Дополнения

Дополнения

1. «Странники» — буквально или образно?

Петр обращается к «пришельцам», «рассеянным» в тех районах, которые он далее перечисляет (1:1)[387]. Он также называет своих адресатов «странниками» (1:17; ср.: 2:11).

Элиот стремится доказать, что буквальный смысл этих слов не должен быть выпущен из внимания. Он полагает, что автор обращается не к постоянным жителям, землевладельцам или римским гражданам, а к беженцам и временным жителям тех областей, куда он пишет. Впрочем Элиот не отвергает и того религиозного смысла, которые несут в себе эти понятия в послании. Христине как «пришельцы и странники» должны воздерживаться от пороков языческого общества (2:11; 4:3—5). Они не связаны с культурным прошлым этого общества, поскольку выкуплены из него ценою крови Иисуса Христа. Они оторвались от своих корней, стали чужими для своей страны и могут проводить время странствования в страхе перед Богом (1:17,18). Элиот настаивает на том, что необходимо принимать во внимание и буквальное, и образное значение этих слов. Те, к кому написано послание, представляют собой «смесь из временных и постоянных странников и пришельцев», которые проживают в Малой Азии «в условиях отчужденности и социорелигиозной обособленности»[388].

Однако утверждение Элиота сталкивается с рядом трудностей. Петр пишет к христианским общинам, имеющим сложившуюся структуру во главе с пресвитерами, которые осуществляют попечение о «Божием стаде» (5:2,3). Состояли ли все христианские церкви в Малой Азии только из тех, кто лишь на короткий срок поселился в этих местностях? Мы можем себе представить, что американский телевизионный проповедник способен обратиться к «получившим новое рождение иммигрантам штата Калифорния», но выделяет ли Петр какую–то одну социальную прослойку в рамках христианской Церкви? Или он пишет к тем церквам, которые состояли исключительно из перемещенных лиц? Можно с уверенностью сказать, что ни одно новозаветное послание не уделяет так много внимания разговору о «народе Божием» (2:10), «доме Божием» (2:5), «братстве» (2:17; 5:9), «народе святом» (2:9).

Более того, образное значение дает достаточно оснований для того, чтобы не придавать слишком большого веса буквальному. Для Элиота в социальной отчужденности христиан важную роль играет временной фактор[389]. Но если они в переносном смысле стали пришельцами и странниками, это обязательно предполагает, что первоначально они таковыми не были. Скорее, они прекрасно вписывались в свою собственную культурную среду. Их суетный образ жизни был передан им от отцов (1:18). И это был образ жизни, характерный для язычников (4:2). Их бывшие друзья ничем не отличались от них; они почувствовали отчуждение только после того, как обращение в христианскую веру произвело полный переворот в их поведении.

В действительности, если бы Петр имел в виду социальное положение тех, к кому он писал, он наверняка использовал бы либо оба термина, либо только paroikos в вводной части послания. Очевидно, что слово parepidemoi («пришельцы») не может выступать в качестве социальной характеристики христианских церквей, рассеянных по четырем провинциям.

В пользу того, что Петр использует эти слова именно в переносном, а не в прямом смысле, говорит и становление этих образов в Ветхом Завете. Израильтяне были «странниками» в Египте — положение, от которого Бог освободил их. Они продолжали ими оставаться, обретя обещанную им землю: «Землю не должно продавать навсегда; ибо Моя земля; вы пришельцы и поселенцы у Меня» (Лев. 25:23; в LXX proselytoi kai paroikoi). Мы также знаем, что царь Давид провозглашал: «…странники мы пред Тобою и пришельцы, как и все отцы наши» (1 Пар. 29:15). В Псалме 38, приписываемом Давиду, он сам говорит о себе, обращаясь к Господу: «Ибо странник я у Тебя и пришлец, как и все отцы мои» (Пс. 38:13)[390]. Очевидно, что образность была присуща не только платонизму Филона, она также глубоко укоренена в Ветхом Завете, как нам демонстрирует Послание к Евреям (Евр. 11:9,10,13–16).