Предчувствие

Предчувствие

В 1974 году к нашему дому в Гребневе подвели, наконец, сетевой газ. Воду подвели ещё в 1960 году, так что появились там все удобства, как в Москве. Батюшка мой ликовал: отпала забота об угле и дровах. Мы поставили газовую печку и решили, что теперь дом наш всю зиму будет тёплый, а не замороженный, как в прошлые годы, когда в нем никто уже не жил до самого лета.

Наступила осень. Молодёжь уехала в Москву учиться. Светлана, жена Коли, работала, играла на скрипке в театре. Коля собирался на год в армию, так как он только что окончил консерваторию. Сентябрь был тёплый, и мы с Алешенькой вдвоём оставались пока в Гребневе. Мальчику доходил первый год, я его пока носила на руках. Батюшка и Светлана часто навещали нас, рассказывали мне о новых квартирах, куда пришло время переезжать. Голова моя была забита проблемами переезда. А батюшка мой говорил:

— Я теперь здесь буду зимовать, тут тепло, уютно.

— Нет, — возражала я, — у меня на руках внучонок, а дел с переездом много. Ты хоть за малышом поглядишь, пока я хлопочу по хозяйству. Да и ездить в Лосинку из Гребнева тебе скоро станет не под силу; машину мы продали, а впереди осенняя тьма и морозы. Нам с тобой надо свою комнату освобождать, снять все иконы, так как у дедушки много своих икон, которые он захочет иметь в новой квартире на Планёрной.

Муж мой спорить не любил, но я видела, что его тянет жить опять в Гребнево. Он взял отпуск. Я ждала, когда он приедет на машине и на ней же отправит меня с внучонком в Москву. Я упаковывала вещи, сидела, как говорится, на узлах. Наконец подъехало такси. Но что это за саквояжи, которые муж мой вносит в дом? Ведь все мы из Гребнева на зиму уезжаем, так зачем же сюда везти вещи? И кто их упаковал? Что в этих чемоданах? На руках у меня ребёнок, и я не могу сама ничего ни внести, ни вынести. Володя все делает сам.

— Где несгораемый ящик? — спрашивает он меня.

— Чтобы не затерять его в суёте, — отвечаю, — я завернула его в одеяла. Вот самый большой тюк с подушками, внутри тюка — ящик.

Володя берет у меня Алешеньку, велит мне достать ящик.

— Зачем он тебе? В нем все наше богатство: твои кресты, дорогие ложки, золотые вещи и тому подобное. В пустом доме это нельзя держать, мы сегодня же все перевезём в Москву.

— Там деньги. Они мне нужны.

— Но у меня в кармане хватит денег, чтобы расплатиться за машину! Не вынимай тяжёлый ящик, — настаиваю я, -ведь без машины ты эту тяжесть не сможешь привезти в Москву...

Однако Володя унёс металлический сундучок в дом, а меня отправил в Москву со словами: «Я буду тут жить». Спорить было бесполезно и некогда — машина ждала, ребёнок был на руках.

С грустью и недоумением приехала я в нашу квартиру на Планёрной, где мы прожили уже семь лет. Вошла я в нашу комнату и ахнула: стены голые, иконы сняты, их нет. Один только старинный образ преподобного Сергия висел на прежнем месте. «Ты не оставил нас, батюшка Сергий», — сказало моё сердце.

— Володенька, зачем же ты снял все иконы? — спросила я мужа.

— Да ведь дедушка сюда свои привезёт. А наши я пока все в Гребнево свёз...

Так вот что за саквояжи батюшка вносил в гребневский дом! Ясно! Но все это надо бы в Отрадное везти, пора там устраиваться... Ну, как муж хочет, не моё дело.

В последующие дни, когда Володя опять поехал в Гребнево, я ему сказала:

— Конечно, несгораемый ящик ты на себе не потащишь. Но вынь из него маленький кожаный мешочек с золотыми вещицами. Там и крест, которым меня дедушка Вениамин благословил, и обручальные кольца, и чьи-то часики... Сам знаешь, привези. Да возвращайся скорее: пора капусту рубить, а мне внучонок все руки связал. Я буду ждать...

Володя съездил в Гребнево, привёз мне просимое.

— А где ключи от дома? — спросила я.

— Я их родным оставил.

— Что ты наделал! Разве забыл, как в прошлые годы они...

Муж не дал мне договорить:

— Нельзя быть злопамятной. Я с ними и чай пью, я им и нашу комнатку в старом доме отдал.

— Нет, ключи отбери назад! Я родным не доверяю, -требовала я.

В следующий приезд отец Владимир привёз и ключи от дома. Погода испортилась, целые дни лил дождь, шумела буря, в Гребнево не тянуло. Но прошёл Сергиев день (8 октября), и отец Владимир снова поехал навестить свой любимый домик.