ГЛАВА V Видъ физической жизни святыхъ юродивыхъ: скитальческая жизнь, скудость въ одеждѣ, босоножіе, провожденіе жизни внѣ жилищъ или въ непокрытыхъ „хлѣвинахъ", спанье на голой землѣ. Нравственный смыслъ этихъ лишеній.

ГЛАВА V Видъ физической жизни святыхъ юродивыхъ: скитальческая жизнь, скудость въ одежд?, босоножіе, провожденіе жизни вн? жилищъ или въ непокрытыхъ „хл?винахъ", спанье на голой земл?. Нравственный смыслъ этихъ лишеній.

Вс? странности въ образ? жизни святыхъ юродивыхъ происходили всл?дствіе отр?шенности ихъ отъ ума и отъ скрытности; иначе такой образъ жизни не могъ образоваться.

При взгляд? на жизнь святыхъ юродивыхъ прежде всего бросается въ глаза ихъ скитальческая жизнь. Вступая на подвигъ „юродства", они покидали все мірское, порывали всякую связь съ родными: святый Симеонъ покидаетъ н?жно любящую свою мать, святый Андрей пренебрегаетъ своимъ положеніемъ у вельможи для „б?ганія". святый Прокопій, раздавъ им?ніе свое, поселяется въ Хутынскомъ монастыр?, а потомъ „юродствуетъ" въ город?, святый Іоаннъ Устюжскій б?гаетъ по улицамъ полуобнаженный, святый Михаилъ Клопскій пренебрегаетъ своимъ княжескимъ достоинствомъ, святые Николай и ?еодоръ Новгородскіе пребывали вн? отеческаго дома и постоянно ходили по Новгороду, святый Максимъ Московскій, оставивъ свое жилище, родныхъ и близкихъ сердцу, б?галъ по улицамъ Москвы, святый Василій блаженный, оставивъ родъ свой и домъ отеческій ходилъ по улицамъ Москвы, святый Исидоръ Ростовскій, „утаився вс?хъ, изыде изъ дому своего" и, поселившись въ Ростов?, проводилъ дни на городскихъ торжищахъ, святый Прокопій Вятскій, оставивъ родителей своихъ, „хождаше по всякъ день отъ церкви къ церкви, по торгу и по улицамъ", святый Андрей Тотемскій тоже постоянно странствовалъ, святый Симонъ Юрьевецкій, тайно удалившись отъ родныхъ и знакомыхъ, скитался по полямъ и въ безлюдныхъ м?стахъ, святый Серапіонъ Синдонитъ тоже не им?лъ опред?леннаго пристанища и всегда странствовалъ, святый Виссаріонъ путешествовалъ по монастырямъ [CCLII].

Ч?мъ объяснить такой образъ жизни святыхъ юродивыхъ? конечно т?мъ, что сердце ихъ невольно порывалось къ небу. Мысль о в?чности, гд? конецъ вс?мъ превратностямъ, гд? нич?мъ не ст?сняемая жизнь разольется широкою, величественною р?кою, не встр?чая никакихъ преградъ въ своемъ теченіи, внушала имъ, гд? источникъ надежды и упованія: онъ не на земл?, но въ пред?лахъ выше земныхъ. Они, конечно, обращая взоры на себя, на свою плоть и пригвожденіе ея къ земл?, потомъ, возводя ихъ гор?, и вспоминая, что небо предназначено въ жилище имъ, что в?чная слава прежде сложенія міра уготована въ ихъ насл?діе [CCLIII], всегда вздыхали о лишеніи земныхъ благъ и сокрушали духъ свой и т?ло, – только бы обр?сти Господа. Святый юродивый Серапіонъ часто сид?лъ вн? селенія и горько плакалъ. На вопросъ проходящихъ – о чемъ онъ плачетъ? онъ отв?чалъ: „господинъ мн? поручилъ свое богатство, а я его растратилъ, и онъ хочетъ мучить меня" [CCLIV]. Святый юродивый Виссаріонъ, когда приходилъ въ какой-либо монастырь, то садился у воротъ его и горько плакалъ. На вопросъ братіи: „что ты плачешь? если нуждаешься въ необходимомъ, то дадимъ теб? сколько можемъ, только войди къ намъ", онъ отв?чалъ: „не могу оставаться подъ кровлею, пока не найду имущества своего. Я различнымъ образомъ лишился великаго имущества: я и попался морскимъ разбойникамъ, и потерп?лъ кораблекрушеніе, и лишился славы своего рода, изъ знатныхъ сд?лался незнатнымъ". Когда же ему приносили хл?ба и говорили: „прими это, отецъ, а прочее возвратитъ теб? Богъ, по словамъ твоимъ, – отечество, славу рода и богатство", то святый Виссаріонъ еще бол?е плакалъ и громко рыдалъ, приговаривая: не ум?ю сказать, могу ли я найти, что потерявъ ищу" [CCLV]. Мысль этихъ р?чей та, что вс? силы и способности своей души на земл? челов?къ долженъ развивать, образовывать и направлять сообразно съ будущей жизнью, чтобы тамъ, въ небесномъ отечеств?, не подвергнуться отъ Господа наказанію. Значитъ, святые юродивые, смотря на себя, какъ на странниковъ и пришельцевъ на земл?, обращали взоръ туда, откуда святыя точки озаряютъ положеніе челов?ка въ мір?, постоянно стремились къ почести высшаго званія Божія [CCLVI] и въ своей земной жизни шествовали къ гор? неосязаемой, къ царствію Божію. Богъ одарилъ челов?ка, какъ говорили святые Серапіонъ и Виссаріонъ, изв?стными силами и способностями, вложилъ въ его природу изв?стныя потребности и стремленія, чтобы они служили для него и постояннымъ побужденіемъ къ д?ятельности и постояннымъ указаніемъ того, что онъ долженъ д?лать и какъ поступать, – а способности, чтобы служили для него средствами къ удовлетворенію его истинныхъ стремленій и сд?лалъ это, конечно, для того, чтобы челов?къ и былъ такимъ, какимъ онъ созданъ быть, чтобы, выполняя законы своего бытія, онъ былъ именно т?мъ, ч?мъ онъ долженъ быть, согласно съ волею Божіею, которую Богъ им?лъ при его созданіи.

