Комментарии

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Комментарии

1. Правило (К стр. 29)

В тех случаях, когда автор ведет речь о келейном правиле или дает практические советы по иным поводам, от читателя требуется известная доля рассудительности. Надо полагать, что некоторые особенности в наставлениях владыки Антония связаны с тем исключительным положением, в котором находились верующие на рубеже 50–60-х годов, когда, после едва окончившихся сорокалетних гонений на Церковь, уже начинались новые преследования. Работа писалась для «немонастырских» монахов и подвижников, подвизавшихся в миру без наставников и старцев, вне монастырского устава и традиции, при отсутствии духовной литературы, в условиях враждебно настроенной окружающей среды, при вынужденных заботах о своем материальном и социальном положении. Этим могут быть обусловлены отдельные рекомендации, в частности относительно молитвенного правила, которые не вполне применимы в иное время, в иных условиях.

Келейница владыки — матушка Антония по этому поводу вспоминает: «Владыка учил, что если монах не будет вычитывать каждый день монашеское правило (суточный богослужебный круг), то он не устоит — не выдержит монашеской жизни. Он говорил это всем своим постриженникам, которые были в миру. Все чада его, в том числе профессора и начальники, выполняли это правило. И я выполняла. Не менее пяти часов в день на это уходило. Сейчас-то проще — службы в церкви каждый день идут».

Нужно учитывать и тот факт, что владыка Антоний писал данную работу отнюдь не для широкого круга читателей и не предполагал ее публикацию. Она предназначалась для его духовных чад — людей, которых он лично знал и окормлял, за которых молился, за которых, как духовный руководитель, брал на себя определенную ответственность перед Богом. Нынешнему читателю следует воспринимать слово владыки с учетом этих обстоятельств и к применению его рекомендаций относиться с должной рассудительностью.

Например, автор предлагает начинающим добавлять к обычному правилу по пятьсот молитв Иисусовых, и утром и вечером. Между тем сегодня в среде монашествующих есть мнение, что даже обязательная для иноков «пятисотница» небезопасна для современного человека, подвизающегося в миру, по причине значительно большей подверженности плотским искушениям. Тем более осторожно следует относиться к повторению такого правила и утром, и вечером.

Прп. Варсонофий Оптинский[4], обсуждая нормы молитвенного правила со своими мирскими чадами, говорил: «Вам, при ваших занятиях учебных или иных, невозможно всю жизнь наполнить Иисусовой молитвой, но каждый из вас проходит кто 20, кто 40, кто 50, а кто и 100 молитв в день. Каждый по своей силе навыкает ей. Пусть один преуспел на дюйм, другой на аршин, третий на сажень, а иной, может быть, и на версту ушел вперед, — важно, чтоб хоть на дюйм, да уйти, — и слава Богу!»{1}.[5]

Весьма осторожный и рассудительный свт. Игнатий Кавказский (Брянчанинов) предписывает монастырским инокам следующее правило: «Первоначально положи себе произносить сто молитв Иисусовых со вниманием и неспешностью. Впоследствии, если увидишь, что можешь произнести больше, присовокупи другие сто. С течением времени, смотря по надобности, можешь и еще умножить число произносимых молитв»{2}.

Однако встречаются советы совсем иного характера. Видимо, в этом вопросе нужно немалое рассуждение, учет индивидуальных обстоятельств и совет старших. Вот что пишет, например, свт. Феофан Затворник человеку, еще только приступающему к обучению Иисусовой молитве: «Урок молитвенный надо исполнять зараз. Начать с меньшей меры. Например: дня два — три по 1000, потом дня два — три по 2000, потом с неделю и более — по 3000. На 3000 можно подольше побыть. После прибавить по 1000… Лучше всего отбывать сей урок ночью… И молитву сию творить всякому, не монаху только, но и мирянину»{3}.

