8.2. Вопрос самотождественности
8.2. Вопрос самотождественности
Но тут возникает вопрос: «почему собственно это существо будет именно тем Петром или Марией, которые умерли много лет тому назад? Почему эта комбинация атомов называется именно так, а не иначе? Чем обеспечивается самотождественность умершего и воскресшего?» Надо сказать, что и адвентисты, и иеговисты понимают суть проблемы и хотят выйти из затруднительного положения апеллируя к памяти Божией.
Так иеговисты говорят: «Да, те, которые находятся в памяти Бога, будут возвращены к жизни»[284]. Подобным образом рассуждают и адвентисты: «Возможно, смысл этих интересных слов (Екк. 12, 7) и заключается в упоминании о сохранении памяти о конкретном «я». Не только дар жизни возвращается к Тому, Кто дал его, но и каждая драгоценная, неповторимая личность фиксируется там некоторым образом до дня воскресения. Или, может быть, уместно было бы использовать современную терминологию: «хранится в небесном банке памяти»? Бог помнит, и поэтому у нас есть будущее — жизнь после этой жизни.
Один из доводов в пользу веры в бессмертие души вытекает из необходимости сохранения индивидуальности. Каждая личность, существующая в живом, меняющемся потоке, имеет свою самобытность. (Интересно отметить, что Платон воспринимал душу неизменной, в то время как тело, по его мнению, подвержено переменам.) Идея будущего, в котором между двумя этапами существует разрыв, бросает вызов чувству индивидуальности. Если я не существую в период между двумя фазами моего существования, то будет ли мое воскрешенное «я» той же личностью, которая после смерти распадается в «прах»?
Библия несет весть о том, что я действительно существую. Даже после смерти я присутствую в разуме Божьем подобно тому, как высыхающие реки юго-запада продолжают для нас существовать[285]. Именно Он обеспечивает преемственность между настоящим и будущим. Тот, Кто способен счесть все волосы у вас на голове (по выражению Иисуса), сохраняет (говоря современным языком) данные обо всем комплексе нашей психоневрологической деятельности, о биохимических особенностях ДНК, о памяти, личности, характере, особенностях поведения, то есть индивидуальности. Он помнит все это и воссоздаст это в целостности в назначенное время — в миг воскресения. Безусловно, для того чтобы поверить в это, необходимо обрести сначала веру в безграничные возможности Творца, — как вы помните, это тоже одна из библейских концепций.
Подобная рекреация (воссоздание) окажется значительно более сложной задачей, чем начальное творение. В библейской модели человек появляется на сцене как абсолютно новое творение. В момент же воскресения Бог тоже творит, учитывая при этом прошлые характерные черты и нужные изменения. «Обновление, которое, по словам Павла, произойдет в момент воскресения искупленных, избавит человека от всего злого, что не составляет истинную суть его личности. Некоторые из поступков человека сейчас не отражают его истинную сущность как дитяти Божьего. В будущем ничего подобного уже не будет. Поэтому можно говорить о том, что в момент воскресения восстанет наше совершенное, «прославленное» «я». Будущее впереди также совершенно. Но такое «прославление» не исключает преемственности индивидуального.
Концепция непрерывно происходящих в человеке изменений требует некоторой избирательности со стороны Бога»[286].
Но то, что Бог помнит о человеке и о всех его помыслах и делах сделает ли конгломерат атомов тем же самым человеком? Не будет ли это навязыванием чужих мыслей и поступков новосозданному человеку? Сектанты говорят, что Бог разбудит мертвецов, но как доказать, что имеет место именно пробуждение, а не внушение чужих идей новопоявившимся существам, которые в добавок будут только внешне подобны человеку, но не будут связаны с ним единством происхождения. Таким образом они не могут показать тождественности воскрешенного и умершего. Ведь ничто в теле не может быть знаком тождества.
С одной стороны близнецы тождественны по генотипу и практически не различимы внешне, но тем не менее они разные личности. Чем же обеспечивается их различие? Разницей деятельности? Но в утробе матери они действуют одинаково. Что же разве тогда они один человек? Так что тождество ДНК не определяет тождества личности.
С другой стороны один и тот же «я» был одной клеткой, и эмбрионом, и младенцем, и юношей, и мужчиной. Соответственно отличалась моя деятельность. Значит ли это, что я переставал быть самим собой? Признать это — значит стать на позиции буддизма, несовместимые с христианским персонализмом. Так что ответ Платона кажется мне единственно логичным. — Наша тождественность обеспечивается существованием нематериальной, а значит и простой, и бессмертной души. Любой другой ответ внутренне противоречив и несовместим с библейской верой в воскресение (а не новое творение) того же человека.
Это тем более важно, что по учению как адвентистов, так и иеговистов люди воскреснут не в том же теле, в котором умерли. Адвентисты говорят, что Бог изымет из человека то, что «не составляет его подлинной сущности как чада Божия». А значит воскрешать Господь будет человека избирательно. При этом непонятно, за что же Бог тогда уничтожит грешников. Ведь это Он Сам придал новосозданным нечестивцам такие черты характера, которые сделают их достойными уничтожения. Ведь даже нападение нечестивцев на Новый Иерусалим адвентисты объясняют тем, что воскреснут «нечестивые воскреснут с тем же мятежным духом, с которым они умерли»[287].
Обходя эту проблему иеговисты утверждают, что в момент второго воскресения люди получат природу первозданного Адама до грехопадения и судимы они будут только за те дела, которые они совершат после своего воскресения. Эта позиция, конечно, логичнее адвентистской и, конечно, радикально антибиблейская. Но при всем этом пред нами встает вопрос, а какое собственно отношение будут иметь те новые существа, с новыми телами, с «подправленными» воспоминаниями и прошлым, к нам, конкретным личностям, которые, по мнению сектантов навсегда исчезают в момент смерти?