Стремиться къ достиженію этой ц?ли, т. е. быть такимъ, какимъ Богъ создалъ челов?ка, стремиться въ теченіи всей жизни къ этому идеалу, есть не только священный и непрем?нный долгъ челов?ка, налагаемый на него высочайшею волею Творца, но и источникъ всего счастія и блаженства челов?ка. Чтобы выяснить посл?днюю мысль, употребимъ сравненіе. Какъ въ машин? все идетъ въ порядк? и какъ должно только до т?хъ поръ, пока она д?йствуетъ именно такъ, какъ она устроена механикомъ, – а въ противномъ случа?, когда она, всл?дствіе какихъ бы то ни было причинъ, начинаетъ д?йствовать неправильно, не такъ, какъ сл?дуетъ, и какъ она устроена, она не только производитъ безпорядокъ и вредъ во всемъ, что къ ней соприкасается, но и сама себя разстраиваетъ и повреждаетъ, – такъ точно бываетъ и въ челов?к?. Д?лая не то, что должно д?лать ему по повел?нію Божію, поступая не такъ, какъ того требуетъ то духовное богатство, которое дано ему Богомъ – истинныя свойства и потребности, – нарушая т. е. т? законы своего бытія, по которымъ онъ долженъ д?йствовать въ жизни и съ которыми долженъ согласовать вс? свои поступки, челов?къ, неизб?жно, не только нарушаетъ должныя отношенія къ своему я, но производитъ разстройство въ самомъ себ?, причиняетъ вредъ своей природ? и, такимъ образомъ, самъ для себя д?лается источникомъ несчастій и страданій.

Прекрасно сознавая свое предназначеніе къ в?чному существованію, святые юродивые и взирали на себя, какъ на странниковъ и пришельцевъ на земл? и на міръ этотъ, какъ на страну пришельствія. Такой взглядъ былъ обыкновеннымъ и у ветхозав?тныхъ праведниковъ. Такъ, святые патріархи и праотцы и т?ломъ не им?ли постояннаго жилища и духомъ стремились къ т?мъ будущимъ благамъ, которыя над?ялись им?ть въ об?тованномъ Искупител?. Святый пророкъ Давидъ хотя былъ и царь, но и на престол? царскомъ взывалъ ко Господу: „ибо странник я у Тебя [и] пришлец, как и все отцы мои" [CCLVII]. Такъ и вс? святые испов?дывали съ апостоломъ, а святые юродивые и самымъ д?ломъ показывали, что они не им?ютъ зд?сь пребывающаго града, но грядущаго взыскуютъ [CCLVIII]. Осуществляя въ своей бродячей жизни эти слова святаго апостола Павла, святые юродивые, конечно, сознавали, – а иначе они бы и не вели такой образъ жизни, – что мысль о себ?, какъ о странник? въ мір?, презирающемъ все земное, особеннымъ образомъ способствуетъ удерживаться на пути доброд?ланія, какъ учитъ объ этомъ и святой апостолъ Петръ: „возлюбленіи, ув?щеваетъ онъ современныхъ ему христіанъ къ чистой и духовной жизни, молю васъ, как пришельцев и странников, удаляться от плотских похотей, восстающих на душу" [CCLIX]. Такимъ образомъ, мысль, что вс? живущіе на земл? странники и пришельцы, скор?е всего даетъ понять – сколь враждебны и непріязненны для христіанина „плотскія похоти" и какъ сильно он? воюютъ на душу. Эта мысль, срывая, такъ сказать, благовидную личину съ похотей, воюющихъ на душу, въ тоже время даетъ христіанину силу бороться съ ними. Сила эта заключается въ одной благодати Божіей, но такъ какъ и благодать не д?йствуетъ тамъ, гд? н?тъ собственныхъ со стороны челов?ка усилій идти къ добру и изб?гать зла, то въ собственныхъ усиліяхъ христіанина къ преодол?нію чувственности, что можетъ быть лучше, какъ не постоянная мысль въ душ? христіанина о томъ, что міръ – страна для него чуждая, что истинное отечество его на неб?, что онъ пользуется зд?сь временнымъ пріютомъ.

Одно то размышленіе, что переселившіеся туда святые жили, д?йствовали и мыслили такъ, одна эта мысль, возникающая у святыхъ юродивыхъ, набрасывала самое мрачное покрывало на вс? земныя прелести и незам?тно развивала въ ихъ вкусъ къ в?чнымъ благамъ, такъ что вс? они, „оставивъ богатство, славу временную и пищу мимотекущую и мірское достояніе", устремлялись къ небесному отечеству [CCLX]. Вотъ въ какихъ выраженіяхъ святая церковь опред?ляетъ стремленія святыхъ юродивыхъ къ в?чности: „вышнія красоты желая, нижнія сласти т?лесныя тощно оставилъ еси, нестяжаніемъ суетнаго міра, ангельское житіе проходя, скончався", поется въ общемъ кондак? святымъ юродивымъ. Эта мысль рельефн?е высказывается въ икос?: „радуйся, прем?нивый тл?нная и настоящая, надеждою будущихъ благъ" [CCLXI] и въ св?тильн?: святые юродивые „удалились б?гая мірскаго сожительства, и Христу сущему надъ вс?ми Богу непорочнымъ житіемъ старались благоугодить [CCLXII]. Стремленіе къ в?чности побудило святаго Исидора отвергнуть отеческіе нравы и удалиться „нечестивыхъ сожительства" [CCLXIII], и вс?хъ юродивыхъ им?ть „веліе нестяжаніе" [CCLXIV], чтобы безпрепятственно. „живя съ дольними и ходяй плотію, ступать духомъ и стремиться къ горнему" [CCLXV].

Удаленная отъ мірскихъ треволненій жизнь всегда уже сопровождается скудостію и нищетою. Эта связь двухъ указанныхъ явленій им?ла м?сто еще въ языческомъ мір?. Классъ кающихся индійцевъ былъ въ одно и тоже время и уединенно живущимъ и нищенствующимъ. Въ эллинскомъ язычеств? встр?чалось тоже самое. Посл?дователи Пи?агора, Сократа и Платона въ ихъ философскихъ общинахъ, съ изв?стною степенью уединенія, соединяли нищенскую б?дность; отказывались отъ всякаго личнаго имущества. Н?что подобное было и въ сред? іудейскихъ ессеевъ. Жизнь Самого Господа Іисуса Христа представляетъ совершенн?йшій образецъ истинно аскетической нищеты, полнаго отчужденія отъ всякаго земнаго стяжанія: Онъ говоритъ: „лисицы имеют норы и птицы небесные – гнезда, а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову" [CCLXVI].

И святые юродивые в?рно сл?довали Основателю христіанства въ отношеніи къ земнымъ стяжаніямъ. Подражая Ему, они нестяжательность свою довели до высшей степени.

