Капу и экосистемы

Как вы уже могли заметить, в гавайском языке звук «к» используется там, где в других полинезийских языках употребляют «т» – например, кахуна и тахуна. Та же история и с капу. В других регионах это явление называется тапу. Или в форме, которая стала наиболее популярна в современной науке, табу.

Табу или капу – это священный запрет. В русском языке установилось восприятие табуированного как чего-то скверного, хотя в полинезийских языках это совершенно необязательно и часто даже наоборот. То, что окружено табу-капу, это что-то очень хорошее, сакральное, сверхъестественное.

Как и у других полинезийских народов, самые известные капу гавайцев связаны с их вождями. Алии были сакрализованными фигурами. К ним нельзя было прикасаться, нельзя было брать в руки их вещи или доедать за ними еду. Даже тень правителя не должна была касаться обычного человека. На некоторых островах Полинезии вождю достаточно было войти в чужой дом, чтобы этот дом потом сожгли, потому что пользоваться им уже считалось недопустимым. При этом сами гавайские алии были разделены на 11 самостоятельных категорий, и, конечно, чем выше категория, тем больше было вокруг них табу. Им запрещалось есть некоторые виды продуктов, например кокосы или свинину, следовало соблюдать строгие ритуальные правила. Подчас это могло быть и рискованно: так, скажем, каждый год верховный алии должен был при исполнении одного из обрядов поймать брошенное в него лучшим воином копье. Даже если воин делал бросок очень осторожно, процедура все равно рискованная. А если бы вождь не поймал копья, его бы убили.

Ритуальные запреты тоже могли быть продиктованы экологическими причинами: например, рыбу запрещалось есть в периоды, когда ее истребление могло быть опасно для популяции. Но переоценивать этот фактор не стоит. Большинство народов, живших в сложных условиях, как-то приспосабливались к местным экологическим реалиям, но сплошь и рядом до этого успевали разрушить экосистему до основания.

Австралийцы из первой главы уничтожили свою мегафауну прежде, чем научились ее приручать. У полинезийцев такие ситуации случались сплошь и рядом – тем более что и экосистемы небольших клочков суши, разбросанных по Тихому океану, были куда более уязвимы. Даже на довольно крупных островах создать экологические проблемы было легко. Новозеландские маори очень быстро уничтожили гигантских моа, а ведь те были не только источником белка, но важным элементом местной экосистемы и разносили, например, семена растений[115].

Наиболее известна (и подчас даже служит символом экологических катастроф как таковых) судьба острова Пасхи или, как его называли местные жители, Рапануи, одной из вершин Полинезийского треугольника. Освоенный, как и Гавайи, уже в эпоху Средневековья, остров первое время казался его обитателям местом вполне благополучным. На нем водилось множество птиц, в море можно было бить дельфинов, а главное – сам остров был покрыт густым лесом. Увы, в скором времени ничего этого не осталось: люди и, по мнению исследователей последних лет, крысы, которых полинезийцы, возможно, случайно привезли с собой, уничтожили растительность[116]. Разумеется, нельзя винить живших много столетий назад полинезийцев, что они не учли последствий появления крыс, как и в том, что они выжигали леса, использовали древесину для строительства домов и лодок или для транспортировки и возведения знаменитых моаи, «голов с острова Пасхи», ставших символом этого острова в массовой культуре[117]. Стремительно расплодившихся крыс было невозможно переловить, да и не стоило ждать от средневекового полинезийца современного экологического сознания. Но факт остается фактом: косвенно или непосредственно люди разрушили экосистему острова. С уничтожением лесов его покинули и те птицы, которые не вымерли. Дельфины стали недоступны, потому что не из чего было строить лодки, на которых можно было бы до них добраться. Жизнь рапануйцев изменилась до неузнаваемости, а вместе с ней и жизнь всех обитающих на острове существ.

Люди, конечно, приспособились. Полинезийцы были гениями адаптации и выживали почти в любых условиях. Однако им пришлось измениться, и в числе прочего трансформировалась их религиозная жизнь. Строгие религиозные табу (на Рапануи – «тапу») были наложены на рыбную ловлю, запрещая ее на несколько месяцев, чтобы и в следующем году было что ловить[118]. Былые кремации сменились захоронениями, ведь деревьев не осталось. Никто уже не возводил статуй. На первое место в пантеоне божеств вышел Макемаке, бог, связанный с птичьим культом[119]. В Восточной Полинезии и у маори хорошо известен уже упоминавшийся бог растительности Тане (на Гавайях – Кане). Неизвестно, существовал ли на острове Пасхи его аналог. Исчез ли он вместе с лесами или по каким-то причинам никогда и не возникал на Рапануи? Сложно сказать. Но так или иначе история острова Пасхи показывает, что экология островов Полинезии была подчас очень хрупка и ее изменения могли оказать большое влияние на религиозную жизнь местных обитателей.

Суровые обстоятельства заставляли полинезийцев вновь и вновь выходить в море. Иногда им не везло, и они пропадали бесследно. Один из англичан, некто Уилсон (о котором известно со слов человека, не знавшего или не захотевшего указать его имени[120]), волей обстоятельств в начале XIX века оказался на Маркизских островах, освоил местный язык и хорошо изучил жизнь аборигенов. По его словам, за считаные годы в море ушли и не вернулись около 800 человек, включая женщин и детей. На что они рассчитывали? Возможное объяснение приводит еще один англичанин со сложной судьбой, Эдвард Робартс, побывавший и китобоем, и дворецким, и ловцом жемчуга, и полицейским и тоже немало времени проведший в Полинезии. В своих записках он рассказывает, что спустя несколько дней после того, как очередная группа полинезийцев уходила в открытое море, жрецы ходили по домам и рассказывали свои сны, в которых странники уже нашли новые острова, пригодные для заселения. Следом отправлялась новая группа[121]. Сколько из них так никуда и не приплыли?

Другие нашли острова, подобные Рапануи, – далекие от идеала, со сложными экологическими условиями, но все же пригодные для жизни. Гавайцы на этом фоне выделяются: мало кому из полинезийцев так повезло. Конечно, и на Гавайях были свои проблемы: кастовое общество, определенная самой географией архипелага раздробленность и вызванные ею войны. И все же это был благополучный мир: еды вдосталь, климат мягок, а людям хватало времени на серфинг, танцы и традиционные гонки на санях, для которых за неимением снега строили каменные пандусы. У них имелось все, что нужно, кроме разве что металлов, о которых они ничего не знали, пока к их берегам не причалили корабли капитана Кука.