§ 107. Краткий обзор ложных и односторонних воззрений на искупление. Ответ на главнейшие недоумения и возражения относительно искупительной жертвы Христовой.

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

§ 107. Краткий обзор ложных и односторонних воззрений на искупление. Ответ на главнейшие недоумения и возражения относительно искупительной жертвы Христовой.

I. Учение ? том, что Господь И. Христос принес Себя в жертву за нас и что таковую жертву составляют по преимуществу Его страдания и смерть, от начала христианства имело и доселе имеет немало противников. Среди древних еретиков уже появилась мысль (у докетов, евионитов и монархиан евионейского направления), что в искупительном служении И. Христа существенное значение принадлежит лишь Его учительскому служению, а страдания и смерть Его имеют только нравственное или примерно-назидательное значение. В V-м веке этого же воззрения держалось пелагианство. Пелагиане, утверждая, что смерть господствовала бы в роде человеческом, если бы и не согрешил Адам, не признавали и нужды в Искупителе. По их понятиям, И. Христос есть не более, как Учитель мира, оказавший людям помощь Своим учением, святостью жизни, явивший высокий пример самоотвержения. В новейшее время с подобными же воззрениями на искупление выступило социнианство, а затем и протестантское рационалистическое богословие. Для социниан, как и для рационалистов, смерть И. Христа есть просто великий и назидательный мученический подвиг, которым кончается жизнь всех великих людей (героев), боровшихся за истину и правду, подвиг, достойный подражания. Он умер, по их пониманию, просто вследствие фарисейской и первосвященнической злобы и народного фанатизма против Него, но смерть Его вовсе не есть какая-либо искупительная жертва за грехи мира. Для спасения человечества достаточно было научить людей истине, сообщить им правильные понятия ? Боге и добре, что и совершил И. Христос, как основатель религии любви, разума и свободы. Как на образец рационалистических теорий об искуплении, в оттенках разнообразных, можно указать на теорию А. Ричля. Бог, по Ричлю, есть безусловно и исключи{стр. 462}тельно любовь; Он любит и праведных и грешных, и потому привнесение в существо Божие гнева, карающего грешников за их беззакония, есть уничтожение истинного понятия ? Боге. Если же нет гнева Божия на грешников, то заблуждение думать, что будто есть надобность в искуплении от грехов. Будучи только любовью, Бог и от людей требует только любви. Если же люди вследствие нарушения заповедей Божиих испытывают чувство вины перед Богом, представляют Бога правосудным карателем беззаконий, то это субъективное чувство, свидетельствующее лишь ? недостатке религиозного общения с Богом. Совершенное откровение ? любви Божией дано нам И. Христом; Он рассеял заблуждения ? гневе Божием, ? Его правосудии. Чтобы спастись, человеку и нужно только уверовать в вечно неизменную любовь к нему Божества и приблизиться к Богу. Никакого удовлетворения правде Божией для этого не требуется. Отсюда, смерть И. Христа есть не более, как мученичество за Свое учение, — по любви к людям; она может иметь лишь нравственно-назидательное значение.

Подобного рода учения имеют, очевидно, лжехристианский характер. Ими определяется искупление, как примирение человека с Богом, и отвергается другая сторона искупления (объективная) — примирение Бога с человеком. Причины такой односторонности этих учений заключаются, прежде всего, в отрицании тайны боговоплощения, а затем — вообще в неправильных религиозных и нравственных понятиях, особенно в понятии ? Боге и грехе. Бог этими учениями представляется лишь Богом любви, лишенным справедливости, а грех понимается только как духовное бессилие человека к общению с Богом, для устранения которого достаточно лишь сообщить человеку правильные понятия ? Боге и добре. Но если Бог, как учит откровение, не есть только любовь, но и Существо всеправедное, равно и грех не есть только болезнь или естественная немощь человека, хотя и требующая уврачевания, но и вина перед Богом, за которую человек ответствен, то справедливая любовь Божия могла совершить искупление человечества от удручающих его зол (проклятия и смерти) лишь под условием удовлетворения закона {стр. 463} правды божественной. Конечно, имеет плодотворное для людей значение и пример высоко самоотверженной жизни и смерти И. Христа, но один этот пример не может спасти их.