Аскетическія ихъ лишенія касаются прежде всего одежды и жилища. Разсмотримъ разд?льно этотъ физическій видъ подвига „юродства". Предъ юродствованіемъ подвижники совлекались своей одежды и облекались въ рубище. Ношеніе вретища или волосяной рубашки на голомъ т?л? подъ верхними одеждами составляетъ траурный или покаянный обычай, изв?стный съ древн?йшихъ временъ Ветхаго зав?та; онъ встр?чается какъ у іудейскаго народа, такъ и восточно-языческихъ народовъ [CCLXVII]. Наряду съ ношеніемъ вретища употреблялись раздираніе одеждъ, посыпаніе главы пепломъ, сид?ніе на пепл? и прах? [CCLXVIII]. Вретище, это торжественная траурная одежда Ветхаго Зав?та, въ существ? д?ла совершенно тоже, что и власяница христіанскихъ отшельниковъ и аскетовъ по ихъ первоначальной форм? и по значенію. Оба выраженія: вретище и власяница обозначаютъ волосяныя, a никакъ не грубо-холщевыя одежды, въ высшей степени простого покроя; д?лались он? изъ грубой шерстяной матеріи темнаго, a чаще всего – чернаго цв?та (о цв?т? вретища даютъ понятія сл?дующія м?ста священнаго Писанія: Исаіи L, 3: „я облекаю небеса мракомъ и вретище д?лаю покровомъ ихъ", Апокалипсисъ VI, 12: „солнце стало мрачно, какъ вретище). Подъ именемъ власяницы (cilitium kilikia) разум?ется собственно покровъ или одежда, сд?ланныя изъ колючей шерсти киликійскихъ козловъ [CCLXIX].

Въ христіанскія времена власяницей обыкновенно называется шерстяная одежда, носимая прямо на голомъ т?л?, причемъ иногда она скрывалась подъ верхнею одеждою. Ношеніе на голомъ т?л? власяницы основывалось на прим?р? пророка Иліи и святого Іоанна Предтечи, обыкновенною одеждою которыхъ была власяница изъ верблюжьяго волоса [CCLXX]. Съ третьяго в?ка ? ней часто упоминаютъ христіанскіе писатели. Святый Кипріанъ внушаетъ падшимъ умилостивлять Бога слезами, уничиженнымъ лежаніемъ на земл?, ношеніемъ власяницы. Въ сред? монашества съ четвертаго в?ка эта же одежда входитъ чуть не въ всеобщее употребленіе. Такъ святый Андрей, посл? того, какъ его признали сумасшедшимъ и отпустили на волю, „взял нож, и пошел к колодцу; тут снял он с себя одежду, и, представляясь лишенным разума, изрезал ее на части” [CCLXXI]; святый Исидоръ Твердисловъ, р?шивъ принять на себя подвигъ „юродства", „отъ ризъ совлечеся" [CCLXXII]. Святый Василій блаженный „ни ризнаго од?янія на т?л? своемъ ношаше и нагъ хождаше и въ зим? и л?т?" [CCLXXIII]; святый юродивый Устюжскій Іоаннъ „пребываше нагъ, точію едино рубище им?я по чресл?хъ своихъ. Егда же и въ срачиц? прилучашеся ходити ему, и онъ ю ветху им?яше, и никогдаже измовену" [CCLXXIV]; святый Прокопій Устюжскій ходилъ „въ единой ветхой рубищной и раздраной одежд? полунагъ сущи, рубищную же носимую одежду им?яше съ единаго рама спущену и плещи обнажены [CCLXXV]; святый Іоаннъ Большой Колпакъ по Москв? ходилъ почти нагой [CCLXXVI]; святый Георгій Шенкурскій носилъ „гнусную и раздраную ризу, студа ради т?леснаго покрывая т?ло свое, якоже достоитъ покрыти” [CCLXXVII]; святый Андрей Тотемскій ходилъ въ раздранной одежд? [CCLXXVIII]; святый Симонъ Юрьевецкій зимою и л?томъ им?лъ одну длинную раздранную рубашку [CCLXXIX]; святый Николай Кочановъ носилъ ветхую одежду, а святый ?еодоръ Новгородскій ходилъ полунагимъ, святый Николай Псковскій носилъ длинную рубашку, подпоясанную веревкою: святый Максимъ Московскій почти нагимъ б?галъ по улицамъ Москвы; святый Лаврентій калужскій зимой и л?томъ ничего не носилъ, кром? рубашки и овчиннаго кожуха; святый Прокопій Вятскій всегда рвалъ одежду, которую ему давали носить [CCLXXX]; святая Исидора „покрывала голову свою простой тряпкой" [CCLXXXI]. Иные изъ юродивыхъ носили власяницу какъ наприм?ръ: ?аддей Олонецкій [CCLXXXII], Исакій Печерскій [CCLXXXIII].

Подобнаго рода аскетизмъ встр?чается въ исторіи съ глубокихъ языческихъ временъ. Такъ, индійскіе аскеты еще въ древнюю эпоху изв?стны были т?мъ, что они лежали или на голой земл? или прямо на камн? безъ всякой одежды, кром? того покрова, какой у нихъ состоялъ изъ клочка древесной коры или какой-нибудь шкурки; эти лица назывались гимнософистами. Нагимъ былъ изв?стный циникъ Діогенъ въ своей бочк?. Нагими ходятъ н?которые дервиши ислама. Вполн? нагими ходили отшельники такъ называемой Скитской пустыни въ Египт?; при взгляд? на нихъ преподобный Макарій Египетскій вынесъ для себя то назиданіе, что при всей суровости своей жизни, онъ еще не дошелъ до той степени въ самолишеніяхъ, до какой дошли эти отшельники. Подобное же пов?ствуется объ одной монашеской сект? „пасущихся", жившей въ Месопотаміи. Въ христіанской церкви съ глубокихъ временъ раздаются сильные и непрестающіе голоса, ратующіе за возможную простоту, безпритязательность въ одежд?. Климентъ Александрійскій предостерегаетъ отъ пестрыхъ и цв?тныхъ одеждъ, какъ соблазнительныхъ, ласкающихъ взоръ. Тертулліанъ говоритъ о вн?шнихъ украшеніяхъ, въ особенности женщинъ, святый Іоаннъ Златоустъ изв?стенъ своими обличеніями по части одеждъ. Сов?ты великихъ мужей христіанской древности принимались во вниманіе, и н?которые изъ членовъ христіанскаго общества доводили сл?дованіе имъ свое до высшей степени, какъ видно на прим?рахъ святыхъ юродивыхъ; они буквально осуществляли слова святого апостола Павла: „скитаемся, наготуемъ" [CCLXXXIV].

