15. Три периода (К стр. 63)
15. Три периода (К стр. 63)
Когда речь заходит о сочувствии ума сердцу, о поиске сердечного места, о соединении ума с сердцем, то может возникать некоторая неясность и недоумение в связи с несогласованным употреблением разными авторами одних и тех же терминов. Например, то, что часто для простоты называется стать умом (или вниманием) «в сердце», в более строгом смысле следовало бы определить как удержание ума «в верхней части сердца», или в «преддверии» сердечном, по выражению Исихия Иерусалимского{213}. Именно здесь, в верхней, но не в средней или нижней части сердца, находится то, что называется в аскетике сердечным местом. Сосредоточение ума в этом месте обычно сопутствует деятельной умно-сердечной молитве. Нужно учесть, что это состояние совершенно отлично от иного, в котором ум силою благодати бывает всеобъемлюще соединен с сердцем, таинственно погружен в глубь его при непрестанной самодвижной молитве. Последнее благодатное состояние точнее было бы определить как пребывание «в глубине сердца». Такими словами прп. Григорий Синаит определяет молитву созерцателя: «Дух влечет к Себе ум, водружая его в глубине сердца и освобождая от привычки к круговращению»{214}. При этом благодатном состоянии ум неизъяснимо пребывает в недрах сердечных, а молитва непрестанно совершается в сердце Духом Святым без каких-либо усилий со стороны человека.
Вопрос этот не просто терминологический — он сопряжен с проблемой, которой так или иначе касаются все аскетические писатели. Между первым и вторым состоянием разница принципиальная. Если соединение ума с сердцем при деятельной умно-сердечной молитве доступно многим усердно подвизающимся, то непрестанная сердечная молитва есть великий и редкий дар Божий. Первое — находится в пределах человеческого естества, второе — это переход на качественно иной уровень. Здесь пролегает граница, человеческой силой не преодолимая. Когда первое бывает по неопытности или по самоуверенности принято за второе, тогда возникает угроза прельщения.
«Есть три чина, — говорит прп. Исаак Сирин, — которыми человек преуспевает: чин новоначальных, чин средних и чин совершенных»{215}. Прп. Никита Стифат продолжает: «Три есть степени в преуспевающих в восхождении к совершенству: очистительная, просветительная и таинственная, или совершительная. Первая свойственна новоначальным, вторая — средним и третья — совершенным. По трем сим степеням восходя по порядку, рачительный подвижник возрастает в соответствии с возрастанием Христа и приходит в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова[75]»{216}. Подытоживает прп. Григорий Синаит: «Новоначальным же, средним и совершенным свойственны: одним — деятельность, другим — просвещение и последним — воскресение души»{217}.
Речь здесь идет об уровнях духовной жизни человека, о трех состояниях души, или трех ступенях, составляющих путь восхождения от скотоподобного состояния падшего грешника до состояния Божественного преподобия. Первый — деятельный (???????) период пути, он же — «аскеза» (????????), служит очищению от страстей и достижению начального бесстрастия (????????). Это осуществляется через покаянный труд и исполнение новозаветных заповедей в условиях синергии (взаимодействия Божественной и человеческой воли). Результатом человеческих усилий становится приуготовление души к восприятию благодати (??????), главным же творческим деятелем, преобразующим душу, является благодать Святого Духа. Венчается аскетический подвиг достижением гармонии и целостности, когда все три главные силы души, уже очищенные, целенаправленно устремлены к Богу, что сопровождается обретением непрестанной самодвижной молитвы. Первый период служит подготовкой для второго — созерцательного (???????) периода, именуемого также — исихия (???????), то есть безмолвие, или иначе — «мистика» (????????). Здесь достигается полное просвещение ума и непосредственное Богообщение, что в результате, в отдельных случаях, ведет к третьему периоду, наивысшему, предельно возможному для человеческого существа состоянию — обожению (???????).
Предмет этот может показаться слишком теоретичным, отвлеченным, не обещающим практической пользы. Однако опыт доказал, что осведомленность, хотя бы в самых общих чертах, о законах духовного развития позволяет уберечься от многих опасных ошибок. Важно знать те признаки, что позволяют человеку определить, в какой точке пути он находится, чтобы не отклониться, не заблудиться, чтобы не обмануться. Ибо губительный самообман прелести как раз и возникает из ошибочного представления о своем положении и своих возможностях, — когда путаются разные уровни, когда не соблюдается природой обусловленный порядок действий или принимается лекарство не от той болезни. Бывали благополучные времена, когда новоначальный послушник вручался руководству опытных старцев и через устоявшийся веками образ жизни органично, воспринимал монашескую традицию предков. Но в иное время, когда разрушены связи для передачи традиции, человек вынужден ощупью двигаться сам. Как ни значительна здесь роль интуиции, но полностью довериться ей нельзя, так как человек поражен болезнью греха на всех уровнях, все его качества и свойства повреждены. В таком положении необходимо иметь внешние ориентиры и критерии, которые человек и находит, руководствуясь святоотеческим учением.
