7.3. ТАНЕЦ И ПЕСНЯ

Лишенные цели, общие, ритмически повторяемые движения, похоже, и есть кристаллизованная, чистая форма ритуала вообще: «Нельзя найти ни одного древнего праздника посвящения без танца»¹. Принадлежать к той или иной древней группе означало уметь исполнять ее танцы. Это послужило причиной того, что у греков сохранилось множество различных групповых танцев древнего происхождения — не для отдельных исполнителей-виртуозов, не для произвольно составленных пар, но для представителей определенных групп общины. Танцующая группа и место исполнения танца называлось одним и тем же словом — choros. Существовали «хоры» не только мальчиков, девушек, женщин, но также танцы вооруженных воинов. Танец и музыка неразделимы. Уже самая простая музыкальная форма, песня, побуждает к танцу. Из музыкальных инструментов² использовались двойная флейта, aulos, и щипковые струнные инструменты — kith?ra, l?ra. Ударные инструменты приписывались «чужеземной», «варварской» оргиастике.

Устраивать празднество означало «ставить хоры». Уже процессии сопровождались особыми песнями. Пиндар сочинил для Фив daphne-phorik? (см. прим. 12). Во время шествия для исполнения некоторых важных песен и танцев могли делаться остановки. В Милете существовала коллегия «певцов», molpoi, для почитания Аполлона Дельфиния. На пути процессии к святилищу в Дидимах находились шесть специальных капелл, возле которых «певцы» исполняли свою песню³. Песня ассоциировалась с жертвенным животным, которое шло со всеми в процессии. Пиндар говорит о «погонщике быков Дифирамбе»⁴, а «козлиные певцы», trag?dof — и за ними, в конечном итоге, «трагедия» — обязаны своим названием шествию с козлом⁵.

В каждом святилище тем более развивались свои особые танцы. На Делосе юноши и девушки танцуют «журавлиный танец» (g?ranos), в котором движения переплетаются наподобие лабиринта. Рассказывали, как этот танец после спасения из критского Лабиринта изобрели афинские девушки и юноши вместе с Тесеем⁶. Мифические «куреты» размахивали щитами в танце вокруг новорожденного младенца-Зевса, а ориентализирующие бронзовые щиты из пещеры на критской горе Иде — свидетельство реальности такого танца со щитами в рамках празднования инициации в VIII в.⁷ В гимне из Палекастро юноши призывают Зевса как «величайшего юношу», ko?ros, прийти к Дикте, «прыгнуть» на очаги, поля, город и корабли. Конечно, присутствие божественной силы проявляется в танце в прыжках самих юношей⁸. Когда Афина Паллада в полном вооружении выпрыгнула из головы Зевса, она взмахнула щитом и копьем в воинственном танце. В память о ее божественном рождении воинственный танец, pyrrhiche, исполнялся на празднике Афины и во время Панафиней⁹. Именами «пеана» и «дифирамба» называли как бога, так и его песню и танец, вероятно, еще с минойских времен¹⁰. И в других случаях переживание танца сливалось с переживанием божества. На Гимнопедиях юноши танцевали для Аполлона, девушки же повсеместно танцевали для Артемиды, и полный обаяния юности облик божественных брата и сестры являлся как бы продолжением этого танца. Тогда играл сам Аполлон, а Артемида танцевала со своими нимфами". В группах «нимф» или «харит», а также «куре-тов» и любящих танцы сатиров божественный прообраз в конце концов сливался с человеческой действительностью¹², разве что в образах мифически-божественного может вечно длиться то, что у людей есть краткий миг наивысшего подъема, зовущийся «цветом юности».

В то время как названия и основные ритмы танцев практически полностью определялись традицией, культ не требовал повторения древних песен, фиксация которых была бы связана с каким-нибудь таинством. Напротив, в праздник бога должна была радовать каждый раз новая песня, поэтому для танца и песни всегда нужен был тот, кто ее «делает» — поэт, poiet?s. Мы можем проследить, как, начиная с конца VII в., из практики культа развивается жанр «хоровой лирики», который в первой половине V в. достигает своей вершины в творчестве Пиндара. Обращение к богам, изложение пожеланий и просьб все более искусно переплетается с пересказом мифов и намеками на теперешний праздник и хор. При этом уже в VII в. несколько хоров боролись за то, чтобы исполнить лучшую песню. Здесь играли свою роль также украшения и одежды, в которые был одет хор. В подобном соперничестве религиозная функция — связь с божественным — грозила потеряться, но все были убеждены, что и бог наравне с людьми, в том же радостном возбуждении, принимает участие в соревновании.