Отказывая себ? въ одежд?, святые юродивые считали возможнымъ обходиться и безъ всякой обуви; почти вс? они (за исключеніемъ Исакія Печерскаго и Аврамія Смоленскаго) и зимою и л?томъ ходили босикомъ. Босоножіе изв?стно съ древности. Оно основывалось прежде всего на н?которыхъ очень изв?стныхъ прим?рахъ изъ ветхаго зав?та; такъ, Моисею вел?но было снять обувь [CCLXXXV], Давидъ босой спасается б?гствомъ отъ Авессалома [CCLXXXVI], а пророку Исаіи повел?но было снять сандаліи [CCLXXXVII]. Въ богослужебной практик? язычниковъ босоножіе тоже встр?чается нер?дко, наприм?ръ, при совершеніи жертвъ въ обществ? пи?агорейцевъ, при молитвенныхъ воззваніяхъ у римлянъ. Въ христіанской же древности встр?чаемъ какъ ув?щанія къ босоножію, такъ и практику того же рода. Климентъ Александрійскій въ числ? нравственныхъ предписаній, необходимыхъ для мужчины, поставляетъ и сов?тъ ходить безъ обуви. Онъ высказываетъ мн?ніе, что самое приличное д?ло для мужчины совс?мъ не носить обуви, за исключеніемъ военной службы, такъ какъ привязываніе къ ногамъ сандалій есть, по его мн?нію, д?ло постыдное и унизительное, признакъ рабства, подобно тому, какъ ц?почки на ногахъ женщины – постыдны, противъ которыхъ вооружался святый пророкъ Исаія [CCLXXXVIII]. И д?йствительно, объ ученик? Климента, Ориген? изв?стно, что онъ въ продолженіе многихъ л?тъ ходилъ босой.

Святый Кассіанъ вотъ какія основанія представляетъ для босоножія; онъ говоритъ, что босоножіе предписываетъ самъ Іисусъ Христосъ Своимъ апостоламъ, когда запов?дуетъ имъ не брать съ собою „ни двою ризу, ни сапогъ" [CCLXXXIX]; но въ данномъ случа? Христосъ воспрещалъ только апостоламъ брать съ собою запасную обувь, повел?вая довольствоваться одною обувью: „запов?да имъ быть обувени въ сандалія" [CCXC]. Существовали ц?лыя общества босоногихъ (рудипедалы, упоминаемые блаженнымъ Августиномъ, англійскіе лолларды [7], требовавшіе, чтобы вс? обязательно ходили безъ обуви). Вообще надо сказать, обычай ходить босикомъ при изв?стныхъ случаяхъ, наприм?ръ, во время эпитеміи [8], въ крестныхъ ходахъ, въ путешествіяхъ ко святымъ м?стамъ, – считался всегда почтеннымъ. Изв?стно, что сами царственныя особы не пренебрегали этимъ обычаемъ (наприм?ръ ?еодосій Великій). Словомъ, считалось вполн? достохвальнымъ, если кто, препоб?ждая холодъ и трудности пути, ходилъ босой, въ видахъ угожденія Богу. И святые юродивые въ этихъ же ц?ляхъ лишали себя обуви и, можно предполагать, что они стремились осуществить д?ятельно толкованіе Кассіаново еванг. Мат?ея Х. 10 и своимъ босоножіемъ выразить всегдашнюю покаянную настроенность своего духа.

Смыслъ и ц?ль аскетическихъ лишеній святыхъ юродивыхъ въ одежд? и обуви выражена ясно и разд?льно въ церковныхъ п?сноп?ніяхъ: „егда озарился еси Духомъ божественнымъ, поется въ стихир? на стиховн? святому Василію, тогда міра вся красная отверглъ еси: ничтоже на т?л? твоемъ носилъ еси отъ тл?нныхъ од?яній, наготою т?лесною Христу работая, желая блаженства в?чнаго" [CCXCI]: „егда совлеклся еси тл?нныхъ од?яній, тогда облеклся еси въ новаго челов?ка, обновляема Христовою кровію, отлагая ветхая мудрованія, задняя забывая, на предняя простираяся" [CCXCII]; „вс?хъ земныхъ вещей житія сего суетнаго свободенъ былъ еси", „въ народ? нагъ ходилъ не срамляяся, яко же отъ чрева матерня изшелъ" [CCXCIII]; „презр?въ плотская од?янія, процв?лъ яко кринъ сельный, од?явся доброд?тельми яко ризою св?та и наготою т?ла посл?довалъ еси Христу"; „все отложь мірское мудрованіе, потеклъ еси радуяся въ сл?дъ Христа Бога. Ему же во всемъ живот? твоемъ неложно работая, показалъ еси труды и подвиги, и уб?лилъ еси ризу душевную, сн?га б?л?йши, да во всемъ послушливъ бывъ Христу" [CCXCIV], поется въ служб? святому Василію.

Что же касается аскетическихъ лишеній святыхъ юродивыхъ въ жилищахъ, то они были прямо поразительны. Святый Андрей „Живя в столь обширном городе, среди многочисленного населения, он не имел «где главы приклонити». Нищие прогоняли его от своих шалашей, а богачи не пускали на дворы жилищ своих. Когда же ему необходимо было уснуть и несколько успокоить свое измученное тело, он искал мусора, где лежат собаки, и располагался между ними. Но и псы не подпускали к себе раба Божия. Одни кусая отгоняли его от себя, другие же убегали от него сами. Никогда не засыпал он под кровлею, но всегда на холоде и зное, валяясь как Лазарь в гноище и грязи, попираемый людьми и животными" [CCXCV]; святый Серапіонъ Синдонитъ не им?лъ нигд? никакого пристанища: „ни въ храмин? покровенн?й когда сид?ти или почити хотяше" [CCXCVI]: святый Симеонъ „Имел у себя преподобный каморку ради покоя, а особенно ради ночных молитв” [CCXCVII]; святый Исидоръ Твердисловъ въ Ростов? устроилъ себ? „кущу въ хврастіи, непокровенну, на м?ст? сус? во град?, среди блатца н?коего порога; и отъ многаго труда покой во дни т?леси своему пріимаше на улицахъ градскихъ, на гноищахъ, или на сметіи, или въ своей кущи т?ло свое на землю пометаше, и тамо мало сна пріимаше" [CCXCVIII]; блаженный Іоаннъ Устюжскій пребывалъ близъ соборныя церкви Пресвятыя Богородицы честнаго ея Успенія, „въ хижин? стражилищной, а почиваше на гноищ?" [CCXCIX]; святый Прокопій Устюжскій „начаст? у церкви соборныя Пресвятыя Богородицы, честнаго и славнаго ея Успенія, на паперти, въ зим? и л?т? пребываше, и егда хотяше себ? отъ труда покой обр?сти и почити, тогда на улицахъ, на гноищи, или на сметищи, и въ непокровенн?й храмин? пометаше себе на гол?" [CCC]; святый ?еодоръ Новгородскій не им?лъ постояннаго жилища, а находился всего бол?е на церковныхъ папертяхъ [CCCI].

Такимъ образомъ, мы видимъ, что ветхое раздранное рубище служило юродивымъ одеждою, и то не всегда и не для всего т?ла; но они отлагали иногда и этотъ б?дный покровъ наготы; большую часть жизни проводили подъ открытымъ небомъ; городскія торжища, паперти церквей были обыкновеннымъ ихъ пріютомъ, гноища – м?стомъ краткаго покоя отъ усталости. Таковъ видъ физической жизни святыхъ юродивыхъ.