Отвергая рационалистические теории искупления, как явно односторонние, все христианские вероисповедания учат, что смерть Христова есть искупительная жертва за грехи мира, удовлетворение правде Божией. Однако в самом понимании и раскрытии учения об искупительном значении смерти Христовой западные христианские исповедания (р.-католическое и протестантское) не свободны от некоторых недостатков. Так, по р.-католическим воззрениям, грех первых людей состоял не столько в греховном повреждении природы, сколько составлял преступление перед Богом, оскорбление бесконечно святого и бесконечно правосудного Бога. За это человек стал достоин бесконечно великих казней, ибо чем выше оскорбленное лицо, тем тяжелее виновность и ответственность за оскорбление, сделался неоплатным должником Божиим. Спасти человека от вечного наказания за преступление можно было только соответствующим удовлетворением правосудию божественному, т. е. удовлетворением бесконечным.

Неповинная и добровольная смерть Богочеловека и была таким удовлетворением чувству оскорбленного достоинства Божия, уплатою за заслуженную грешниками смерть. Мало этого, И. Христос Своими страданиями и смертью не просто уплатил лишь наш долг перед Богом, купил Своею кровью прощение людям грехов, но и принес за наш долг правде Божией плату преизбыточествующую (satisfactio superabundans), — преизбыточествующую потому, что и одной капли крови Христовой достаточно было для полного удовлетворения правде Божией за грехи всего мира, а в уплату нашего долга излилась не капля лишь Его крови, а отдана Им самая жизнь, полная скорбей и страданий. По силе этого удовлетворения людям возвращается благоволение Божие, даруется благодать Божия, заслуженная Христом, — благодать прощающая, освящающая, усыновляющая, освобождающая от греха, смерти и диавола, вообще от вечного осуждения. Такую формулировку учение об искуплении в Римской Церкви получило в век схоластики, — у Анзельма (в сочинении «Cur {стр. 464} Deus Homo?») и Фомы Аквината и постепенно приобрело значение догмата. Без существенных изменений р.-католическое учение об искуплении было удержано и реформацией, с отрицанием лишь учения ? преизбыточествующем значении заслуг Христовых в р.-католическом смысле [53].

Такое воззрение на искупление, очевидно, недостаточно и не вполне выражает собой учение ? домостроительстве Божием относительно спасения человека. Так, добровольная смерть Спасителя им рассматривается преимущественно как жертва карающего правосудия Божия, по учению же откровения в этом случае любовь к миру Бога Отца и Бога Сына осуществила вечную Божию правду чудом согласного самоотвержения божеских лиц. Следовательно, неповинная смерть Искупителя есть столько же жертва спасающей любви Божией, сколько и правосудия. Представление ? Боге, мстящем человеку из чувства оскорбленного самолюбия и требующим от человека вещественного выкупа за преступления, несообразно и с истинным понятием ? Боге вообще, и ? правде Божией в частности. Далее, хотя И. Христос и Его апостолы называли принесенную Им жертву ценою, выкупом (??????, ??????????, ???????????), однако И. Христос не учил, будто Его кровь только покупает прощение грехов и Его неповинная смерть только уплачивает собой заслуженную смерть грешников. Он учил, что спасение заключается не в том лишь, чтобы грешник избежал наказания Божия за грех, но и в том, чтобы он перестал быть грешником, почему и принял на Себя грехи всего мира и крестную смерть для их уничтожения, дабы открыть людям возможность очищаться от грехов (а не быть только прощенными). Поэтому крестная смерть И. Христа хотя и есть искупительная жертва за грехи всего мира, однако она не искупает от грехов в силу {стр. 465} того только одного, что она совершенно достаточное удовлетворение правосудию Божию. В действительности для искупления или очищения от грехов и вообще для спасения, независимо от крестной жертвы И. Христа, необходимы еще со стороны грешника сознание своих грехов и вин перед Богом и желание очищения от них — покаяние и живая вера в Искупителя. Но в католическо-протестантском понимании догмата об искуплении, искупление является чем-то совершенно внешним, посторонним по отношению к человеку: оно не оставляет места для мысли ? живой вере в Искупителя и праведной жизни людей и даже прямо может приводить к заключению: верит или не верит человек во Христа и праведно или неправедно он живет на земле, для будущего спасения его в данном случае это совершенно безразлично, ибо Христос уплатил за все долги его — настоящие, прошедшие и будущие, претерпел наказание за всякую вину человека. Конечно, таких выводов западные исповедания не делают из своего учения, признавая необходимым покаяние и веру для усвоения плодов искупления, но это — непоследовательность, свидетельствующая ? недостатках самого учения об искуплении этих исповеданий. Наконец, в Анзельмовой теории искупления лишается своего самостоятельного значения в деле спасения воплощение Бога Слова, как откровения Божества в мире и начала воссоединения человечества с Богом. Оно сохраняет значение лишь настолько, насколько имеет отношение к крестной жертве Богочеловека.

