7.1. Общая ситуация

7.1. Общая ситуация

Основой теологии является отсутствие разума и священный ужас наших предков перед картиной вселенной.

Франс А.

Россия захвачена торговцами опиума для народа. Лоббисты от религии проникли практически во все государственные организации. Причем здесь властвуют не только РПЦ, но и другие наркобароны, которые считаются якобы «традиционными» для Российской Федерации.

Получается что-то вроде наркокартеля. Но наркокартель — это скорее совокупность однотипных дельцов под единым руководством. В нашей же стране у них разные интересы, хотя рынок между ними поделен прочно. Вероятно, правильнее их назвать наркопулом, т. е. пулом производителей опиума для народа.

Можно только догадываться, какой доход имеют эти поставщики наркоты (оценка их доходов по свечкам, как известно, превышает 400 % от затрат). Свобода совести в России растоптана Ридигером и его сообщниками. Сейчас назваться атеистом позволяют себе только самые смелые люди, т. к. это усилиями оправославленных СМИ считается чем-то постыдным.

Словосочетание «свобода совести» (freedom of consciense) возникло из оборота «дело [чьей-либо] совести» (в смысле «личное дело такого-то») и понятия «религиозная совесть» (когда речь шла об оправдании тех или иных еретических учений). В качестве устойчивого выражения фигурирует в европейской юридической литературе (в т. ч. документах) с 14-го века. Вообще в английском языке слово «совесть» куда более употребительно, нежели в русском. Например, есть т. н. «консайенс объекторз», т. е. «лица, отказывающиеся от воинской (военной) службы по религиозным или пацифистским мотивам».

Поэтому люди, которые не хотят быть вовлечены в оборот этими наркомафиями, предпочитают себя называть агностиками.

По телевизору день и ночь крутят сюжеты на религиозную тематику, и при этом ничего хорошего про атеистов не говорится, только плохое. СМИ вообще делают вид, что неверующих в нашей стране (не менее 30 % населения) как бы не существует. Естественно, ведь атеисты опасны для клерикалов, так же, как опасны наркологи для наркодилеров. Ведь мы можем разрушить их рынки сбыта. Кому тогда сбывать заплесневелые басни древних евреев?

(А —?) Показательно базовое отличие протестантской нравственности от нравственности православной. Протестантская состоит в том, чтобы не убивать, не насиловать, не пропивать все, когда детей кормить нечем. А в православии нравственность — всего навсего покаяние после убийств и изнасилований, да еще и бить себя в грудь и рвать рубаху, упиваясь своим ничтожеством, гляда на своих голодных детей, вынужденных заниматься проституцией. Поэтому Достоевский и любим православными, что фактически оправдывает и пьянство, и убийство, и нищету, и проституцию.

Таким образом, ситуация получается весьма странная: 10–20 % атеистов, столько же агностиков, около 5 % православных христиан, около 40 % православных язычников, около 10 % мусульман, около 15 % — приверженцы остальных религий. В итоге атеистов намного больше, чем православных христиан, но при этом по всем СМИ трубят, что страна у нас христианская. Это объясняется двумя причинами: во-первых, православных язычников считают за христиан, а во-вторых, государственная поддержка (в т. ч. деньгами из госбюджета) позволяет создать эффект массовости. По телеканалам Вы можете по нескольку раз в день увидеть сюжет на православную тему, около раза в день — на исламскую, и ни одного — на атеистическую или агностическую. И уж тем более на антиклериальную. В результате, наркомафия в сговоре с госчиновниками контролирует общественное информационное пространство (они еще не полностью контролируют интернет, но интернет доступен только 10 % населения России). Основной вброс наркоты происходит по государственным телеканалам.

Врезка 7.2. Привет, Алекс!

(Автор — С. Леонов, «Компьютерра» № 16 от 25 апреля 2007 года) Слово «дуроскоп» придумал не я — каюсь, подсмотрел где-то в Сети. Кто еще не понял — это так теперь кое-кто именует телевизор. У меня этот ящик периодически работает в углу комнаты без звука, создавая эффект присутствия кого-то еще за счет движущейся картинки. Но позавчера повернул голову в неудачный момент и увидел на экране… Ба, знакомое лицо!