Дал?е, аскетическія лишенія святыхъ юродивыхъ касались также и постели, которая есть, такъ сказать, ночная одежда, а вм?ст? съ нею и сна. Попытки, если не вполн? искоренить въ себ? потребность во сн? и ночномъ отдых?, то по крайней м?р?, сколько возможно ограничить удовлетвореніе этой потребности, попытки этого рода древни. Уже Гомеръ упоминаетъ объ одной древне Пелазгической жрйц? Юпитера въ Додон?, что она ходила неумытыми ногами и спала на голой земл?. Александръ Македонскій съ своими спутниками не только вид?лъ Діогена въ Корин??, лежащаго на жесткой земл? предъ своей бочкой, но и встр?чалъ на Восток? не мало индійскихъ аскетовъ, которые ложились или на раскаленномъ песк?, или на острыхъ камняхъ и которые, притомъ еще, наваливали себ? камни на спину. О нов?йшихъ индійскихъ аскетахъ современные путешественники разсказываютъ, что они день и ночь бродятъ по обширнымъ раскаленнымъ отъ солнечнаго жара скалистымъ равнинамъ, или же зарываются въ землю, такъ что едва можно прим?чать ихъ дыханіе, или же обнаженные лежатъ на терновыхъ подстилкахъ; н?которые изъ нихъ ложатся на ужасную постель, состоящую изъ жел?зныхъ острыхъ спицъ. Подобнаго рода формы аскетическаго самоистязанія встр?чаются и среди святыхъ юродивыхъ. Такъ, блаженный Іоаннъ Устюжскій спалъ въ печк? на раскаленныхъ угольяхъ, что вид?лъ священникъ Григорій [CCCII]. Чтобы отогнать сонъ святые юродивые ц?лыя ночи простаивали на молитв? въ своихъ убогихъ „хл?винахъ" или на холодныхъ папертяхъ церковныхъ или на сн?гу (святый Симонъ Юрьевецкій); святый Симеонъ „каждую ночь оставался на молитве до утрени" [CCCIII]; святый ?еодоръ Новгородскій „днемъ ходя по стогнамъ града, творяше юродство, нощію же моляся Богу о избавленіи града отъ огненнаго запаленія" [CCCIV]; святый Исидоръ Твердисловъ „въ нощи непрестанно молитву возсылаше къ Богу и въ своей хврастной хиж? всю нощь безъ сна въ молитвахъ, и въ слезахъ, и въ кол?нопреклоненіи пребываше" [CCCV], или же ложились спать на голой земл?. ?р? святого Прокопія Вятскаго разсказывается, что онъ „пріимаше покоя своему т?леси овогда на улицахъ градскихъ, овогда за градомъ на гноищахъ, им?я себ? одръ – землю, a покровъ – небо" [CCCVI], святый Виссаріонъ спалъ или сидя или стоя [CCCVII]. Первоначально въ древности такой способъ провожденія ночи предписывался гр?шникамъ въ знакъ покаянія и былъ тождествененъ съ возлежаніемъ во вретищ? и на пепл? и прах?, ? чемъ говоритъ Библія [CCCVIII]; но уже съ древн?йшихъ временъ христіанства спанье на голой земл? стало обыкновеннымъ явленіемъ въ сред? наибол?е строгихъ аскетовъ (Антоній Великій, Іаковъ Низибійскій, Ефремъ Сиринъ и др.)·He довольствуясь т?мъ, чтобы д?лать сонъ какъ можно мен?е покойнымъ и лишать eгo подкр?пляющаго д?йствія на челов?ка, святые юродивые, употребляли вс? усилія къ тому, чтобы сколько возможно ограничить продолжительность сна и этого достигали чрезъ удпиненіе ночныхъ молитвъ (святый Симеонъ).

Евстафій Солунскій, перечисляя виды подвижничества въ Греціи, указываетъ, между прочимъ, на такихъ подвижниковъ. черты которыхъ вс? соединились въ вн?шней жизни святыхъ юродивыхъ: „оі ????????" – ходившіе нагишомъ; „оі ??? ?????? ????????????" – нечесы, космачи, гривачи; „??????????" – землепостельники; „???????" – грязноноги; „??????? ???? ?????? ??? ??????? ?????" – им?ющіе грязь по всему т?лу [CCCIX].

Тяжелая обстановка вн?шней жизни не была неблагопріятной святымъ юродивымъ для нравственнаго ихъ развитія, то в?рно, что подъ холодомъ полюса сжимается какъ то сердце, а подъ жаромъ экватора испаряется мысль, но то ложно, что вн?шняя неприглядная обстановка въ нравственномъ отношеніи подавляетъ зачастую высокія, св?тлыямысли и н?жныя чувства. Святые юродивые всею своею жизнью краснор?чиво говорятъ именно о томъ, что въ неприглядной житейской обстановк? можно сохранить „ц?лымъ умъ" и достигать того совершенства, къ которому обязанъ стремиться челов?къ, простирая свою н?жную любовь на вс?хъ ближнихъ добрыхъ и злыхъ и открывая свое любящее сердце для такихъ людей, которыхъ міръ презираетъ (блудницъ). Но объ этомъ р?чь впереди. Теперь же стоитъ на очереди вопросъ – ч?мъ объясняется оригинальность физической жизни святыхъ юродивыхъ, зам?чаемая въ ихъ постоянномъ бродяжничеств?, въ босоножіи, въ полномъ почти и постоянномъ отреченіи отъ всякой одежды, въ самолишеніяхъ касательно ночного отдыха, въ спань? на голой земл?? нравственное духовное совершенство – главная существенная ц?ль жизни челоз?ка: „будите совершени", говоритъ Спаситель, „якоже Отецъ вашъ небесный совершенъ есть" [CCCX]; „мы созданы", по слову апостола, „на д?ла благая, да въ нихъ ходимъ" [CCCXI], „бойся Бога и заповеди Его соблюдай, потому что в этом все для человека" [CCCXII], т. е. въ этомъ состоитъ сущность жизни челов?ка – безъ этого челов?къ какъ бы не челов?къ. Но доброд?тель, составляющая истинное совершенство и ц?ль жизни челов?ка есть не столько естественная, совершаемая по однимъ побужденіямъ разума и сов?сти и по ихъ указаніямъ, сколько христіанская, сод?ваемая по духу евангелія. Эта доброд?тель, какъ вид?ли, есть посильное, но усердное стремленіе къ богоподобію. Въ самомъ д?л?, челов?къ по самой природ? своей предназначенъ къ богоподобію, о чемъ ясно засвид?тельствовано въ 26-мъ стих? 1-й главы книги Бытія; приступая къ сотворенію челов?ка, Богъ сказалъ: „сотворимъ челов?ка по образу Нашему и по подобію". Созданный по образу Божію, челов?къ естественно долженъ стремиться къ своему Первообразу, бол?е и бол?е уподобляться Ему, восходя отъ подобія къ преподобію истины и правды [CCCXIII]. Іисусъ Христосъ стремленіе къ богоподобію ближе и ясн?е указалъ, какъ говорили, въ стремленіи къ подражанію Ему, и вотъ святые юродивые, какъ в?рные йсполнители евангельскаго закона, въ точности исполняютъ слова Христовы, богатому юнош? сказанныя: „продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною" [CCCXIV]. Святый Прокопій Устюжскій раздаетъ все богатство нищимъ и начинаетъ юродствовать [CCCXV]; святый Аврамій Смоленскій по смерти своихъ родителей „оставшаяся посл? ихъ им?нія раздаде святымъ церквамъ, и монастыремъ и нищимъ, самъ же сотворися единъ отъ нищихъ" [CCCXVI]; святый ?еодоръ Новгородскій оставляетъ для Господа – села, им?ніе, множество рабовъ и покидаетъ домъ родительскій съ его великими богатствами [CCCXVII]; святый Максимъ Московскій оставляетъ жилище, родныхъ [CCCXVIII]; святый Іоаннъ Московскій (Большой Колпакъ) „остави красоту міра" [CCCXIX]. Краснор?чивымъ подтвержденіемъ того, что святые юродивые на д?л? осуществляли запов?ди и сов?ты евангельскія, служитъ случай, бывшій съ святымъ Серапіономъ: когда однажды онъ встр?тился съ нищимъ, который дрожалъ отъ холода, то, остановившись, подумалъ: „меня почитаютъ постникомъ и исполнителемъ Христовыхъ запов?дей, между т?мъ я ношу одежду, а этотъ нищій – рабъ Христовъ погибаетъ отъ холода. По истин?, какъ убійца, буду осужденъ въ день страшнаго суда, если не покрою наготы его и попущу ему умереть отъ холода". Тотчасъ онъ снялъ съ себя „синдонъ" свой и отдалъ нищему: потомъ, с?лъ нагой на распутіи, держа въ рукахъ евангеліе. Въ то время одинъ знакомый, проходя мимо его, спросилъ: „отецъ Серапіонъ, кто обнажилъ тебя?" Святый подвижникъ, указавъ на евангеліе, сказалъ: „оно разд?ло меня".