Возможны исключительные случаи, когда духовное очищение и просвещение достигается помимо каких-либо знаний, под особым водительством благодати, когда люди в искренней простоте обретают спасение одной силой веры. Но это действительно исключения — это личности, которым присуща поистине апостольская простота и апостольская вера. О том и повествует Исаак Сирин: «Двумя способами… дается дарование откровений умного созерцания: иногда дается по благодати, за горячность веры, а иногда — за делание заповедей и за чистоту. По благодати, как блаженным Апостолам, которые не деланием заповедей очистили ум и сподобились откровения созерцания, но горячностью веры, — потому что в простоте уверовали во Христа и, не колеблясь сомнением, с горящим сердцем последовали за Ним. И Христос… послал им Духа Утешителя, очистил и усовершил ум их, действенно умертвил внутри их ветхого, страстного человека и действенно оживотворил в них нового, духовного человека… Так и блаженный Павел обновлен был таинственно и потом приял созерцание откровения тайн»{218}.
Существует целый ряд понятий и терминов, определяющих указанные три периода.
1. Деятельный период — путь покаяния, делания (???????), очищения сердца (от страстей); плотской человек; жизнь плотского ума, духовная жизнь отсутствует; человек ветхого состояния, период ветхой деятельности души; аскетика, или подвижничество; преодоление нижеестественного состояния души — состояния Адама по грехопадении; положение раба, или новоначального; очистительная степень — действие очистительной благодати; достижение начального смирения. Покаяние есть преодоление ветхости через исполнение заповедей и участие в Таинствах, через борьбу со страстями и очищение от страстей. Преимущественно общежительный образ жизни. Отсутствие всецелой преданности в волю Божию, частичное ее исполнение. Молитва деятельная — в пределах человеческих возможностей, то есть совершаемая усилием человеческим. Молитва: 1) словесная, 2) умная деятельная, 3) умно-сердечная деятельная.
Первый период — это начальный уровень развития человека, период покаянный, время очищения страстной части души — очищения вожделевательной и раздражительной силы, время действия очистительной благодати. Прохождению этого периода соответствует вначале словесная молитва, а затем умно-сердечная, сосредоточенная в верхней части сердца. Молитва на этих стадиях хотя и совершается, конечно, не без помощи благодати, но непременно требует постоянного напряженного усилия со стороны подвизающегося, без чего ум не может устоять в молитвенном внимании. Или, как сказано у свт. Игнатия: «В первом периоде предоставляется молящемуся молиться при одном собственном усилии; благодать Божия несомненно содействует молящемуся благонамеренно, но она не обнаруживает своего присутствия»{219}.
2. Созерцательный период — достижение спасения; благодатное созерцание (???????); просвещение ума, мистический путь; душевный человек; зарождение духовной жизни, созерцательная жизнь; исихия, или безмолвие; достижение естественного состояния души — состояния Адама до грехопадения; обретение целомудрия ума; положение наемника, или «среднее»; просветительная степень — действие просветительной благодати; достижение истинного смирения — т. е. самопознания (я есть ничто); достижение начального бесстрастия. Преимущественно схимнический образ жизни. Всецелая преданность в волю Божию и полное исполнение ее. Молитва созерцательная — человеческой силой не достижимая, благодатная, действующая сама собою, то есть вершимая благодатной силой Святого Духа. Молитва: 4) умно-сердечная самодвижная, 5) чистая.
Второй период — это уровень духовной зрелости. Здесь действует благодать просветительная и достигается просвещение ума — просвещение мыслительной силы. Здесь обретается дар непрестанной молитвы, творимой в глубинах сердца Духом Святым. Самодвижная молитва не может быть достигнута самим человеком, как бы он ни старался, сколько бы ни трудился. Она может быть только дарована Богом по Его произволению. В такую меру духовного возраста удается взойти главным образом тем, кто пребывает в строгом уединении, ведет схимнический образ жизни. Евагрий Понтийский дает первым двум периодам такое определение: «Деятельная жизнь (практика добродетели) есть духовный метод для очищения страстной части души… Преуспевающий в деятельной жизни умаляет страсти, а преуспевающий в созерцании умаляет неведение»{220}. Свт. Григорий Палама о втором периоде говорит, что подвижникам благочестия в созерцании открывались добытийные бездны мироздания и неразъединенная целость мира. Несозданный свет Фавора озаряет подвижнику то, что недоступно стоящим внизу горы, то есть еще обуреваемым страстями{221}.
Деятельный период есть путь, возводящий к созерцанию, созерцание же является восхождением к обожению.
3. Обожение — период достижения духовного совершенства (???????); положение сына, или совершенного; духовный человек; восхищение ума к Богу; вышеестественное, или сверхъестественное, состояние; степень совершенства, или таинственная, — действие совершительной, таинственной, или обоживающей, благодати; истинное богословие; полное бесстрастие. Здесь даруется то, что называют молитвой зрительной.
Идея обожения со всей отчетливостью выражена в словах свт. Афанасия: «Бог вочеловечился, чтобы человек обожился». Свт. Григорий Палама говорит о том, что естество человека изначально приспособлено к обожению, человек от вечности предназначен к соединению с Богом. Свт. Григорий, подобно прп. Макарию, прп. Максиму, прп. Симеону и другим мистикам, опытно познал, что Фаворское чудо есть не только прообраз будущего века, но и достояние чистых сердец в этой жизни. В обожении, начинающемся уже здесь на земле и завершающемся в Царстве Славы, исполняется замысел Божий о человеке{222}.