Как называлось действо, я, увы, проворонил, а обсуждали не что иное, как Интернет и его влияние на подрастающее поколение. В полном соответствии со сценарием — сторонники, оппоненты, даже представитель церкви… Дали пару раз слово и человеку, в этом Интернете живущему. Однако его глас относительно того, что механизмов, позволяющих отделить зерна от плевел, вполне достаточно, утонул в заявлениях типа «Я Интернета не видел, но скажу,» и «А вот я в него вчера заходил и увидел там — о ужас — порнобаннер», А посему — да спасут нас государственный контроль и цензура.

И появилось у меня ощущение, что все это я уже видел, только не с экрана, а изнутри. 2001-й, вроде бы, год. Звонок с ОРТ.

— Сергей, а не могли бы вы поучаствовать в прямом эфире и рассказать кое-что о возможном вреде мобильных телефонов? Да? Тогда подъезжайте к полдвенадцатого вечера в студию.

Приезжаю. Обычные манипуляции причесать-припудрить, и вот мы уже сидим за столом перед камерами — я, еще один участник и ведущая. Первое предупреждение, пока не начата трансляция: не вздумайте сказать «Добрый вечер!», только «Доброе утро!» — передача идет в прямом эфире на Дальний Восток, у них будет 9 утра, а на остальные регионы будет транслироваться уже в записи.

Пытаюсь придать себе бодрый вид, будто я только что проснулся, хотя это плохо получается в 12 ночи. Тем не менее начинаем.

— Представляю наших собеседников: Сергей Леонов бла-бла-бла, журнал «Компьютерра», и кандидат технических наук, сотрудник НИИ бла-бла-бла такой-то. Сразу чувствую себя не в своей тарелке — уж кандидат-то наук, да еще работающий по профилю, в вопросе наверняка разбирается лучше меня. Ну да где наша не пропадала…

— А можете ли вы что-нибудь сказать насчет вреда мобильных телефонов оборудованию, вот, например, нашим телекамерам? У вас, кстати, телефон выключен сейчас?

— Нет, конечно, включен. Девушка, милая, да чтобы из вашего телецентра позвонить по мобильному, надо минут десять подходящее место искать — здесь столько помех и без моей маломощной трубки, что и сотовой сети не видно, и даже машину я на сигнализацию еле-еле поставил, поднося брелок вплотную к приемной антенне, А вы оператора спросите, он что, видит помехи?

Ведущая не дослушивает и переводит разговор на другую тему.

— А как можно уменьшить влияние излучения на человека?

Я начинаю пояснять, мол, если уж так боитесь, купите внешнюю антенну, которая как минимум поможет в автомобиле — вынесет источник излучения за пределы кузова (напоминаю — пять-шесть лет назад мобильники были несколько другими). Но ведущая, оказывается, хотела слышать не про антенны:

— А я вот знаю, что есть такие наклейки, которые уменьшают излучение…

И начинается, Кандидат рассказывает о том, что они проводили исследования, что действительно уменьшают, что это доказанный научный факт, А я сижу и чувствую себя идиотом — уважаемый, а вы что, совсем не в курсе принципов работы мобильного терминала? Ну, уменьшишь ты излучение вдвое, так телефон мощность вчетверо поднимет, чтобы до базы достучаться. И что в итоге? Делаю попутный вывод — кандидатов у нас сейчас развелось пруд пруди, и получают это звание многие лишь для солидности на визитке, видимо, товарищ из этих.

Закончили. Выходим в коридор, стирая со лба пудру, закуриваем.

— Слушай, говорю, может, я чего не понимаю, но ведь в данном вопросе ты не прав, хоть и кандидат наук.

— Да ты что, отвечает, какой я кандидат?.. Я же актер, простой актер. Меня пригласили сыграть, вот и текст на бумажке написали. Не бесплатно, разумеется. Я в этих ваших мобильниках совсем ничего не понимаю. И ты вообще мог ничего не говорить, все равно ведущая переведет разговор в нужное русло, чтобы я прочитал свой текст. А для чего ты был нужен? Так для правдоподобности…

Кстати, Алекс, привет! Не напрягает роль? Я вот с тех пор завязал…