II. Тайна спасения мира крестной жертвой Сына Божия вызывала и вызывает немало недоуменных вопросов, a сo стороны неверующих (вообще рационалистов, особенно Социна и Ричля с последователями) и возражений, направленных против церковного учения ? ней. Дадим ответ на эти недоумения и возражения, — в пределах, конечно, возможного уразумения этой тайны.

Так, издавна ставят вопрос; зачем понадобилась такая великая жертва за грех, как воплощение и смерть Сына Божия? Разве Бог не мог даровать спасения людям другими средствами, которые открыли бы Его благость, напр., просто через прощение греха, просвещение совести, или чего-либо подобного? Нет со{стр. 466}мнения, что неистощимая премудрость Божия могла измыслить и иные, неведомые нам способы спасения. Но «праведно, — говорит св. Лев В., — милосердие Господа: ибо тогда как для искупления рода человеческого были у Него неизреченно многие средства, Он избрал преимущественно это средство», т. е. воплощение и смерть Сына Божия (De nativ. Sermo II, с. 2). Так думали об избранном Богом средстве искупления и другие отцы церкви: они признавали необходимость воплощения и страданий Сына для спасения падшего человечества не безусловную, а условную, — домостроительственную. «По какой причине, — спрашивает св. Григорий Богослов, — кровь Единородного приятна Отцу, Который не принял Исаака, приносимого отцем, но заменил жертвоприношение, вместо словесной жертвы дав овна?» — и отвечает: «Отец приемлет (кровавую жертву Сына) не потому, что требовал или имел нужду, но по домостроительству, и потому, что человеку нужно было освятиться человечеством Бога, чтобы Он Сам избавил нас, преодолев мучителя силою, и возвел нас к Себе чрез Сына посредствующего и все устрояющего в честь Отца, Которому оказывается Он покорствующим во всем» [54]. Как, спрашивают далее, примирить в искуплении любовь Божию с правдою Его? Бог есть любовь, но Богу любви не свойственно карать и наказывать. Но если Он потребовал кровавого удовлетворения Своему правосудию, то каким образом Он остается благим? Рассуждающие так учение об искуплении находят суровым, страдающим недостатком любви. Но такие рассуждения исходят из ложной мысли ? несовместимости любви и правды в Боге, из отрицания в Нем правды и утверждения, что Бог есть только любовь. Между тем в Боге нельзя отделять правду от любви. Правда Божия есть та же любовь, но лишь в особом проявлении, — ее «облачение», «действие» или «выражение», имея ту же цель, как и любовь, т. е. благо, в данном случае — спасение грешника. Бог, по любви Своей, желает не смерти грешника, {стр. 467} нo его обращения и спасения. Но Его любовь достигает этой цели не так, чтобы она при этом отвергла мздовоздаяние за грех. Оставить грех без наказания означало бы в Боге то же, что оказывать благоволение ко греху, награждать вечным блаженством не только недостойных, но и неспособных к блаженству в общении с Богом. По Своей беспредельной правде, это неблаговоление ко греху Он открыл перед целым миром, для научения, исправления и спасения людей, в страданиях и смерти Сына Своего, добровольно Им подъятых за грешников. Но в то же время это было выражением и Его беспредельной любви к роду человеческому, ибо имело целью спасение людей. Здесь чудно милость и истина сретостася, правда и мир облобызастася (Пс 84, 11). [55]