Свт. Игнатий пишет, что и Священное Писание, и святые отцы учат нас, «что человек может быть в трех состояниях: в естественном, нижеестественном (или чрезъестественном) и вышеестественном. Эти состояния иначе называются: душевное, плотское, духовное. Еще иначе: пристрастное, страстное, бесстрастное. Нижеестественный, плотский, страстный есть служащий вполне временному миру, хотя бы он и не предавался грубым порокам. Естественный, душевный, пристрастный[76] — есть живущий для вечности, упражняющийся в добродетелях, борющийся со страстями, но еще не получивший свободы, не видящий ясно ни себя, ни ближних, а только гадательствующий, как слепец, ощупью. Вышестоящий, духовный, бесстрастный есть тот, кого осенил Дух Святый, кто, будучи исполнен Им, действует, говорит под влиянием Его, возносится превыше страстей, превыше естества своего. Такие — точно: свет миру и соль земли — видят себя, видят и ближних, а их увидеть может только подобный им духовный. Духовный же востязует убо вся, а сам той ни от единаго востязуется[77], — говорит Писание. Такие встречаются ныне крайне редко. В жизни моей я имел счастье встретить одного, — и доныне странствующего на земле, — старца, лет около 70, из крестьян, малограмотного. Он жил во многих местах России, в Афонской горе. Говорил мне, что и он встретил только одного»{223}.
О деятельном подвижничестве первого периода и о причинах уклонения в прелесть свт. Игнатий пишет следующее: «Святые отцы Восточной Церкви… сперва научают обуздывать нечистые стремления нашего тела, соделывать его легким, способным к духовной деятельности; потом обращаются к уму, выправляют его образ мыслей, его разум, очищая его от мыслей, усвоившихся нам по падении нашем, заменяя их мыслями обновленного естества человеческого, живо изображенного в Евангелии. С исправлением ума святые отцы заботятся о исправлении сердца, о изменении его навыков и ощущений. Очистить сердце труднее, нежели очистить ум. Ум, убедясь в справедливости новой мысли, легко сбрасывает старую, легко усвояет себе новую; но заменить навык навыком, свойство свойством, чувствование другим чувствованием, противоположным, — это труд, это усильная продолжительная работа, это борьба неимоверная. Лютость этой борьбы отцы выражают так: „дай кровь и прими дух“.
Значит, надо умертвить все греховные пожелания плоти и крови, все движения ума и сердца, зависящие от плоти и крови. Надо ввести и тело, и ум, и сердце в управление духа. Кровь и нервы приводятся в движение многими страстями: и гневом, и сребролюбием, и сластолюбием, и тщеславием. Последние две чрезвычайно разгорячают кровь в подвижниках, незаконно подвизающихся, соделывают их исступленными фанатиками. Тщеславие стремится преждевременно к духовным состояниям, к которым человек еще не способен по нечистоте своей, за недостижением истины — сочиняет себе мечты. А сладострастие, присоединяя свое действие к действию тщеславия, производит в сердце обольстительные, ложные утешения, наслаждения и упоения. Такое состояние есть состояние самообольщения. Все, незаконно подвизающиеся, находятся в этом состоянии. Оно развивается в них больше или меньше, смотря по тому, сколько они усиливают свои подвиги»{224}.
Святые отцы строго воспрещают преждевременные усилия взойти умом в святилище сердца, пока такая молитва еще не дана Богом. Свт. Игнатий и авторы «Добротолюбия» многократно предупреждают против попыток самовольного вторжения в алтарь сердечный, против стремления своими силами добиться того, что может быть лишь даровано благодатью. Собственно, это запрет на пересечение границы человеческих возможностей, и обоснован он тем, что попытки, так сказать, нелегального перехода границы кончаются трагически. Вхождения во Святая Святых удостаиваются исключительно подвижники с уже очищенным сердцем, полностью прошедшие деятельный период и готовые вступить в период созерцательный. Оно даруется тем, у кого через таинственное воздействие благодати отверзлись глубины сердечные.
По святоотеческому учению, первоначально, в период деятельного подвига, исцеляются раздражительная и вожделевательная части души, результатом чего в период созерцания является просвещение мыслительной силы[78]. Деятельный период, как разъясняет прп. Исаак Сирин, заключается «в претерпении плотских скорбей (телесных лишений, неизбежных в борьбе со страстями)», а созерцательный период «заключается в тонком делании ума и в Божественном размышлении». В первом случае делание «очищает, по силе ревности, страстную часть души», во втором — созерцание «просветляет умную часть души». Последовательность действий никоим образом не должна быть нарушена: «Всякого человека, который прежде совершенного обучения в первой части переходит к сей второй… постигает гнев Божий за то, что не умертвил прежде уды свои, яже на земли (Кол. 3:5), то есть не уврачевал немощи помыслов терпеливым упражнением в делании крестного поношения, но дерзнул в уме своем возмечтать о славе крестной… Если ум вознамерится взойти на крест прежде, нежели чувства его, исцелясь от немощи, придут в безмолвие, то [человека] постигает Божий гнев». Ибо восхождение на крест не может осуществиться «в первой части претерпения скорбей, то есть распятия плоти», оно становится возможным только тогда, «когда человек входит в созерцание; а это есть вторая часть, следующая за исцелением души»{225}.
Такое предупреждение напоминает, как важен осмысленный и гармоничный подход к умному деланию, ибо в духовной работе для всякого правильного действия непременно требуется избирать правильное время и правильное усилие.
О различии двух первых периодов пишет и современный подвижник схимонах Иосиф Ватопедский, поясняя, что в период делания, когда исцеляется страстная часть души, враг ведет брань против тела. Если подвижник на деятельном пути достиг степени очищения, или «полноты первой ступени покаяния… то это означает, что он победил телесные страсти, поставив пределом для своих желаний одни лишь необходимые потребности. Тогда чувства подчиняются уму, так что более ничего не требуют и не совершают в угоду похотению».