Поучительный эпизод встречается в жизнеописании епископа Варнавы (Беляева)[6]. Однажды монахиня, творившая по тысяче молитв Иисусовых, просила у владыки благословения увеличить правило, — он же ей посоветовал: «А вы сделайте себе экзамен. Не тысячу… а вы только десять молитв Иисусовых проговорите, но так, чтобы между ними не прорвалась и не проскочила ни одна посторонняя мысль и представление». Вскоре, — вспоминает владыка, — «эта монахиня пришла и покаялась, что задача оказалась ей не по силам. Она никак не может эти десять молитв произнести, что-нибудь не вспомнив, на что-либо не обратив внимания. А то так увлечется в сторону своими мыслями, что забывает уже, где она и что ей нужно делать. Даже удивляется, как это трудно. Не надо было после этого разъяснять, что у нее нет настоящей молитвы. Нам кажется, что мы молимся хорошо, некоторые схимники и монахи, на самом деле, помногу молитв читают, но толку от этого ничуть. Это работа „вхолостую“, в действительности же она не движется… Дело в том, что Бог награждает [Своими][7] дарами не голый труд как таковой, а смирение»{4}.

Настойчивый призыв к трезвой рассудительности мы слышим и сегодня. Например, в письмах псково-печерского архимандрита Иоанна (Крестьянкина): «Одно из самых важных и нужных нам дарований от Бога есть дар рассуждения, — это и в житейских делах необходимо, а наипаче в духовной жизни… Ослабь свое молитвенное правило непременно. Ведь когда начинают творить Иисусову молитву и одновременно сохраняют в душе и сердце страсти, может случиться и психическое повреждение. Так что все делай с советом и с учетом своего самочувствия… В наше время никак нельзя браться за подвиг, да еще самочинно — гордыня до такой степени помрачила умы и чувства, что ничего, кроме пагубы, эти подвиги не дают»{5}.

Что касается замены читаемого по молитвеннику правила молитвой Иисусовой, то на эту тему находим отклик в писаниях прп. Исаака Сирина: «Не признай праздностью умножение занятий молитвой непарительной (чуждой развлечения), сосредоточенной (внимательной) и продолжительной по той причине, что ты при этом уменьшил псалмопение… Если благопоспешится тебе молитва, то она заменяет собой правило, состоящее из молитвословий»{6}.

По этому же поводу наш современник митрополит Сурожский Антоний (Блюм) в одной из своих бесед замечает: «Когда читаешь „Добротолюбие“ или жития некоторых святых, встречаешь такие фразы: своди уставную молитву на предельный минимум и дай простор Иисусовой молитве. Если попробуешь докопаться, что же этот отец Церкви называет „минимумом“, то вот вам пример. Григорий Синаит пишет, что надо свести уставную молитву к абсолютному минимуму: всего-то читай полунощницу, утренние молитвы, утреню, вечерню и повечерие… После того как ты спокойно отмолился какие-нибудь восемь часов, у тебя остается, вероятно, десяток часов на Иисусову молитву. Но тут надо сообразить, что то, что он называет сокращением устава до минимума, для нас соответствует доведению устава до беспредельного максимума… Когда мы читаем у отцов Церкви: оставь отчасти уставную молитву, — мы из этого заключаем: ох, чу?дно! Я не буду молиться ни вечером, ни утром, заведу четки, и все будет хорошо. Вот тут-то и нет! Отцы очень настаивают на том, что надо долго навыкать параллельно уставной молитве и Иисусовой молитве, потому что уставная молитва питает нас иначе, чем Иисусова молитва, питает нас на другом плане»{7}.

Нередко в наставлениях святых отцов и подвижников встречается поощрение к так называемому «непрестанному правилу», исполняемому вне всяких подсчетов и сроков. О таком опыте свидетельствуют, например, слова известного старца-пустынника Илариона Кавказского[8]: «Я имел целью именно соединить свое сердце, или внутреннего человека, с Господом. Для этого имел днем и ночью и во всякое время непрестанное упражнение в том, чтобы произносить велелепное и достопоклоняемое имя Господа Иисуса, говоря обычную Иисусову молитву… Ради оной я оставил решительно всякое другое, какое бы то ни было, духовное упражнение. Она составляет службу мою и день и ночь — в каком бы положении ни находился: ходя, сидя и лежа, а только усердно стараюсь, чтобы в сердце всегда носить сладчайшее имя Спасителя»{8}.[9]