Возражают далее: понятия «удовлетворение» и «прощение грехов» — понятия несовместимые: кто требует себе удовлетворения и принимает его (напр. денежный долг), тот не прощает, и наоборот. Это возражение совершенно падает при правильном понимании тайны искупления. Бог не требовал и не желал крови Христовой, т. е. в смысле личного удовлетворения за полученное оскорбление от человека, но Он приемлет ее по домостроительству, т. е. как наиболее премудрый способ победить и уничтожить царствующий в мире грех и освятить греховное человечество чрез приобщение к нему святой человеческой природы Христа. Вот почему св. отцы, говоря, что жертва принесена Богу Отцу, вместе с тем не сомневались утверждать, что И. Христос в Своей голгофской жертве принес жертву вместе и Самому Себе, есть не только «приносяй и приносимый», но и «приемлющий приносимую жертву». Отсюда следует, что хотя искупление и изображается под видом уплаты долга, но эту уплату должно понимать иначе, нежели понимается обычная уплата денежного долга: эта уплата есть восстановление прав нравственного закона Божия, святость и величие которого попраны в мире грехом человечества, дивно соединенная со спасением человечества {стр. 468} от погибели. В восстановлении падшего человечества, соединенном с восстановлением божественной правды, поруганной человеческим грехом, и состоит вся сущность искупления. И само по себе учение об удовлетворении находится в глубоком соответствии с потребностями нашей собственной нравственной природы. Закон правды, живущий в душе каждого человека, требует, чтобы все и каждое нравственное существо за заслуги получило воздаяние, за вину подверглось наказанию. Наконец, против указанного возражения говорить всеобщность идеи искупления. Человечество во все времена сознавало свою глубокую виновность перед Богом и искало примирения с Богом посредством искупления.

Видят в догмате об искуплении противоречие правосудию Божию. Несогласно, говорят, с правдою Божией обвинять и наказывать невинного и святейшего Сына вместо виновных человеков, чтобы даровать прощение последним; люди сами должны страдать за свои грехи; равно несправедливо и переносить оправдание с И. Христа на грешное человечество, без их участия в Его заслугах. Но что касается перенесения вины и наказания с грешного человечества на невинного Искупителя, то Он не был обвинен от Отца небесного; Он не Сам лично соделался проклятым, но принял на Себя вместо нас, как глава за членов, проклятие закона, чтобы в положении искупительной жертвы освободить нас от проклятия, принял при этом согласно с волей Отца небесного и не по необходимости и принуждению, но совершенно добровольно, по любви к погибавшим людям. Говорят, несправедливость такого способа искупления не делается меньшей от того, что невинный страдает за виновных добровольно. С точки зрения понятий ? правосудии, господствующих в области гражданских отношений, это так. Но не допускаемое правом такое заместительство обычно допускается любовью, в области нравственных отношений. Любовь именно побуждает одних страдать за других. Так и И. Христос добровольно взял на Себя положенное судом правды Божией наказание, по любви поставив Себя на место осужденного человечества. В этом случае, очевидно, никакая справедливость не страдает. Было бы не{стр. 469}справедливо наказать мать за преступного сына, пожелавшей его избавить от кары своим страданием, а того отпустить. Но если она захочет разделить участь сына и пойдет с ним в ссылку, кто может запретить ей это, как дело несправедливое или дурное? Конечно, подвиг сострадательной матери не изменит участи сына и решения человеческого суда. Но подвиг И. Христа, наоборот, изменяет положение человека. И правда здесь другая, и Ходатай — не человек. Нет нарушения справедливости и в том, что силой искупительной жертвы Богочеловека даруется людям прощение грехов и освобождение от наказаний за них. Закон правды нарушился бы, если бы заслуги Христовы вменялись людям без их сознания и воли, — внешним образом; но на самом деле пользуются плодами искупительных заслуг Христовых лишь «те из нас, которые с своей стороны добровольно приемлют участие в страданиях Его, сообразуяся смерти Его» (Катих. 4 чл.). Наконец, правосудие Божие наградило благоволением и Праведника, совершившего подвиг самой высокой, самой чистой любви: после крестной смерти Бог превознесе Его и дарова Ему имя, еже паче всякого имене (Филип 2, 7–11; сн. Евр 2, 9).

