Проблема творения вселенной из ничего в богословии о. Сергия Булгакова и в современной космологии А. А. Гриб

Проблема творения вселенной из ничего в богословии о. Сергия Булгакова и в современной космологии

А. А. Гриб

Современная космология утверждает, что наша Вселенная не всегда была такой, как сейчас. Она эволюционировала от простого к сложному и скорее всего имела в прошлом начало. Возраст Вселенной оценивается как величина около тринадцати-четырнадцати миллиардов лет. Начало Вселенной, или «сингулярность», понимается как начало самого времени, а также пространства, которое с этого момента начало расширяться. Тем самым в соответствии со взглядами, высказанными еще бл. Августином в V веке после Р Х., Вселенная была сотворена вместе со временем, и вопрос: «Что было “до Вселенной”?» – не имеет смысла. Используя известную аналогию С. Хокинга[749], можно сказать, что этот вопрос так же не имеет смысла, как вопрос, что севернее северного полюса. До сингулярности «ничего не было, не было и самого до!».

Возникновение из «ничего» встречается в современной космологии и в другом месте, вне связи с началом времени. Наша Вселенная, если верна идея инфляционной ее стадии вблизи начала, а также в связи с подтверждаемым сегодня ненулевым значением космологической постоянной, относится скорее всего к «закрытому типу». Она обладает конечным, хотя и много большим наблюдаемого, объемом. В то же время, несмотря на конечность объема, у нее нет границы: космонавт, движущийся по прямой в силу искривленности пространства, придет в ту же точку. Это пространство, однако, расширяется со временем, так что каждую секунду «из ничего» возникают миллионы новых километров. Можно спросить: откуда возникают эти миллионы новых километров пространства? Ответом будет – ниоткуда! Закрытая Вселенная – это «все», вне ее нет никакого пространства – «ничто». Это «ничто», в отличие от пустого пространства, таково, что вопросы «где?», откуда?», куда?» по отношению к нему не имеют смысла.

Творение Вселенной Богом из ничего, как известно, одна из главных идей христианского богословия. При этом богословы говорят о двух типах творения – начального творения в прошлом и непрерывного творения в каждый момент времени.

Идея творения мира из «ничего» выражена в Ветхом Завете во Второй книге Маккавейской (глава 7, ст.28). Вдова говорит своему сыну: «Умоляю тебя, дитя мое, посмотри на небо и землю и, видя все, что на них, познай, что все сотворил Бог из ничего».

В первые века христианства эту идею развивали Ириней Лионский и Тертуллиан, после чего она прочно вошла в состав богословия. Не прошел мимо нее и отец Сергий Булгаков.

В «Свете невечернем» о. Сергий говорит о двух типах небытия, «уконе» и «меоне». Небытие как «укон» можно сравнить с бесплодием, небытие как «меон» – с беременностью, когда ребенка еще нет, но он потенциально уже есть.

Итак, небытие как «меон» – это множество возможностей, которые могут стать действительностью в соответствующий момент времени. Творение Вселенной Богом из ничего есть творение из «укона». Как известно, эта идея отсутствия у мира «субстанции», его безосновности и несамодостаточности подчеркивалась еще отцами церкви, в частности св. Афанасием Великим, в противовес «субстанциальной» точке зрения эллинской философии. Именно «укон» есть основа «тварности» мира и человека, согласно Булгакову. Здесь мы видим несомненную близость этой идеи современной космологии. Бытие «дано» человеку и любому объекту Вселенной Богом.

Булгаков пишет: «Миру, во всей его безмерности, не принадлежит его бытие – оно ему дано»[750]. То же, что «принадлежит» ему как его основа, есть «укон» – ничто. Это просто означает, что мир не самодостаточен.