Во второй период, когда подвижник вступает в область созерцания, враг ополчается на разумную часть души: «Это брань мысленная, затрагивающая все, что имеет отношение к уму и созерцанию». Подвижник вступает «в область молитвы, отличающейся от той, которую до сих пор приходилось поддерживать трудами и старанием. Божественная благодать пребывает теперь в уме человека уже не как укрепляющее посещение и утешение, которое являлось ему время от времени раньше». Теперь это устойчивое состояние, которое знаменует «вторую ступень духовной жизни, называемую ступенью просвещения». Благодать теперь полновластно господствует над умом, а ум надо всем в человеке. Это состояние владычества «Божественной благодати, которая всякий раз, когда пожелает, угодным ей образом сама приводит ум к созерцанию»{226}.
В отеческих писаниях отчетливо обозначается грань между деятельным и созерцательным периодом. Прп. Иоанн Лествичник: «Иное есть прилежно умом блюсти свое сердце; и иное быть епископом сердца посредством ума, как начальнику и как архиерею, приносящему Христу словесные жертвы. Начало молитвы состоит в том, чтобы отгонять приходящие помыслы при самом их появлении; середина же ее — в том, чтобы ум заключался в словах, которые произносим или помышляем; а совершенство молитвы есть восхищение ко Господу»[79].
Свт. Игнатий: «Иное — молиться со вниманием, при участии сердца; иное — нисходить умом в сердечный храм и оттуда приносить таинственную молитву, исполненную силы и благодати Божественной. Второе происходит от первого… Все это совершается под водительством благодати Божией, по ее благоволению и усмотрению. Стремление ко второму прежде стяжания первого не только бесполезно, но может быть причиной величайшего вреда»{227}.
Прп. Никодим Святогорец: «Ведай, что хотя и своими усилиями творимая и достигаемая молитва есть молитва, Богу приятная, но настоящая молитва, та, которая вселяется в сердце и делается неотходною, есть дар Божий, дело Божией благодати»{228}.
Свт. Феофан: «Что касается до созерцания, то ни у одного из отцов не находим, чтобы в него можно было вступать самим… Созерцание, по словам их, давалось именно тем, которые успевали уже очистить сердце свое совершенно и глубоко соединялись с Господом»{229}.
Митрополит Иерофей (Влахос) приводит слова Афонского старца-пустынника, который, определяя различие молитвенных состояний, говорит: «У деятелей молитва совершается от страха Божия и благой надежды, в то время как у созерцателей — из любви к Богу и совершеннейшей чистоты. Характерный признак первой ступени, деятельной, — сосредоточенность ума в сердце, когда ум, не отвлекаясь, молится Богу. Признак второй ступени, созерцательной, — охваченность ума Божественным Светом, когда ничего из мира не чувствуется, даже собственное „я“»{230}.
Владыка Антоний в своей работе вводит подробную градацию молитвенных состояний. Деятельному периоду у него соответствует прохождение молитвы 1) словесной, 2) умной деятельной, 3) умно-сердечной деятельной. Созерцательному периоду — прохождение молитвы 4) умно-сердечной самодвижной, 5) умно-сердечной чистой. К третьему периоду — периоду обожения — он относит молитву 6) зрительную.
Этой последней, наивысшей степени молитвенных состояний — молитве зрительной — в писаниях святых отцов иногда соответствует наименование молитвы духовной. Именно так называет ее Исаак Сирин. На вопрос: «Что такое духовная молитва?» — преподобный отвечает, что обретающие ее «делаются причастными действенности Святого Духа. И ее сподобляется один из многих тысяч людей, потому что это — тайна будущего состояния и жития. Ибо он возносится, и естество пребывает недейственным, без всякого движения, и памятования о здешнем. Не молитвою молится душа, но чувством ощущает духовные вещи оного века, превышающие понятие человеческое, уразумение которых возможно только силою Святого Духа. А это есть умное созерцание, но не движение и не взыскание молитвы, хотя от молитвы заимствовало себе начало. Ибо через это некоторые из подобных сим людей достигали уже совершенства чистоты… И когда приникает Дух Святой, всегда обретает таковых в молитве; и от этой молитвы возносит их к созерцанию, которое называется духовным зрением»{231}.
Преподобный Исаак обращается и к проблеме терминологии: «Иногда сию, так называемую духовную молитву в одном месте называют путем, а в другом ведением, и инде — умным видением. Видишь, как отцы переменяют названия духовных предметов. Ибо точность именований устанавливается для предметов здешних, а для предметов будущего века нет подлинного и истинного названия, есть же о них одно простое ведение, которое выше всякого наименования… и всех придуманных имен… Отцы в означение оного ведения употребляют какие хотят названия, так как точных именований оному никто не знает»{232}.
В связи с этим же вопросом профессор С.М. Зарин пишет, что часто одни и те же понятия «обозначаются в аскетической литературе различными техническими терминами. Эти последние, отличаясь фигуральностью, нелегко переводятся на точный язык современных психологических терминов. Как известно, святые отцы-подвижники не имели обычая излагать свои мысли в систематической форме, а допускали известную свободу в распределении и формулировке литературного материала»{233}.
