1) Покорность жен мужьям (3:1—6)

1) Покорность жен мужьям (3:1—6)

Также и вы, жены, повинуйтесь своиммужьям, чтобы те из них, которые не покоряются слову, житием жен своих без слова приобретаемы были, 2 Когда увидят ваше чистое, богобоязненное житие. З Да будет украшением вашим не внешнее плетение волос, не золотые уборы или нарядность в одежде, 4 Но сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно пред Богом. 5 Так некогда и святые жены, уповавшие на Бога, украшали себя, повинуясь своиммужьям: 6 Так Сарра повиновалась Аврааму, называя его господином; вы — дети ее, если делаете добро и не смущаетесь ни от какого страха.

И греческая философия, и римское право заявляли, что порядок в семье служит основой порядка в государстве[197]. Призывая жен подчиняться своим мужьям, Петр говорит о поведении, которое благоприятно скажется на всем обществе. Оно также посрамит тех, кто распространяет лживые слухи о христианском образе жизни (3:16). Плутарх, греческий биограф и моралист, писал в своем произведении «Совет невесте и жениху» (которое, возможно, было создано в одно время с Первым посланием Петра):

«То же можно сказать и о женщинах: если они подчиняются своим мужьям, то достойны похвалы, но если они хотят руководить, то представляют собой более жалкое зрелище, чем те, кем они руководят. Мужья же должны распоряжаться женами не так, как хозяин распоряжается своей собственностью, но так, как душа управляет телом: считаясь с ее чувствами и ощущая неразрывную связь с ней»[198].

Но Петр никоим образом не призывает жен строить свою жизнь в соответствии даже с лучшими и освященными традицией нормами общества, в котором они живут. Он уже осудил «суетную жизнь, преданную вам от отцов» (1:18). Особый характер поведения жен–христианок заявлен в самом начале в выражении таким же образом[199]. Петр отсылает нас к предыдущим рассуждениям о христианском образе жизни, жизни странников в этом мире. Этот образ жизни заставит враждебно настроенных язычников признать правоту христиан (2:12). Христиане боятся Бога, находятся в рабстве только у Него и потому они не боятся людей. Они свободны, поскольку составляют царственный народ Божий. Их свобода в рабстве у Бога дает им право свободно подчиняться другим. Никто другой не заслуживает того положения и той славы, которых достоин только Иисус Христос, Которого Петр исповедал Сыном Божьим. Но при этом Иисус омыл ноги Петра, как домашний раб. Это смиренное служение с полотенцем в руках не шло ни в какое сравнение с тем, что осуществил Христос, когда распростер руки на кресте, взяв на Себя грехи Петра. Именно примеру Христа призывает нас последовать Петр во всех наших человеческих отношениях. Нам не нужно отстаивать свои права. Иисус доверил это Отцу, Судии Праведному, то же следует сделать и нам. Верующий в Христа не должен искать себе награды — он уже награжден сверх меры. Скорее он ищет возможности подражать Христу в добровольном и смиренном служении.

Христианки подчиняются своим мужьям (в особенности, если они неверующие) не потому, что они в чем–то хуже своих мужей, ибо они — святые Божьи. Скорее они делают это ради Господа, чтобы завоевать мужей для Бога своим примером жертвенной жизни. Имеющее ключевое значение выражение таким же образом относится в равной мере и к женам, и к мужьям (3:7). И те, и другие следуют за Христом, страдающим Слугой. Хотя муж занимает совершенно иное место по отношению к жене, чем жена к мужу, в основополагающем смысле они равны: оба они — служители Божьи, стремящиеся послужить другим для Бога.

Петр показывает, насколько вера в Иисуса Христа преобразует все общественные отношения. Эти отношения различны по своей природе. Почтение, которое мы выказываем по отношению к мирским властителям, обусловлено тем, что они поставлены Богом, Который наделяет их властью наказывать тех, кто творит зло, и поддерживать мир в обществе (2:14,17). При этом Бог никак не оправдывает и не одобряет рабство, скорее Он предупреждает рабовладельцев, что они могут понести наказание за деспотическое и жестокое обращение со своими рабами. Покорность, которую проявляют слуги–христиане, определяется как их преимущество и дает им возможность прославлять Бога через добровольное смирение в несправедливой ситуации (2:19,20). Жены–христианки, кроме того, могут стать жертвами дурного обращения. Но, несмотря ни на что, даже несмотря на страх перед неверующим супругом, они должны сохранить свою веру в Бога (3:6).