Сегодня мы могли бы сказать, что тело человека определено его родителями и окружающей средой. Но родители, как и окружающая среда, определены предшествующими объектами, и так мы по причинной цепи будем идти все дальше в прошлое, пока не уткнемся в начало времени – сингулярность, которая есть обрыв линии (или всех линий) времени в прошлом. Это начало времени, однако, вряд ли содержит в себе что-то величественное. Так же как на северном полюсе, когда исчезает понятие «севернее», ничего особенного не наблюдается, – все те же лед, вода и небо, так и если в будущем с помощью гравитационных волн человечество заглянет в «лицо начала», оно, возможно, ничего особенного там не увидит, хотя все существующее «началось» в нем.

В «Невесте Агнца» о. Сергий Булгаков пишет: «Видеть в Боге причину мира или, что то же, его перводвигателя, значит или подменивать и извращать идею причинности в ее противоположность, или же умалять Бога, Его имманентизируя миру, связывая Бога с ним в единое, общее Бого-мирное бытие, что мы имеем в аристотелизме»[751].

Еще ранее, в «Свете Невечернем», он писал: «Бог, понятый как первопричина, уже включается в причинную цепь, в область относительного, ибо причина объясняет следствие, лишь находясь с ним в той же плоскости»[752].

Разумеется, ни о какой сингулярности о. Сергий не помышлял и считал причинный ряд не обрывающимся в прошлом, однако некоторые его мысли, в частности те, что мы только что процитировали, вполне современны.

Говоря о творении мира Богом, Булгаков говорит о превращении «укона» в «меон», из которого далее творится фактический мир. Мы позволим себе не обсуждать в настоящей статье эту идею, имеющую прямую связь с софиологией Булгакова и требующую отдельного рассмотрения.

Концепция «укона» как того, из чего сотворен мир, привлекается Булгаковым в его идее греха и происхождения зла. Мир как сотворенный Богом есть добро, и нет в нем зла. Но мир, который видим мы как феноменальный, не есть добро. Добро и зло неравноправны. Добро онтологично, зло же существует как следствие свободы, данной сотворенной природе, свободы, которая ошибочно приписывает небытию как «укону» некоторое бытие, отличное от данного Богом.

Другая тема современной космологии, созвучная размышлениям о. Сергия, – это антропный принцип в космологии.

Вселенная, начиная от сингулярности, развивается по определенным программам, называемым нами физическими законами квантовой теории, общей теории относительности и т. д., так что сначала возникают макроскопические пространство и время, затем реликтовое излучение, затем первые элементарные частицы, затем первые атомные ядра, затем, после эры рекомбинации, – первые атомы. В недрах сверхновых звезд синтезируются ядра атомов тяжелых элементов и углерода. Они выбрасываются затем при взрывах этих звезд в космическое пространство, и далее на планете Земля образуют в конечном счете тело человека. Весь этот процесс занимает время от начала Вселенной до сегодняшнего дня, причем демографическая формула, определяющая рост человеческого населения Земли[753], почему-то содержит возраст Вселенной.

Сильный антропный принцип утверждает, что законы эволюции Вселенной с самого начала устроены так, что человек с неизбежностью в ней должен возникнуть. Одной из естественных интерпретаций сильного антропного принципа является идея «дизайна»[754]. Дизайн предполагает некоторую цель Вселенной.

Поэтому, используя компьютерную аналогию, скажем, что если законы физики – это программы, используемые программистом, то что же может с точки зрения антропного принципа быть целью программиста? Этой целью является возникновение человеческого тела на основе углерода и его соединений. Но наше ли это тело? Не есть ли цель программиста воплощение в сотворенной Вселенной самого программиста?

Мы же, имеющие тело той же углеродной природы, оказываемся здесь как бы заодно и наивно полагаем себя целью мироздания. Лишь по мере нашего причастия программисту мы оказываемся такой целью.

Иринею Лионскому приписывается мысль, что Бог сотворил Вселенную, чтобы стать в ней человеком! Эту идею следует назвать христоцентрическим принципом в космологии. Согласно этому принципу, само сотворение Вселенной Богом нужно не отделять от воплощения Бога в Христе. Не в сингулярной точке начала можно «увидеть» сотворение Вселенной, но в первом веке нашей эры. Сотворение Вселенной как сотворение времени есть создание не только будущего из некого настоящего, но и прошлого!

