялись

Со стен дворца, чтоб уголком полюбоваться этим.

И вот тогда укрыться там старуха порешила,

Чтобы успешно завершить свой замысел злодейский.

8. СМОТРИ И УДИВЛЯЙСЯ ТЫ СТАРУХИ ВЕРОЛОМСТВУ (ст. 1252–1260)

Какое ж отдала царю старуха приказанье?

«Ты видишь этот уголок уютный и прекрасный,

Вот этот самый островок прелестных очертаний?

Туда пойду я, спрячусь там и хитрости подстрою,

Но только пусть — смотрите вы! — никто не суетится.

Когда же вы услышите, как я оттуда свистну,

То все вы разом, тотчас же ко мне скорей бегите».

Сказала и в полночный час в путь двинулась старуха

На островок немедленно и, как хотела, скрылась.

9. ВОЛШЕБНОЕ И ЗЛОСТНОЕ УКРЫТИЕ СТАРУХИ (ст. 1262–1280)

Там кто–то жалобно вопит: не знаю, что такое.

Быть может, там другой дракон на острове явился

И хочет людям учинить свирепое злодейство?

Но где же человека след во всей округе нашей?

Кто расхрабрился подступить к драконовой твердыне?

Кто на такую гору влезть, пойти в такое место,

Где все безлюдно, где везде и дико и пустынно,

Без принуждения посмел по собственной охоте?

Они замолкли было, но опять раздался голос,

Еще отчаянней, еще пронзительней и громче;

Его услышав, Каллимах вскочил сейчас же в страхе:

Судьбы грядущей избежать уж некогда тут было.

Обоих ужас охватил, и девушка сказала

Со стоном горьким юноше: «О Каллимах, мой милый,

Ведь у дракона родич есть, и как бы этот родич

Не бросился сюда и нас с тобой не уничтожил!

Не покидай меня, сдержись, не уходи отсюда».

Но он не медля за мечом бежит и выбегает,

А двери настежь перед ним сейчас же распахнулись.

10. О РОКА ЗЛОБНОГО СКРИЖАЛЬ, СУДЬБЫ БЕЗУМНОЙ ВОЛЯ, НЕ МЕДЛИ, ЗАВЕРШАЙ СКОРЕЙ СВОИ ПРЕДНАЧЕРТАНЬЯ (ст. 1283–1301)

И опрометью он бежит на крик, и свист он слышит:

Ужасный на него дракон из чащи выползает,

Дракон — созданье ворожбы и колдовства старухи:

Старуху в пасти держит он, как будто пожирая.

Дракон подстерегал его, когда он приближался,

Пылая гневом и с мечом, готовым для удара.

Старуху выпустив, дракон напал на Каллимаха,

Но тот немедленно его мечом своим пронзает

И мигом голову ему отсек одним ударом.

Но это был один обман и хитрая морока.

Увидев юношу, к нему старуха подбегает,

Истошным голосом крича: «Хранитель мой, спаситель!»

И каллимаховы следы как будто бы целует.

А дева, видя, что вступил в бой Каллимах отважный

И смело голову отсек свирепому дракону,

Хватает золотой кувшин, к пруду бежит скорее,

Чтоб зачерпнуть ему воды и вымыть ему руки,

А полную коварных дум и злых хитросплетений

Она готова ласково принять старуху–ведьму.

11. О РОКА ЗЛОБНОГО СКРИЖАЛЬ, СУДЬБЫ БЕЗУМНОЙ ВОЛЯ, НЕ МЕДЛИ, ЗАВЕРШАЙ СКОРЕЙ ВСЕ, ЧТО ЖЕЛАЕШЬ СДЕЛАТЬ (ст. 1304–1326)

Старуха же зловредная, чертовское отродье,

И молнии сообщница, родительница грома,

Исчадье сатанинское, русалок повитуха,

Сопутница и всяких бед и замыслов коварных,

Взяв золотое яблоко до появленья девы

И говоря — «Вот дар тебе», — бросает Каллимаху.

А тот, на красоту его любуясь в изумленье

И спрятав на груди своей, мгновенно умирает.

Приходит дева из дворца, несет кувшин с водою,

А перед нею Каллимах лежит уж бездыханный,

Старуха же проклятая кричит и громко свищет.

И царь, как только услыхал он этот свист старухи

(А он все время пребывал в тревожном беспокойстве),

Сейчас же поскакал на свист со всей своею сотней.

И видит Каллимаха он, поверженного насмерть,

А деву — онемелою, без чувств и без сознанья,

И в страсти дикой, как дитя, пред ним старуха пляшет.

Не медля ни минуты тут, ни одного мгновенья,

Хватают девушку они и с девушкой старуху,

И поскорее царь спешит в страну свою вернуться.