Покорность жены по отношению к мужу не только открывает для нее возможность терпеть несправедливость во имя Иисуса Христа. Петр видит в смирении украшение христианки, красоту кроткого и молчаливого духа, которая угодна Богу. Дух, о котором здесь говорит Петр, — это не Дух Святой, а Его плод в сердце христианина. Апостол, конечно, не утверждает, что только женщина способна обрести кроткий и молчаливый дух, поскольку Иисус говорил о Себе, что Он «кроток и смирен сердцем» (Мф. 11:29). Он вступил в Иерусалим не как гордый завоеватель на боевом коне, а въехал «кроткий, сидя на ослице» (Мф. 21:5). Смирение или кротость — одни из главных плодов Духа Святого (Гал. 5:23). В 1 Тим. 2:9—12 (отрывке, очень сходном с наставлением Петра) «молчание» женщины связывается с ее покорностью. Но в 1 Фес. 4:11 Павел также ставит эту христианскую добродетель выше всех остальных. Положение жены позволяет ей выражать христианскую любовь и кротость на особом пути, но Петр показывает, что христиане, будь то мужчины или женщины, в равной мере призваны демонстрировать по отношению друг к другу смирение, которое им явил Сам Господь.

Петр обращает жен–христианок к примерам святых жен прошлого, которые, как Сарра, были покорны, повинуясь своим мужьям. Петр не говорит, как Павел, что в браке отражается весь порядок творения Божьего, но он, несомненно, признает, что Богу угодно, чтобы жены исполняли свою, отведенную им, роль (Еф. 5:21–33; 1 Кор. 11:3–12; 1 Тим. 2:11–13)[200].

Хотя Петр обращается и к женам христиан, его в первую очередь заботит положение тех женщин, которые вышли замуж за неверующих. Такой акцент позволяет понять основную мысль, которая проходит через всю эту часть послания. Уже во 2:11 Петр обращается с призывом вести образ жизни, который станет свидетельством для язычников. В 3:16 он продолжает говорить о том, как достойное поведение христиан может устыдить их недоброжелателей. По мнению Петра, христианин, находящийся в «невыносимых» условиях, получает несравнимую ни с чем возможность свидетельствовать о Христе.

В римском мире женам предписывалось исповедовать ту же религию, которой придерживались их мужья[201]. В истории Рима этот вопрос встал наиболее остро после того, как большое количество женщин увлеклось культом Вакха или поклонением египетской богине Изиде. Римский сенат запретил ритуалы, связанные с культом Вакха, — вакхические веселья, устраивавшиеся по ночам в горах, — увидев в этом угрозу для государства[202]. Подозрения в подобных вакханалиях позднее были обращены на христиан. Гражданское сознание римлян говорило им, что они имеют дело с еще одной опасной восточной религией, угрожающей стабильности семьи и государства.

Послание Петра, наверняка, демонстрировалось правителям, господам или мужьям из язычников в качестве доказательства ложности обвинений, которые выдвигались против христиан[203]. Но Петр пишет не для того, чтобы оправдываться перед неверующими. Цель его послания — поддержать христиан, испытывающих страдания и несправедливые обвинения ради Иисуса Христа (4:16). Роль жен–христианок в служении Церкви очень важна. Это служение может оказаться непростым. Их мужья отвергли призыв Евангелия. Они могут высмеивать христианское учение и оскорблять своих жен. Они могут быть столь враждебно настроены, что жена будет даже бояться говорить о Боге. Но и в таком случае христианка не должна отчаиваться. У нее всегда остается в запасе могущественное оружие, с помощью которого она способна пробудить в муже веру, — это свидетельство ее жизни. Ее муж отказался прислушаться к Слову Божьему — прекрасно, пусть он обратится без слова[204]. Безмолвное красноречие чистого и почтительного поведения его жены будет неизменно свидетельствовать о преображающей силе Иисуса Христа. Никто не смог бы лучше Петра сказать о роли Слова Божьего в обращении человека (1:23). Однако есть ситуации, когда молчаливое свидетельство христианской любви должно предшествовать пониманию истины и подготавливать к ней.

Августин описывает смиренное служение своей матери–христианки Моники ее мужу–язычнику Патрицию:

«Она служила мужу, как господину, и делала все, что могла, чтобы завоевать его для Тебя, свидетельствуя ему о Тебе своим поведением, через которое Ты делал ее прекрасной… В конце концов, когда земной путь ее мужа подходил к концу, она привела его к Тебе»[205].

Глубокая и возрастающая красота женщины, верующей в Бога, скажется на муже, но прежде всего она имеет ценность в глазах Бога. Противопоставление между пустой внешней мишурой и духовными достоинствами, которое проводит Петр, заставляет вспомнить отрывок из Книги Пророка Исайи, где пророк перечисляет средства, которыми пользуются для достижения красоты дочери Сиона. Исайя провозглашает, что порочная роскошь этих средств навлечет на них Суд Божий (Ис. 3:16–25).