Антропный принцип в космологии как указание на некую цель в будущем из некоторого момента в прошлом может в обратном течении времени пониматься как воздействие будущего на прошлое вплоть до его создания. Это создание не только события, а всей истории как цепочки событий, включающей как детерминированные события, так и случайные, ведущие к цели. Воплощение, как вход вечного во временное, в богословии связывается с кенозисом Божества, Его самоумалением и самопожертвованием.

Символ этого кенозиса – крест. Бог творит мир свободных существ, перед которыми поставлены цели, которые они могут отвергнуть, что они зачастую и делают.

Итак, прежде всего творится тело Того, Кто нераздельно и неслиянно, согласно Халкидонскому догмату, есть Бог и человек. Но человеческое тело для своего порождения требует всю эволюцию от Большого взрыва и сингулярности до истории израильского народа и Вифлеемской пещеры. Все это прошлое возникает как следствие воплощения.

Катафатическое богословие возможно в христианстве только как богословие Христа. Вне Христа возможно только апофатическое богословие.

Мысль о совпадении воплощения и сотворения мира выражена о. Сергием Булгаковым в «Агнце Божьем»: «В этом смысле Логос и есть Агнец Божий, закланный прежде сотворения мира. Бог, творя мир, берет на Себя ответственность за его спасение и решает Собою восполнить недостающее в тварности, обожить сотворенное, дать вечность становящемуся. Посему идея искупления неразрывно связана с идеей творения и в известном смысле онтологически ей тожественна». И далее: «Крест Христов вписан в творение уже при самом его возникновении, и уже в его начальном акте мир призван к приятию в недра свои Божества»[755].

К этому мы могли бы добавить в духе сегодняшнего нашего знания о пространстве-времени о присутствии Христа как Бога не только в любом месте Вселенной, но и в любом ее моменте времени, как настоящем в Палестине I века, так и в прошлом и будущем. Таково Халкидонское богословие!

В православном символе веры в соответствии с Евангелием от Иоанна о Христе сказано, что мы веруем в Христа как в «Бога истинна от Бога истинна, рожденна, несотворенна, единосущна Отцу, Имже вся быша».

Наконец, идея о сотворении прошлого через Христа позволяет проникнуть в смысл удивительных слов кондака рождественского тропаря:

«Дева днесь Пресущественнаго раждает, и земля вертеп Неприступному приносит: Ангели с пастырьми славословят, волсви же со звездою путешествуют: нас бо ради родися Отроча младо, Превечный Бог».

Итак, Дева Мария – воистину Богородица, рождающая Того, Кто сотворил Деву.

И также на Рождество мы слышим:

«Таинство странное вижду и преславное: небо-вертеп, престол херувимский, Деву, ясли вместилище, в них же возлеже невместимый Христос Бог, Его же воспевающе величаем».

Здесь мы не будем останавливаться на другой интересной богословской мысли о. Сергия Булгакова, связанной с понятием первородного греха как творимого каждым человеком на границе времени и вечности[756] и, следовательно, также влияющего, в связи с нашей концепцией, на прошлое, так что время, воспринимаемое человеком, оказывается «падшим» временем. Эта мысль может быть изложена на языке теоретической физики как мысль об определяемой человеком волновой функции Вселенной. Последнее, однако, связано с весьма проблематичными попытками построения квантовой гравитации, в которой и само время может с разной вероятностью быть разным или вообще отсутствовать.

Нашей целью было показать, что тема науки и христианства не обязательно ведет, как это утверждают некоторые современные западные богословы[757], к отказу от Халкидонского богословия. Более того, мы думаем, что современная наука находится в стадии создания языка, на котором можно говорить о содержании нашей христианской веры.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.