Размышляя об уровнях молитвенных состояний, прп. Никон Оптинский писал: «Первый от Господа дар в молитве — внимание, т. е. когда ум может держаться в словах молитвы, не развлекаясь помыслами. Но при такой внимательной, неразвлекательной молитве сердце еще молчит. В этом-то и дело, что у нас чувства и мысли разъединены, нет в них согласия. Вторая молитва — второй дар — это молитва внутренняя, т. е. когда мысли, чувства в согласии направлены к Богу. До сих пор всякая схватка со страстями оканчивалась победой страсти над человеком, а с этих пор, когда молятся ум и сердце вместе, т. е. чувства и мысли в Боге, страсти уже побеждены. Побеждены, но не уничтожены, они могут ожить при нерадении… И молитвенник, чуть только страсть зашевелится, бьет ее и побеждает. Третий дар есть молитва духовная. Про эту молитву я ничего не могу сказать, здесь в человеке нет уже ничего земного. Правда, человек еще живет на земле, по земле ходит, сидит, пьет, ест, а умом и мыслями он весь в Боге на небесах. Некоторым даже открывались служения ангельских чинов. Это молитва — молитва видения. Достигшие этой молитвы видят духовные предметы, например состояние души человеческой, так, как мы видим чувственные предметы, как будто на картине. Они смотрят уже очами духа, у них смотрит уже дух. Постоянно ли они находятся в видении или только по временам — не знаю. Они не говорят о том, что видят, редко открывают другим свои видения»{234}.
Исследователь исихазма игумен Петр (Пиголь), анализируя первые два периода, ведущие к обожению, пишет: «Исихастский путь духовного делания условно делится на два периода: 1) деятельное подвижничество, очищение от страстей и 2) благодатное созерцание. Первому периоду, или деланию, соответствует понятие „аскетика“, второму — „мистика“… По учению исихастов, делание всегда предшествует созерцанию и служит подготовкой к нему. Следовательно, мистика не есть особый духовный путь, отличный от аскетики, от нее не зависящий. Мистика есть особое благодатное состояние, которое достигается на пути строгого подвижничества…
Бог ниспосылает Свою благодать человеку не в меру его заслуг, а туне, сообразуясь лишь с духовной восприимчивостью подвизающегося. Деятельный путь существует только для того, чтобы подготовиться к восприятию благодати, к созерцанию. Именно в благодати содержится высшее совершенство и желаемое единение с Богом, которых человек лишился в грехопадении… В Боге в первую очередь надо всегда отличать Его сущность (??????) от Его проявления (?????????). Энергия Божества нетварна, как и Его сущность… Слово „Божество“ прилагается не только к существу Бога, но и к Его энергиям. Сущность выше своего проявления, как причина выше следствия. Сущность Божия трансцендентна тварному миру (вне мира), а потому недоступна для познания человеку, который может познавать Бога только в Его проявлениях — Его благодати (??????), силе (????????), любви, мудрости и т. д.
Практическая деятельность исихастов при таких теоретических посылах заключалась в умном делании, то есть в исполнении в первую очередь евангельской заповеди о непрестанной молитве[80]. Непрестанная Иисусова молитва очищает человека от всякого рода душевной порчи, вызванной грехопадением, и делает его способным к духовному преображению и к восприятию Божественной благодати, открывает перед ним возможность взойти на высшую ступень совершенства и желаемого единения с Богом… Происходящее при этом обожение человеческой личности является основанием и началом преображения всего человечества и всего мироздания»{235}.
О созерцательной жизни размышляет в своих писаниях епископ Петр (Екатериновский): «Святые отцы, подвижническую жизнь разделяя на деятельную и созерцательную, последней отдают большее преимущество пред первою. Авва Моисей доказывает это примером упоминаемых в Евангелии (Лк. 10:39–42) Марфы и сестры ее Марии, разумея под первой жизнь деятельную, а под последнею — созерцательную. Хотя Марфа, говорит он, и для услужения Господу трудилась, а Мария, седши при ногах Спасителя, только внимала духовному учению Его, но Господь предпочел Марию Марфе… Посему прочие добродетели, хотя полезны и даже необходимы, но должны стоять на второй степени по достоинству, потому что все они совершаются для достижения сего одного — созерцания. Ибо Господь словами: печешися и молвиши о мнозе, едино же есть на потребу, — очевидно, высшее благо поставляет не в деятельной, хотя и похвальной и многоплодной жизни, но в созерцании Бога»{236}.
Во всех трех периодах Божественная благодать, которую может получить человеческое естество, действует различным образом, сообразуясь с духовным состоянием подвижника. В этих действиях есть определенные закономерности, хорошо изученные святыми отцами. Старец Иосиф Исихаст в своих письмах указывает на особенности проявления благодатной силы — она бывает в разные периоды различной по своим свойствам и называется благодатью очистительной, просветительной и благодатью совершенства. Благодать очистительная, действующая в первый период, «побуждает человека к покаянию. Всякая готовность к духовному, которая у тебя есть, принадлежит этой благодати. Твоего собственного ничего нет. Она тайно все совершает… Всякого, кто покаялся, эта благодать побудила к покаянию. И все, что человек делает, — это дело благодати, даже если он этого и не знает. Она его воспитывает и его наставляет… И покаяние, и скорбь, и слезы, и все, что происходит у кающегося, — все это от Божией благодати».