Из учения Петра можно сделать два противоположных, но в равной мере неверных вывода. С одной стороны, пафос отрицания может закрыть от нас все остальное. Позднее отцы Церкви видели в этом отрывке лишь запрет на всякую эстетику в женской одежде, расценивая стремление к ней как искушение дьявола (Быт. 6:1—4)[206]. Однако слишком «буквальное» прочтение того, что пишет Петр, может привести к заключению, что он вообще запрещает носить одежду, видя в этом лишь внешнее украшение (3:3)! Речь идет не о формальном запрете использовать украшения. (Отец расточительного сына приветствовал его возвращение, приказав надеть на него лучшее платье и дать ему кольцо на руку!) Речь идет о превосходящей ценности внутренней красоты и о тех соблазнах, которые таит в себе слишком вызывающая или проникнутая чувственностью одежда.

Гораздо более распространено заблуждение иного рода. В слова Петра может вкладываться иной смысл, сообразный с духом времени. Разве не писал Плутарх:

«Женщину украшает приличие: не золото, изумруды или шелк, а ее достоинство, скромность, порядочное поведение»?[207]

Он же (в связи с привлекавшими женщин религиозными культами) осуждал кричащую одежду и громкую игру на цимбалах и барабанах:

«Те, кому нужно пройти перед слонами, не одевают яркой одежды, а кто находится рядом с быком — красной, потому что животные приходят в бешенство от этих цветов; тигры же, как говорят, просто сходят с ума и рвут себя на части, если вокруг них бьют в барабаны. А поскольку то же можно сказать и про мужчин, которые не выносят вида алой или пурпурной одежды, а иные — звука цимбал и барабанов, то неужели для женщин столь уж сложно отказаться от подобных вещей и не беспокоить и не раздражать своих мужей, а жить с ними в тишине и спокойствии?»[208]

Тем не менее нам не следует преуменьшать значение предостережений Петра только потому, что языческие моралисты писали о тех же вещах. Он делает очень важное противопоставление. Любовь к внешним украшениям противоположна духовному росту и стремлению к святости. Прически, драгоценности, одежда — все это со времен Петра служит предметом человеческой заботы, в чем вы убедитесь, зайдя в любой торговый центр. В высшем обществе Рима были приняты роскошные прически: «Локон находил на локон, а надо лбом возвышалось нечто, что при удачном исполнении выглядело шедевром кондитерского творчества, а в случае неудачи — сухой губкой. Сзади волосы завивали в косички, которые укладывали вокруг головы так, что это напоминало корзинку»[209].

Современные прически не столь замысловаты, однако едва ли на них тратится меньше времени и денег. Распределение средств составляет довольно удручающую картину: затраты христиан на предметы роскоши, драгоценности и модную одежду возрастают, в то время как Церковь приходит в нищенское состояние и у тысяч людей нет денег на еду. Дело не только в деньгах. Весь мир моды пропитан открытой безнравственностью, тогда как скромность и сдержанность должны отличать христианский образ жизни.

Христианка должна прежде всего быть покорной Богу. Неверующий муж может стремиться выставить напоказ красоту, а иногда и сексуальность своей жены. Жена–христианка исполняет волю мужа, но она не должна забывать о том, что подчиняется прежде всего Богу, а не людям. Петр призывает к страху Божьему, который рассеивает страх перед людьми (3:6,14).

Зная, как ценит мир золото и драгоценные камни, Петр показывает, что Бог наделяет самой дорогой ценой: это скрытая, но неувядающая красота сердца[210]. Современный мир изо всех сил противостоит процессу старения, несмотря на то что молодое тело, которое он идеализирует, быстро дряхлеет. Суете земных поисков красоты христианин противопоставляет ценности, которые ему дает Бог. Может ли настоящая красота уживаться с морщинами? Ответ Петра указывает на надежную школу красоты: как Сарра, женщины достигнут наивысшей красоты, «делая добро и не смущаясь ни от какого страха» (3:5,6).

Петр называет Сарру благочестивой женщиной, которая стремилась к описанной им красоте духа и повиновалась своему мужу. Он обращает внимание на то, что Сарра называла Авраама господином (ссылка на Быт. 18:12). Греческий термин kyrios использовался при вежливом обращении, подобно обращению «сэр» или «мистер». Он говорит об уважении, с которым Сарра относилась к Аврааму. Покорность Сарры Аврааму, конечно, не была рабской[211].

Будет неверно представлять себе отдельный род «детей Сарры», по аналогии с «семенем Авраама», и тем не менее Господь настаивал на том, что Исаак, обещанный Им сын, родится именно от Сарры, а не от Агари. И Авраам, и Сарра были избраны Богом, чтобы продолжить ту линию, которая привела к Христу. Говоря о Сарре и ее детях, Петр указывает на ее призвание и положение. Она добровольно и свободно признала власть Авраама над собой. Подобно Сарре, верующие женщины Нового Завета ведут праведную жизнь и не допускают в себе страха[212]. Если точно следовать греческому подлиннику, в стихе 6 не нужно ставить союз если: «…кого вы стали детьми, делая добро и не смущаясь ни от какого страха». Мысль Петра постоянно переходит от тех преимуществ, которые у нас есть, к образу жизни, который мы ведем.