Опять тяну я свой рассказ и замедляю снова,

Но нетерпенье ты уйми и подожди немного,

И всю историю тогда узнаешь ты подробно.

12. ПРИЯТНЫЙ ОТДЫХ ДЕВУШКИ В САДУ СРЕДИ ДЕРЕВЬЕВ (ст. 2039–2042)

В саду садовника она находит на посадках,

А с ним наемника его, сбирающего розы

И песню необычную поющего при сборе.

13. ТЕПЕРЬ ПОСЛУШАЙ ПЕСЕНКУ ПРИШЕЛЬЦА КАЛЛИМАХА (ст. 2044–2054)

«Кого позавчерашний день в тоске и горе видел,

Того находит нынешний веселым и счастливым.

Кого оплакивал весь сад в ответ его стенаньям,

Того встречает радостно и с ним ликует вместе.

Кто прежде солнцу плакался, слезами обливаясь,

И пожалеть себя молил, придя к нему на помощь,

Теперь сиять его зовет, сверкая ярким блеском,

И, радостно свершая путь, бежать прямой дорогой.

Кто умолял судьбу свою, слезами обливаясь,

Пособолезновать ему в его тяжелом горе,

Благодарит ее теперь и славит, воспевая».

14. ПОСЛУШАЙ, ЧТО САДОВНИКУ КРАСАВИЦА СКАЗАЛА (ст. 2056–2071)

И говорит садовнику: «Коль попрошу о розах,

То отблагодарю тебя, твои приму я розы,

Раз исполняешь ты мое не медля приказанье.

А талисман твой, твой слуга, наемник твой прекрасный,

Твой облегчал тяжелый труд, твоим став водоносом,

Да и порадовал тебя своим веселым пеньем».

Взлянула на наемника, а на нее наемник,

И этот обоюдный взгляд их друг на друга снова

Эрот очаровательной живописал картиной.

Садовник в скором времени оттуда удалился,

Уйдя обратно в сад к своей работе над цветами;

Оставил он одних вдвоем наемника с царицей.

И сладкие слова ее, речь, полная любовью,

Со взором строгим и на вид, пожалуй, даже гневным,

Но лишь притворно, были здесь забавой для Эротов,

Уроком Афродиты им, Харит картиной милой.

15. НО ВОТ ТЕПЕРЬ УЖ И КОНЕЦ НЕСЧАСТЬЯМ НАСТУПАЕТ (ст. 2443–2450)

И привели девицу тут, связав ей крепко руки,

Приволокли наемника, сковав железом ноги.

Для доказательства вины три евнуха стояли

Да и коварная слуга, мерзавка и злодейка.

Готовы были палачи казнить за преступленье

И ждали только, чтобы царь им отдал приказанье.

Но полная достоинства и твердости девица

Тут обратилася к царю с такою смелой речью.

16. ВОТ РЕЧЬ, КОТОРУЮ ЦАРЮ СКАЗАЛА ХРИСОРРОЯ (ст. 2452–2483)

«О царь, самодержавный ты судья и повелитель,

Блюститель справедливости и охранитель правды,

Я твоему величеству скажу такое слово:

Сдержи сначала ты свой гнев и обуздай ты ярость,

А там назначить можешь ты какую хочешь кару.

Коль кто–нибудь своей рукой возделал виноградник,

Его вскопал и подрезал, и окружил оградой,

И чистит тщательно его, и охраняет зорко,

И целый день, пращи из рук не выпуская, ходит,

Пугает птиц и не дает им грабить урожая,

И неусыпно сторожит ночами даже лозы,

Не зная отдыха, но вот, как виноград налился,

Приходит кто–нибудь другой, чтоб завладеть плодами

И виноградник обобрать, а самого владельца,

Его взрастившего, схватить, предав жестокой смерти, —

Считаешь ли такой захват ты справедливым, или

Трудами рук своих владеть сам виноградарь должен?»

Ни слова не сказал никто, и царь тогда промолвил:

«Конечно, виноградарю владеть плодами должно,

Захватчику же за разбой и злобное насилье

Придется голову отсечь на страх всем тем, кто хочет

Другим вредить и грабежом захватывать чужое».

Тут громко закричали все, приветствуя владыку,

Приветствуя и правый суд и мудрое решенье.

«Благодарю тебя я, царь, — сказала вновь девица, —

Но чем же виноват, скажи, вот этот виноградарь,

Когда плоды его трудов другие похищают?

А он ведь подлинный мой царь, которого старуха

Околдовала и едва совсем не уморила.

Да, это подлинный мой царь, меня освободивший:

Он умертвил дракона, он — мой истинный властитель.

Так разве от трудов его плоды ему запретны?»