Государственное управление

Государственное управление

Историки, воспитанные на западных образцах социальной мысли — Милюков, Чичерин, Пыпин и другие, отмечали с грустью, что Московская Русь не знала административной централизации. Милюков писал, что общество было отдано себе же на поруки, и что между обществом и правительством никакого аппарата управления не было (Очерки русской культуры, тт. 1, 2). Чичерин же, автор «Областных учреждений в России XVII в.» также отмечал, что и поддержание дорог, и устройство почты, и сельское хозяйство, и городское, и торговля, и судопроизводство — все находилось в руках общин, так же как и образование, и промышленность, и дело призрения, и ратное дело.

При таком доверии между обществом и правительством не было и нужды в аппарате чиновников. Чичерин пишет: «Все шло в Руси не по теоретическим началам, а по практическим потребностям; не было одной общей административной системы; напротив, предписывалось воеводам: «Что в прежних наказах добро и прибыльно, того и теперь держаться, а что в прежних или настоящих, вновь, на их имя данных статьях найдут они на месте не пристойным, то делать, смотря по тамошнему делу или, как их Бог вразумит» (Областные учреждения в России XVII в. М., 1856, с. 88).

Удивительным благоразумием, доверием к своим воеводам дышат эти слова Царя. Обратим внимание и на то, что в подмогу воеводам в управлении жителями выбирались подьячие «из лиц, кто всему городу был люб» (с. 591). Чичерину не нравилось, как и другим западникам, «бессилие» центральной власти, отсутствие классовой борьбы и борьбы боярства за привилегии. Чего не было, того не было в Русской истории. Сила же центральной царской власти покоилась не на противостоянии с народом, а на общем понимании с народом своих задач. Дело государево и дело государственное сливались в одно дело всей Руси, всех сословий. Только XVIII век пролил целительный бальзам на мятущуюся и принципиально подражательную душу русского либерала. Появились привилегии и борьба за власть, интриги и перевороты — все, как «там». Появились и сами либералы, и их комфортные кабинеты, и движение по службе от удачного переписывания бумаг и составления квартальных отчетов и годовых. Путеводная звезда чиновника — карьера — стала подменять живое дело государево. В канцелярском дожде входящих и исходящих бумаг стали теряться перспективы русской народной жизни.

По правде сказать, административное начало и после Петра не было всеобъемлющим. Чиновник бессильно останавливался у границ крестьянской общины. В управлении же областном основное значение имели не чиновники, а дворянство до самой реформы 1861 г. На губернию приходилось не более одного — двух жандармских офицеров и в середине XIX в. В сельской местности полиции почти вовсе не было до самого конца империи. К чести русского правительства, и в период крепостничества, то есть в XVIII в. и первой половине XIX, ни Сенат, ни Царь никогда не настаивали на проведении в жизнь тех своих распоряжений, которые крестьяне отказывались признавать и исполнять. Примеры тому можно найти в упомянутой книге А. Миненко.