Невозможно, говорят, допустить, чтобы искупительные страдания И. Христа простирались на всех людей и избавляли от вечного наказания и вечной смерти, потому что страдания Христовы были страданиями Одного за всех, страдал Он несколько часов, подвергся временной, а не вечной смерти, и пр. В основе этого возражения лежит взгляд на И. Христа, как только на человека, хотя и высокого в нравственном отношении. Но при мысли, что Искупитель наш есть единородный Сын Божий, Богочеловек, понятно будет, что крестная жертва Христова не только есть полнейшее и совершеннейшее удовлетворение правосудию Божию за все человеческие грехи, не только равноценна ценности всех душ человеческих, но имеет беспредельную ценность, соответственно беспредельному достоинству лица Его. «И мгновение смерти Богочеловека, по соприсутствию вечного Божества, равняется вечности», — говорит отечественный святитель митр. Филарет, и потому жертва Богочеловека достаточна для заглаж{стр. 470}дения грехов всего человечества. По словам св. Златоуста «Христос заплатил гораздо больше, чем были должны; Его уплата в сравнении с долгом — то же, что безмерное море в сравнении с малою каплею» (На Рим. Бес. X, 2). Во-вторых, значение всякой вообще жертвы не может быть измеряемо количественно, с формально-правовой точки зрения (римское учение ? сверхдолжных заслугах И. Христа — прямое следствие такого взгляда на жертвы Христову), но оно определяется силой любви и самоотвержения. Чем сильнее и самоотверженнее любовь, тем ценнее и выше приносимая ею жертва. Но любовь и самоотвержение нельзя измерять количественно. Особенно это нужно сказать ? святейшей и чистейшей любви И. Христа, проявленной в Его крестной смерти.

Спрашивают еще: каким образом можно утверждать, что крестной жертвой даруется и очищение от грехов и освобождение от наказаний за грехи, когда не только человечество вообще, но даже верующие и освященные грешат, терпят разные бедствия и страдания, равно и смерть царит во всей силе? Правда, по силе искупления верующие в И. Христа очищаются от грехов и освобождаются от вечных наказаний за грехи, соделываются наследниками вечной жизни. Но возрождение и вообще облагодатствование человека совершается без всякого стеснения человеческой свободы, почему очищение грехов жертвенной кровью И. Христа не избавляет человека от возможности грешить (1 Ин 1, 8). Если же и возрожденный благодатью Божией не может удержаться от греха, в нем не уничтожается сразу жизнь Ветхого человека, то понятно, что не уничтожаются болезни, лишения и вообще зло физическое, как следствия греха. Страдания являются необходимыми и после искупления, в благодатном царстве любви и Божиих щедрот: они служат средствами нравственного очищения и исправления согрешающих, вообще — содействуют усвоению людьми плодов искупления. Тем более они являются пока необходимыми, что в наличном мире вместе с верующими во Христа и очищаемыми Им от грехов живут и такие люди, которые не ищут оправдания во Христе и даже еще не слышали проповеди ? спасении во Христе. Поэтому, если бы наличные условия человеческой жизни с неизбежными в настоя{стр. 471}щем мире страданиями неожиданно изменились вместе с обновлением внутреннего человека в лице первого христианина, то это было бы разрушением всего спасительного дела Христова: тогда, значит, первый христианин оказался бы и первым и последним из спасшихся, а остальные люди — погибали. Вот почему до времени возвещения евангелия всем народам мир остается неприкосновенным, остаются и скорби, остается и смерть. Однако и теперь даже самая смерть, которой завершаются земные скорби и страдания, не имеет для христиан такого страшного значения, какое имела до победы над нею И. Христа, ибо они несомненно знают, что умирающие не погибают, но живы и через воскресение сделаются нетленными.