Потомъ, святый Серапіонъ увид?лъ, что мимо него ведутъ должника въ темницу; сжалившись надъ нимъ и не им?я, что дать ему, онъ продалъ евангеліе и отдалъ тому челов?ку деньги для уплаты долга. Посл? того, какъ святый Серапіонъ пришелъ въ келлію, ученикъ спросилъ его: „гд? евангеліе?" старецъ сказалъ: „сынъ мой! оно постоянно твердило мн?: продаждь им?ніе твое и даждь нищимъ, я послушалъ и сд?лалъ такъ, чтобы за послушаніе получить дерзновеніе предъ Богомъ" [CCCXX].

Такой образъ жизни есть самый совершенн?йшій по – иде? святаго Василія Великаго, который говоритъ: „то общеніе жизни называю совершенн?йшимъ, изъ котораго исключена всякая собственность" [CCCXXI]. Жизнь святыхъ юродивыхъ вполн? согласовалась съ этими словами великаго учителя. Они р?шительно ничего не им?ли: въ хижин? святаго Симеона „не было в ней ничего, кроме охапки хвороста" [CCCXXII]; святый Исидоръ Твердисловъ „не им?яше у себе ничтоже въ хижин? своей, но токмо свое т?ло, и округъ его хврастіе, и то непокровено" [CCCXXIII]; святый Михаилъ Клопскій „въ келліи ничтоже им?яше, ни ризъ, ни рогожи, но токмо едину ризу, ею же т?ло покрываше" [CCCXXIV]. Нестяжательность святыхъ юродивыхъ простиралась до того, что они работали даромъ или же получаемыя деньги отдавали обратно: такъ поступалъ святый Симонъ Юрьевецкій [CCCXXV]: работая у крестьянъ за плату, онъ всегда являлся за полученіемъ ея, но платы никогда не бралъ, какъ неразумный; святый Іоаннъ Устюжскій „ничтоже отъ кого взимаше" [CCCXXVI]; когда н?кто богачъ, у котораго пропало 500 златницъ предлагалъ святому Симеону деньги за указаніе вора, то посл?дній отказался: „не хощу злата" [CCCXXVII]; святый Андрей Тотемскій не беретъ денегъ отъ старшины дикарей Ажбаки за исц?леніе глазъ его [CCCXXVIII]. Серапіонъ Синдонитъ отдаетъ обратно заработанныя деньги язычникамъ-комедіантамъ и н?коему лакедемонскому мужу [CCCXXIX].