Человек, подвизаясь в покаянии, «старается следовать Божественному закону заповедей и подъемлет великие подвиги и суровые труды», дабы преодолеть привычку к страстям, а очистительная благодать дает ему силу и отвагу, тайно помогает очиститься от грехов и выйти из нижеестественного состояния. По мере очищения и духовного роста обретается наконец состояние, «когда примет ум молитву и станет она радостью, тогда будет она произноситься в тебе непрестанно, без собственного твоего понуждения… так как благодать действует помимо желания человека. Он ест, ходит, спит, просыпается, а внутри возглашает постоянно молитву и имеет мир, радость».
Чтобы устоять на духовном пути, «мы никогда не должны полагаться на свои силы и считать, что все, что мы делаем, угодно Богу. И не должны надеяться на наше оружие, на наше искусство. Но, призывая Божию помощь, мы должны надеяться на нее, и только на нее, и с великим страхом вопрошать: „Угодно ли Богу то, что я говорю, или, может быть, я Его огорчаю?“… Никогда не думай, что ты сделал какое-нибудь добро без Бога, ибо, только лишь это подумаешь, сразу отойдет благодать».
Обилие благодатных даров, ниспосылаемых Богом, в какой-то мере зависит от самого человека, и определяется эта мера таким образом: «Благодать возрастает, насколько может вместить человек… Человек имеет право столько благодати иметь в себе, насколько с благодарностью терпит искушения, насколько он безропотно несет тяготу ближнего».
Далее, если человек удержится в достигнутом состоянии, если «не прекратит подвига, не повернется вспять, не вознерадеет, не падет», если стоит, преуспевая в умной молитве, понуждая себя и ожидая милости Божией, если имеет ревность и самоотречение, то «он принимает другую благодать, весьма отличную от прежней». Эта вторая «благодать называется просвещающей. Ею принимает человек свет ведения, возводится в созерцание Бога… Чтобы это пришло, у молящегося должно быть совершенное безмолвие и не прелестный наставник». В период просвещения «следуют прерывания молитвы и частые созерцания: восхищение ума, прекращение действия чувств, неподвижность и предельное спокойствие членов, единение Бога и человека. Это Божественный обмен, при котором если кто вытерпит искушения и, подвизаясь, не прекратит свой путь, то меняет вещество на невещественность».
На пути созерцания «ум принимает Божественное просвещение и весь становится Божественным светом, в котором он умно видит истину». Здесь необходимо большое внимание. Не надо думать, что Свет похож на огонь, на свет светильника, на молнию или на что-то яркое. Многие не разобрались, прельстились и погибли. «Умный Свет Божией благодати — невещественный, безвидный и бесцветный, радостный и мирный. Это и есть благодать просветительная, которая просвещает ум и указывает безопасные пути духовного путешествия, чтобы путник не заблудился и не упал… Благодать не пребывает постоянно, а уходит и приходит. И после света наступает тьма и снова — свет… Когда у нас есть Божий Свет, мы все видим ясно и бесы убегают далеко, не в силах устоять». Тьма — это наше естественное состояние. «В час тьмы мы совершаем много не освещаемых Божией благодатью дел, причиняя себе вред и часто получая смертельные раны от врагов».
Достигшие в созерцании полной меры преуспеяния входят в третий, осененный благодатью период. Им дается великий дар от Бога — обоживающая благодать совершенства. Она возводит человека в состояние, превышающее его естество. Когда она приходит, то все страсти исчезают и все добродетели удерживаются без усилий и старания самого человека. Это вершина. «А то, что сверх того, ведает Премудрый и Всеблагой Бог и тот, кто пребывает в Боге»{237}.
Священное Писание и учение святых отцов определяют, что главное дело Церкви — привести человека к обожению, к прямому общению и полнейшему единению с Богом. В книге «Православная духовность» митрополит Иерофей (Влахос) дает краткий обзор учения Церкви по этому вопросу, прослеживая путь духовного развития человека во всех трех периодах.
Конечная цель пути — обожение — есть истинно духовное (????????????) состояние бытия. Оно недостижимо вне участия в Таинствах Церкви и помимо подвижнической жизни. «Приобщение нетварной благодати Божией и церковной жизни совершается посредством Таинств и подвигов. Через Таинства в наше сердце приходит нетварная благодать, энергия Божия; через подвижническую жизнь мы, с одной стороны, готовим почву для того, чтобы благодать Божия действовала в сердце цельбоносно и спасительно, а с другой — сохраняем Божественную благодать, которую получили в таинствах». Спасение человеческой души, полное исцеление человеческой личности достигается на пути к обожению, или совершенству, «ибо в святоотеческом богословии обожение и совершенство — синонимы».
По учению Апостола Павла, духовный человек по сути своей отличен от человека плотского, или душевного[81]. «Духовным является тот человек, который имеет в себе действие Святого Духа, тогда как душевным человеком является тот, у кого есть душа и тело, но кто не стяжал Святого Духа, дающего жизнь душе». Термин «плотской человек» также относится к душевному человеку, который в своих действиях движим не Духом Святым, но, сохраняя все прочие духо-телесные функции человеческого существа, соотносится только со своим биологическим «я»[82]. По Апостолу Павлу, духовный человек — это тот, кто стал сыном Божиим по благодати[83], кто является жилищем Триединого Бога, это человек обоженный, обретший святость. Таковой в сердце своем взывает непрестанно: «Авва, Отче», — этот вопль душевный, по утверждению отцов Церкви, есть, по сути, умно-сердечная молитва. Святой — это тот, в ком действует Всесвятой Дух, кто причастен благодати — нетварной, обоживающей энергии Господа.
