2.3.4 Роль парадигмы в осмыслении Священного Писания

2.3.4 Роль парадигмы в осмыслении Священного Писания

Разделение Бога и мира не позволяет прочесть Писание в той парадигме, в какой оно было написано. Например, Ветхий Завет неоднократно подчёркивает онтологическую связь Ковчега и Бога (1Цар. 5,1-12; Нав. 3,5; 6,5-7 и др.). Но протестантизм интерпретирует это как исключение[57] и божественную педагогику.[58] В Новом Завете утверждение такой цельности тоже неоднократны: одежды Христа (Мф. 14,36), исцеляющая тень Петра (Деян. 5,15), платки и опоясания Павла (Деян. 19,12) и т.д.

Нам надлежит ставить вопрос, определяющий разделение православия и протестантизма по существу: какова связь между ап. Павлом и его платками, Ильёй и его накидкой (4Цар. 2,14), Елисеем и его костями (4Цар. 13,21), в конечном счете — между тварным и нетварным? Материалистическая парадигма определяет их соотношения дробно-механистически: это разные комбинации атомов, они не могут быть связаны иначе, нежели физически. Следовательно, между Павлом и его платком нет связи, кроме эмпирической.[59] Протестантизм, как мы видели выше, стоит на той же базе, по необходимости прибавляя признание библейских фактов. В результате чего картина представляется следующей: Господь Бог воскрешает умершего от костей Елисея, подаёт исцеления от тени Петра, опоясаний Павла и рук апостольских, искусственно указывая связь там, где её нет. В рамках до-эйнштейновской натурфилософии подобные места Св. Писания остаются неразрешимыми по ряду следующих причин:

Во-первых, следуя текстам Писания, в которых излагаются конкретные исторические факты, человек иной парадигмы не может с тем же согласием относиться к фактам, лежащим за пределами Писания. Они не упомянуты в Библии, так как происходили позже по времени, но имеют общее онтологическое основание с первыми. К примеру, человек, определивший себя стоящим исключительно на Писании, соглашается с возможностью исцеления от пояса апостола Павла, но принять аналогичное исцеление от шапочки преп. Иова Почаевского уже не может: «Конечно, евангельские протестанты не оспаривают сами факты проявления Божьей силы через материальных посредников в Новом Завете (Мф. 9:20-22; 14:36; Деян. 5:14-16; 19:12), но они отказываются оценивать эти действия как приемлемые сегодня»,[60] – пишет уважаемый протестантский богослов. Таким образом, Писание оказывается ложем Прокруста в силу отсутствия учения о материи.

Во-вторых, читающий Писание не может дать никаких обобщений его текстов, через какое-либо объяснение, так как такое объяснение предполагает определённую мировоззренческую позицию, а таковой само Писание не даёт. Так, например, Богослов ЕХБ С.Г. Борушко пишет: «Рамки нашего мышления оказываются ещё более узкими, а язык ещё менее эффективным для постижения и описания откровения. Нередко попытки обобщить библейские истины и объединить их в стройную (по человеческим понятиям) систему приводят богословов к обнаружению принципов или идей, которые никак невозможно согласовать друг с другом. Их невозможно свести в одну плоскость и совместить в гармоничной теории».[61] Любая тема дискуссии может находить для себя тексты Писания как «pro» так и «contra». Логически доказать или опровергнуть обсуждаемый тезис несложно, но онтологические подводки всегда незримо следуют из учения о материи. Таким образом, будет ли богослов отрицать или отстаивать некий тезис зависит от той парадигмы, в которой он мыслит и живёт.

В этом смысле ситуация во многом предопределена, ибо ещё не приступив к осмыслению Писания, мы уже имеем в сознании определённую мировоззренческую парадигму. Таким образом, искажение базисных идей Писания происходит ещё до начала ознакомления с ним, так как предшествующая сему парадигма может содействовать как пониманию, так и извращению Писания в зависимости от того, насколько она соответствует той парадигме, в которой укоренено само Писание. Она в нём неизбежно подразумевается, но не описывается.

Иначе говоря, для всех христиан Писание и каждая его строка есть факт. Но для того, чтобы объединить факты (например, подобрать цитаты в пользу божественности Христа; хилиазма, предопределения и т.п.) надо опереться на некую парадигму, которой нет в самом Писании, но которая всё и решает. Священное Писание не философско-богословский трактат о первоначалах. Посему, все протестантские течения, читая Писание, невольно опираются на современную общепринятую (Ньютоно-Демокритову) парадигму!

Православие пользуется иным принципом миропонимания, другой, так сказать, натурфилософией,[62] подразумеваемой Писанием. В этой парадигме через платки ап. Павла (равно как и через самого апостола) действует божественная энергия. В той же модели воспринимаются мощи святых, шапочка преп. Иова и многие другие подобные проявления. Несколько упрощая, можно сказать, что святой человек, ему принадлежащие предметы и Бог пребывают в онтологическом единстве как сущность и энергии. Посему есть онтологическая связь между сими тремя. И одной психологией и педагогикой здесь не обойтись. Так понимали энергийную сопричастность свв. отцы, например, свт. И. Златоуст, говорил от имени исцелённой кровоточивой жены (Лк. 8,43) так: «Для моего исцеления достаточно будет и одного прикосновения к Его одежде, если только удастся коснуться её, потому что, конечно, и она исполнена Его силы: не может ведь одежда, облекающая Жизнь, не испускать сама лучей спасительных!».[63]

Вплоть до недавнего времени протестантизм вынужден был все чудеса в православии (как и в католицизме) приписывать дьяволу или фальсификациям.[64] В любом из вариантов основой таких объяснений являются непременно внешние воздействия. Специфика натурфилософии протестантизма в том, что имманентность Бога, исповедуемая православием как онтологическая, в протестантизме искусственна (педагогична) и учитывается как дополнительный факт. Практически протестантизм в вопросе соотношения материи и Бога бессознательно исповедует несторианство.[65]