Такимъ образомъ, видно, что святые юродивые, желая сл?довать за Хриcтомъ, прежде всего исполняли Его сов?тъ о нестяжательности, чтобы безъ смущеній и заботъ посвятить себя служенію Богу. Приступая работать Богу, они прежде вcего порывали связь съ міромъ и имуществомъ, какъ бы умирали для міра. Но какимъ образомъ могла возникнуть у нихъ мысль о такомъ крайнемъ нестяжаніи, выражающемся въ босоножіи, въ лишеніи одеждъ и пр.? Объясненіе этого найдемъ опять въ назначеніи челов?ка. Жизнь духовная – д?ятельное приближеніе къ Богу, направленное къ в?чному единенію съ Нимъ въ будущей жизни. Къ чему бы челов?къ ни привязывался на земл?, какъ бы сильно ни порабощала его чувственность, какія бы мечтательныя ни питалъ онъ желанія и какъ бы ни былъ счастливъ въ ихъ достиженіи, – ничто земное и временное его не удовлетворитъ. Это внутреннее недовольство настоящимъ и земнымъ служитъ несомн?ннымъ признакомъ того, что неизгладимо въ челов?ческой душ? стремленіе къ в?ч ному, небесному. Путь туда – д?ятельная любовь къ Богу. Стремленіе и любовь почти одно и тоже, потому что, в?дь, мы не стремимся къ тому, чего не любимъ, но нельзя не стремиться къ тому, что любимъ. Любовь, когда она движетъ умомъ и волею челов?ка, даетъ свое направленіе и вн?шнимъ его д?йствіямъ, тогда она есть д?ятельная любовь, которая и возводитъ челов?ка къ Богу. Общій и обязательный законъ этой любви тотъ, чтобы ничего не поставлять для себя выше Бога, ничего на земл? и въ мір? не предпочитать Ему, ни къ чему не прил?пляться больше Его [CCCXXX]. Это исканіе Бога и „прил?пленіе" къ Нему можетъ им?ть различныя степени. „Ч?мъ бол?е кто любитъ, говоритъ у святаго Григорія Богослова олицетворенная чистота, т?мъ постоянн?е смотритъ на любимаго. И я, возлюбивъ Христа, оставила зд?шнюю жизнь и не могу обращать взоровъ на иные предметы" [CCCXXXI]. „Сильно желающіе правды Божіей возносятся благочестивыми помыслами надъ вс?мъ видимымъ и въ радости живутъ съ ангелами превыше земли” [CCCXXXII]. Вотъ что побуждало святыхъ юродивыхъ доводить нестяжательность до крайнихъ пред?ловъ. Прекрасно сознавая безполезность мірской суеты, они отрекались отъ міра и жили въ немъ, какъ странники. „какая польза для нас от мирской суеты, говорилъ святый Симеонъ другу своему Іоанну предъ отреченіемъ отъ міра, и какую найдем помощь в богатствах в день Страшного Суда? Не скорей ли они повредят нам? Точно так же наша юность и телесная красота – разве они всегда с нами? Не изменятся ли от старости и не погибнут ли от смерти? Да мы и сами не знаем, дождемся ли старости, ибо и юноши, не ожидающие смерти, умирают" [CCCXXXIII]. Значитъ, нестяжательность святыхъ юродивыхъ вызывалась ихъ желаніемъ свободно работать Господу. И д?йствительно, по ученію святыхъ отцовъ, „У кого помысел занят попечением о житейских вещах, тот не свободен: ибо попечене о них держит его в своих руках и делает рабом своим, для себя ли он заботится о них, или для других. Свободный же от сего ни для себя, ни для других не печётся о житейском, будь он епископ, или дьякон, или игумен. Но и праздным он никогда не бывает и ни о чём, даже самом последнем и ничтожном, никакого небрежения не оказывает; а богоугодно всё делая и устрояя, о всём беспечален пребывает, – и это на всю жизнь.", говоритъ преподобный Симеонъ новый Богословъ [CCCXXXIV]. „Подобно тому какъ песокъ, брошенный въ огонь гаситъ посл?дній, такъ точно и попеченія житейскія и всякое земное пристрастіе теплоту сердца истребляютъ" [CCCXXXV]. „Если кто, говоритъ тотъ же святый Симеонъ новый Богословъ, отъ навыкновенія и желанія чувственныхъ отторже душу свою, и съ Богомъ связа сію не точію и стяжанія и п?нязи свои презритъ, и яко о чуждихъ и странныхъ лишаемь сихъ, не будетъ печалиться, но по слову апостола, будетъ обновляться внутренно" [CCCXXXVI].