Прародительское грехопадение привело к таким последствиям, как глубокое помрачение ума и потеря богообщения. Человек лишился просвещенности своего ума, ставшего нечистым, страстным. Грех праотцев повлек за собой полный внутренний распад — во-первых, расстройство работы ума, во-вторых, отождествление ума с рассудком, в-третьих, порабощение ума страстям. Если страдает слепотой око души — ум, то поражено болезнью все духовное существо. Тело облеклось в тление и смертность — человеком овладел всеобъемлющий недуг[84]. Когда ум не утвержден в Боге, тогда «открываются двери страстям» — ум рассеивается и постоянно блуждает в страстных помыслах по земным и плотским предметам. Человек отвращается от истинной любви — любви к Богу и к ближнему, ему внушается пристрастие к бесполезным вещам и жажда пустой славы, развивается сластолюбие, сребролюбие и тщеславие.
Потеряв внутреннюю целостность, человек «подчиняется тирании помыслов», что создает серьезные психологические проблемы, доводит даже до безумия. Душа человека, которым владеют помыслы, теряет возможность общения с Богом. Под помыслами в аскетике разумеются не «простые»[85] мысли, но внушения рассудка, соединенные с образами и побуждениями, окрашенные чувством пристрастия. «Простая память о предмете — это идея. Страсть же — это неразумная любовь или безрассудная ненависть к какому-либо предмету». Страсть не только рождается из помысла, но и укрепляется им, а когда она укореняется, то человеку уже трудно измениться. Помыслы буквально разлагают душу, приводя в смятение все силы души: вожделевательную, мыслительную и раздражительную. Когда эти силы, вместо того чтобы служить Богу, обращаются против Бога и против собратьев, они становятся страстями. «Страсти — это противное природе действие сил души». Расстройство внутренней деятельности души вызывает расстройство внешних связей — человек враждебно смотрит на других людей, на Бога, на мир и на все творение. Его ум не в состоянии восходить к Богу, и это пытается сделать рассудок, в результате чего создаются идолы и, соответственно, идолопоклоннические религии. Человек не способен видеть в ближнем образ Божий и воспринимает окружающих искаженно, он насилует и эксплуатирует своего собрата, руководствуясь честолюбием, самолюбием и сребролюбием.
Вследствие такого положения человек нуждается во всеобъемлющем исцелении, то есть в очищении от страстей (1-й период) и последующем просвещении ума (2-й период) для достижения того состояния, в котором пребывал Адам до грехопадения. После этого открывается путь к возвышению до обожения (3-й период). Исцеление человека стало возможным только после вочеловечения Христа, и осуществляется оно Его Церковью. Церковь врачует душу нетварной энергией Божией, которая дается человеку как дар и потому именуется Божественной благодатью. Когда благодать очищает человека от страстей, она называется очищающей, когда она просвещает его ум — просвещающей, когда же она обоживает человека — обоживающей. Таковые ее действия соответствуют трем периодам духовного совершенствования: «Спасаемые разделяются на три чина — во-первых, это рабы, которые хранят волю Божию, чтобы избежать ада; во-вторых — наемники, которые хранят заповеди, чтобы обрести рай; в-третьих — сыны, которые делают все из любви к Богу, ибо чувствуют себя Его чадами».
Первый — деятельный период для приступивших к подвигу благочестия есть путь покаяния. Дело покаяния выражается в преодолении «ветхого земного человека», в подвижнической жизни, то есть в самоограничении и воздержании, когда «человек гасит силу своей греховной природы». Высший среди плодов очищения — чистая, лишенная своекорыстия любовь, «которая ничего не ищет для себя», когда человек любит, не ожидая ответной любви и независимо от того, любят ли его другие. «Когда любовь корыстная преобразуется в любовь чистую, мы говорим о становлении истинного человека».
Процесс очищения сердца в деятельный период идет в двух направлениях. Во-первых, это исцеление страстной части души — очищение раздражительной и вожделевательной сил, с тем чтобы они действовали согласно естеству и сверх естества, но не вопреки ему. Будучи извращены, душевные силы не устремляются в естественном движении к Создателю, но направлены противоположно. Очищение есть высвобождение этих сил из-под власти греха и обращение их к Богу. Достигается это через борьбу со страстями посредством исполнения новозаветных заповедей.
Второе дело на пути к очищению сердца — это отъединение ума от рассудка и соединение его с сердцем посредством умной Иисусовой молитвы и трезвения. Это ведет к избавлению сердца от страстных чувств, «которые гнездятся в нем». После этого станет возможным удерживать в сердце непрестанную молитву, а рассудок будет занят «простыми»[86] помыслами — свободными от страстей мыслями, человек тогда бывает готов к созерцанию. «Трезвение — это духовное бодрствование, то есть готовность ума не принимать никакого искусительного помысла». Помыслами считаются не только мысли, но образы, чувства и прочие движения души. «Трезвение — это стояние ума у врат сердца, дабы в него не вошел никакой помысел и не возникло искушения совершить грех». Трезвение тесно связано с молитвой. По слову прп. Максима Исповедника, «трезвение сохраняет ум чистым от искушающих внушений, а молитва вносит в сердце обильную благодать». Так совершается приуготовительное очищение, и «только через очищение сердца мы можем приобщиться освящающей, то есть обоживающей, энергии Божией».