Въ самомъ д?л?, нестяжательность способствуетъ возводить умъ къ Богу и идти вполн? евангельскимъ путемъ, такъ какъ нестяжательный свободно можетъ служить Господу, какъ несвязанный попеченіями и пристрастіями житейскими. Какъ птица легко летитъ къ верху, когда крылья ея не связаны нич?мъ, какъ корабль несется быстро по волнамъ морскимъ, когда онъ не обремененъ тяжелымъ грузомъ, такъ легко постоянно возноситься умомъ и сердцемъ къ Господу и челов?ку, когда его мысль не связана попеченіями и думами о земныхъ стяжаніяхъ. Напротивъ, душа челов?ка, постоянно вращаясь около предметовъ земныхъ, незам?тно можетъ прил?пляться къ земному, оземлен?ть, какъ говоритъ преосвященный ?еофанъ, сд?латься безчувственной. Св?тлость взгляда, живость чувствъ, какъ н?жные цв?ты увядаютъ отъ грубаго соприкосновенія съ предметами эгоизма, съ разсчетами своекорыстія. Тутъ же убивается чистая в?ра во все божественное, истрачивается сердечная теплота, достойная чистыхъ и святыхъ предметовъ неба, и душа остается съ одними земными стремленіями и плотскими удовольствіями, что съ буквальною точностью представлено въ лиц? евангельскаго богача, который именно душ? своей предлагалъ самыя грубыя плотскія наслажденія: „и скажу душе моей: душа! много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись" [CCCXXXVII]. Такъ, отъ искушенія первыми потребностями жизни возможно дойти до совершеннаго рабства мамон?, до извращенія существенныхъ требованій челов?ческой души, до пренебреженія и забвенія о в?чности. Поэтому то, святые юродивые всячески противостояли столь губительному искушенію. Они отвращали сознаніе свое отъ суетнаго міра и обращали его къ міру духовному [CCCXXXVIII]; возненавид?въ временная, они старались собрать богатство духовное [CCCXXXIX]: „возненавид?въ житіе міра сего, они разжигались любовію Господнею, яко огнемъ, попаляя помыслы гнусныя, и вся узы нын?шняго житія прелестныя расторгая, и благими искушеніи дара Христова душу очищая, яко злато въ горнил?, и обр?тши бисера добра избранна небеснаго, и продавъ им?нія своя вся, того единаго стяжали въ мысли своей" [CCCXL]; бисеръ этотъ добрый, по п?сноп?ніямъ церковнымъ, есть Христосъ: „славы и богатства не восхот?въ, говорится въ с?дальн? въ служб? святому Василію, вся ни во чтоже вм?нилъ еси да Христа пріобрящеши, Его же и получилъ еси". Стремясь къ богообщенію путемъ подражанія Христу, святые юродивые „о плотскихъ небрегли, всегда подвизаясь, умъ чистъ къ Богу представити", нечувствительны были „ко вс?мъ житейскимъ" [CCCXLI]. Изъ церковныхъ п?сноп?ній явствуетъ, что святые юродивые, стремясь къ Богу, удалялись отъ міра въ мір?, т. е. отъ всего страстнаго, суетнаго, гр?ховнаго, вошедшаго въ жизнь частную, семейную, общественную и ставшаго тамъ обычаемъ и правиломъ. Они не б?жали изъ міра, но отбросили вс? нравы, обычаи, правила, привычки, требованія, совершенно противоположныя духу Христову, презр?ли все, вредящее челов?ку въ міру, все же мірское ихъ не касалось. Они жили по апостолу: „и пользующиеся миром сим, как не пользующиеся" [CCCXLII]. По словамъ святаго Макарія такое поведеніе челов?ка – есть высшая нестяжательность [CCCXLIII]. Между прочимъ онъ пишетъ: „въ закон? Богъ повел?лъ Моисею сд?лать м?днаго змія, вознести и пригвоздить его на верху дерева; и вс?, уязвленные зміями, взирая на м?днаго змія, получали исц?леніе. Сіе было сд?лано по особому смотр?нію, чтобы одержимые земными попеченіями, идолослуженіемъ, сатанинскими удовольствіями и всякимъ нечестіемъ, будучи возбуждены симъ образомъ, хотя н?сколько возвели взоръ свой гор?, и отрезвившись отъ дольняго, обратили вниманіе на высшее, и отъ сего опять простерлись къ высочайшему, а такимъ образомъ, постепенно простираясь къ вышнему и горнему, познали, что есть Превысшій всея твари. Такъ и теб? Богъ повел?лъ обнищать и, продавъ все, раздать нищимъ, чтобы, хотя и захот?лъ бы ты ринуться долу, на землю, было уже сіе невозможно для тебя. Посему, допросивъ сердце свое, начни разсуждать съ своими помыслами: на земл? ничего не им?емъ у себя, обратимся же къ небу, гд? есть у насъ сокровище, гд? сд?лана намъ купля? и умъ твой начнетъ возводить взоръ въ высоту, искать горняго и пресп?вать въ томъ" [CCCXLIV]. Высочайшую нестяжательность святыхъ юродивыхъ составляло преданіе себя въ волю Божію, полное отреченіе отъ себя; „любовію, поется въ одномъ п?сноп?ніи, предложилъ еси твою мудре къ Богу душу, и къ Тому прил?пился еси" [CCCXLV]; святый Василій „принеслъ себя, яко непорочну и благопріятну великому Архіерею жертву, представивъ ему душу свою" [CCCXLVI]. Въ чемъ же состоитъ отреченіе святыхъ юродивыхъ отъ себя, объ этомъ можно составить понятіе по ученію святыхъ отцевъ. „Отречься отъ себя, по словамъ святаго Макарія Египетскаго значитъ – не водиться ни въ чемъ своею волею и не быть господиномъ чего бы то ни было, кром? единой ризы и подобно невольнику вести себя со вс?ми, не домогаясь ни чести, ни славы, ни похвалы не предъ очима точію работая, аки челов?коугодникъ, но почитая себя обязаннымъ во всемъ услуживать въ любви и простот? [CCCXLVII]. Дал?е, тотъ же св. отецъ поучаетъ: „т? непреткновенно совершаютъ теченіе до конца, которые вполн? возненавид?ли вс? мірскія пожеланія, себя самихъ, всякую разс?янность и удовольствія въ мір? и занятія мірскими д?лами. Это и значитъ отречься себя самого" [CCCXLVIII]. „Кто р?шительно не чтитъ признаваемаго досточестнымъ въ мір? семъ, продолжаетъ святый Макарій Египетскій, отрекается отъ родныхъ, отрекается отъ всякой дольней славы, им?етъ же въ виду небесную почесть, тому должно отречься вм?ст? съ міромъ и отъ души своей. Отреченіе же отъ души состоитъ въ томъ, чтобы ни въ чемъ не искать своей воли [CCCXLIX]. По словамъ преп. Іоанна Л?ствичника отреченіе отъ своей воли возводитъ на высшую степень святости: „великъ тотъ, кто благочестно отказывается отъ обладанія имуществомъ, но святъ тотъ, кто отказывается отъ обладанія своею волею” [CCCL]. На этой ступени аскетизма нестяжательность подвижника принимаетъ тотъ видъ, какой мы видимъ въ „юродств?". Не им?я у себя ничего вещественнаго, юродивый отрекается даже и отъ своей воли. Гд? въ подчиненіе отдана воля, тамъ – какая же собственность. И въ самомъ д?л?, разъ челов?къ отдалъ себя всего на служеніе Богу, покорился Ему всец?ло, разъ работаетъ Господу усердно по любви къ Нему, вв?ряетъ Его промыслительной десниц? свою душу, то можетъ ли онъ интересоваться т?мъ, что вм?нилъ „въ уметы". Им?я въ себ? искреннюю в?ру въ Бога, онъ пренебрегаетъ вещественными благами міра, доводящими до тяжбъ и споровъ, постоянно же памятуя о смерти, отрекается даже и отъ своего т?ла [CCCLI], по ученію св. Іоанна Л?ствичника. Отр?шаясь отъ всего земного и помышляя о горнемъ, подвижникъ бываетъ чуждъ пристрастія къ кому бы то ни было изъ своихъ или чужихъ. „Какъ неудобно однимъ глазомъ смотр?ть на небо, а другимъ на землю, такъ невозможно избыть опасностей для души тому, кто не устранилъ себя совершенно и помысломъ и т?ломъ отъ домашнихъ и пришлыхъ", говоритъ св. Л?ствичникъ [CCCLII]. „Душки, всею любовью привязанныя къ Господу, съ Нимъ ходятъ, отъ всего отвращаясь, къ Нему устремляютъ молитвы и помышленія", говоритъ св. Макарій Египетскій [CCCLIII]. „Душа, стремящаяся къ Господу, вся и всец?ло къ Нему простираетъ свою любовь и сколько есть силъ, къ Нему единому привязуется своимъ произволеніемъ, отрицается сама себя и не сл?дуетъ хот?ніямъ ума своего, потому что, по причин? неотлучнаго съ нами и обольщающаго насъ зла, ходитъ онъ лукаво. Напротивъ того, она всец?ло предаетъ себя Господню слову, отр?шается отъ всякихъ видимыхъ узъ, сколько возможно сіе для воли, и совершенно предается Господу, ибо какъ скоро возлюбила Господа, исхищается изъ с?тей мірскихъ" [CCCLIV], учитъ тотъ же святый отецъ. Преп. Іоаннъ говоритъ: „если мы заботимся о жен? и о чадахъ, то Богъ уже не печется о нихъ. Если же оставимъ сіи заботы, то Богъ попечется и о нихъ и о насъ. Итакъ, не думай о томъ, чтобы заботиться или молиться о нихъ, дабы не удержать ихъ въ памяти и не сохранилась страсть въ душ? твоей" [CCCLV]. Дал?е, онъ пишетъ такое наставленіе одному безмолвнику, котораго смущали помыслы о родственникахъ своихъ по плоти: „Господь сказалъ, пишетъ онъ, кто есть мати Моя, и кто суть братія Моя” [CCCLVI] и потому ты не долженъ нарушать запов?ди Божіей и им?ть дружбы съ плотскими братьями. Поруганный демонами, ты приводишь себ? на память т?хъ, которыхъ оставилъ Бога ради, и чрезъ то д?лаешься преступникомъ. Горе намъ, братъ! что враги съ нами д?лаютъ? Желаешь ли питать къ родственникамъ любовь, которую ты и ко вс?мъ долженъ им?ть? молись о нихъ, чтобы и они спаслись благодатію Христовою. Если хочешь спастись, понудь себя умереть для всего земного. Считай себя за ничто и стремись къ предлежащему, чтобы подъ предлогомъ добраго д?ла, не вовлекъ тебя діаволъ въ безвременныя заботы. Не пекись ни о чемъ – живы ли родные твои или умерли, не посылай узнавать о томъ. Вспомни Господа, сказавшаго: остави мертвыя погребсти своя мертвецы [CCCLVII]. Себ? внимай: родные не избавятъ тебя въ тотъ страшный день” [CCCLVIII].