Человек с чистым сердцем сподобляется полновластного воцарения благодати в душе. Это таинственное действо сопровождается обретением начального бесстрастия и увенчивается даром самодвижной непрестанной молитвы. Таковы признаки вхождения во второй период духовной жизни — созерцательный. Здесь достигается просвещение ума. «Помраченность ума — это духовная болезнь, а просвещение ума — это исцеление, через которое мы познаем Бога, приходим в общение с Ним и становимся причастными Его нетварной благодати». Созерцание есть исихия, священное безмолвие ума, забвение дольнего, посвящение горнему, иначе, по слову Григория Паламы, — Боговидение. Плоды просвещения — это всецелое причастие Святому Духу, отверзение умных очей сердца для познания и созерцания всего тварного мира, достижение Богопознания.
Очищенное, освобожденное от всех помыслов сердце хранит в непрестанной молитве только одно — имя Иисусово. Разумеется, когда речь идет о свободе от помыслов, то имеется в виду не освобождение рассудка от мысли, но чистота ума, или сердца. Это образ духовной жизни, именуемый безмолвием — исихазмом. «Исихазм есть духовный „метод“, которым сердце очищается до такой степени, что хранит в себе только имя Христово». Непрестанная в сердце молитва движима благодатью, она совершается Духом Святым. Именно такую молитву подразумевает Апостол Павел, говоря: Никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым. Конечно, каждый человек может в уме своем назвать Иисуса Господом, но только Дух Святой может непрерывно дышать молитвой в человеческом сердце. Это, пишет Апостол Павел, дело Божественной благодати, которая прежде очистила человека, а ныне его просвещает, которая приходит в лице Иисуса Христа[87], светит в сердце просвещенного и дарует ему познание славы Божией.
Созерцание, просвещающее ум, приводит к восприятию нетварного Света. Как учит свт. Григорий Палама, как известно из церковного предания, через созерцание Бога человек приобщается нетварной обоживающей энергии и происходит Таинство обожения человека — восхождение в третий период. Учение святых отцов Церкви отождествляет понятия «богослов» и «Боговидец». Богословами, говорит свт. Григорий Богослов, могут быть лишь «утвердившиеся в созерцании», истинный богослов обязан быть Боговидцем. Только тот обрел истинное знание о Боге, кто видел Бога и соединился с Ним через обожение{238}.
О некоторых особенностях периода высшего совершенства повествует архимандрит Георгий Григориатский: «Получив образ, человек призван стяжать подобие, достичь обожения. Творец, Бог по природе, призывает человека стать богом по благодати… Человеческая природа через ипостасное единение двух естеств во Христе навсегда соединена с божеством, ибо Христос — Богочеловек… Отселе человеческая природа принята в самую жизнь Пресвятой Троицы. Ничто не может отлучить ее от Бога. Вот почему теперь, после Воплощения Господня, — сколько бы мы ни согрешали как люди, сколько бы мы ни отделялись от Бога, — если мы хотим вернуться к Нему покаянием, это возможно. Мы можем вернуться в единение с Ним, стать богами по благодати… Господь Иисус дарует нам возможность единения с Богом и возвращения к изначально установленному Им для человека назначению. Вот почему в Священном Писании Он именуется Путем, Дверью, Жизнью… Воплощение Слова и обожение человека — великая тайна нашей веры и богословия. Это живая повседневная реальность нашей Церкви в ее таинствах, богослужении, иконах — а лучше сказать, в ее полноте… Святоотеческая традиция утверждает, что наше спасение невозможно без святых Таинств Церкви, которые усвояют нас Христу, делая нас той же плоти и той же крови, что и Он…
Конечно, мы соединяемся не с Божественной сущностью, а с Христовым обоженным человеческим естеством… Обожение возможно для человека благодаря тому, что благодать Божия — нетварна. Бог не есть только сущность, но и энергии. Будь Он сущность только, никакое соединение, никакое общение с Ним не было бы для нас возможно — ведь сущность Божия неприступна и невыносима для человека: Лица Моего не можно тебе увидеть, потому что человек не может увидеть Меня и остаться в живых...[88] Он бы оставался всегда „замкнут“ в Себе, удален и сокрыт от Своего творения…
Просвещающие энергии Божии научают человека, и освящающие — освящают его. Наконец, Божии обоживающие энергии совершают его обожение… Энергии Божии Божественны. Они суть Сам Бог, хотя и не сущность Его. Они тоже Бог — и только поэтому они могут обожить человека… Благодаря Божественным несотворенным энергиям, которыми Бог соединяется с нами, мы можем общаться с Ним и соединяться с Его благодатью…
Благодать воздвигла великого учителя нашей Церкви, афонского преподобного монаха Григория Паламу, архиепископа Фессалоникийского… Он утверждал, что сподобившиеся обожения действительно видят Нетварный Свет и сами зримы бывают в Божественном Свете, и это есть истеннейшее и высочайшее переживание обожения. Это слава Божия, сияние Божества, свет Фаворский, свет Христова Воскресения и Пятидесятницы и Облако, осенявшее ветхозаветную Скинию. Это реальный, а не символический… Нетварный Свет Божества… Благодать обожения сохраняет нетленными тела святых, святые мощи, так что они источают миро и творят чудеса. Святой Григорий Палама объясняет, что, сперва соединясь с душами подвижников, Божественная благодать затем обитает также и в их телах, освящая их. И не только их, но и их могилы, их иконы и храмы»{239}.