Исповедание Троицы как правило веры

Исповедание Троицы как правило веры

Ранняя послеапостольская Церковь полностью сознавала троичную структуру христианского спасения[938]. Это отчетливо засвидетельствовано в сочинениях Игнатия Антиохийского[939] и в Первом послании Климента[940]. Апологет Афинагор пишет в 175 г., что христиане руководствуются лишь стремлением познать, «какое единение Сына с Отцом, какое общение Отца с Сыном, что такое Дух, в чем единство этих существ и различие соединенных Духа, Сына и Отца»[941]. Здесь названы практически все вопросы позднейшего учения о Троице. Так, решающее понятие trias или trinitas находится уже у Феофила Антиохийского и у Тертуллиана[942]. Разумеется, было бы совершенно неправильным видеть в этом начинающуюся непосредственно после Нового Завета деградацию посредством быстрого вторжения эллинистической спекуляции. Исповедание Троицы жило не в роскоши теоретической спекуляции, а в жизненной практике Церкви, прежде всего в крещении и евхаристии.

Важнейшим «местом в жизни» исповедания Троицы было крещение. Как «Дидахе»[943], так и Иустин[944] свидетельствуют об исповедании Троицы при крещении. Очевидно, уже в последней трети II в. сформировалась основная структура позднейшего символа веры[945]. Ириней, которому также известно исповедание Троицы при крещении[946], уже называет три основных предмета веры: Бог Отец, Творец Вселенной; Слово Божье, Сын Божий, принесший общение и мир с Богом; Святой Дух, заново творящий человека для Бога[947]. У Ипполита Римского нам встречается позднейший трехчленный символ в форме трех вопросов при крещении[948]. Тертуллиан совершенно в духе Павла говорит, что Церковь основана на исповедании Троицы: «quoniam ubi tres, id est pater et filius et spiritus sanctus, ibi ecclesia quae trium corpus est» («так как где три, то есть Отец и Сын и Святой Дух, там и церковь, которая есть тело этих трех»)[949]. Киприан скажет через сто лет то же самое[950], и II Ватиканский собор последовал за ним в своем троическом определении Церкви: Церковь как «народ, собранный в единстве Отца, Сына и Святого Духа»[951]. В заключение, Иларию из Пуатье[952] и Августину[953] известно, что в повелении крещения полностью выражена тайна Троицы.

Помимо крещения «местом в жизни» исповедания Троицы является прежде всего евхаристия. Это особенно действительно для Востока, где исповедание при крещении играло не ту же самую роль, как на Западе. Если евхаристическая молитва «Дидахе» еще не очень определенно упоминает Святого Духа[954], то евхаристическая молитва у Иустина уже имеет троическую структуру[955]. То же самое можно сказать и о евхаристической молитве в «Апостольском предании» Ипполита Римского. В ней говорится: «Мы благодарим Тебя, Боже, через возлюбленного Отрока Твоего Иисуса Христа, Которого в последние времена Ты послал нам Спасителем Искупителем… Который… явился Сыном Твоим, рожденным от Духа Святого…» Евхаристическая молитва заканчивается славословием Отцу в Святом Духе «через Отрока Твоего Иисуса Христа»[956]. Та же самая троичная структура прослеживается в эпиклезах, концовках молитв и доксологиях. Они обращены к Отцу через Его Сына Иисуса Христа в Святом Духе[957]. Позднее, когда ариане хотели вывести из этой молитвенной формы субординацию Сына, а пневматомахи — субординацию Святого Духа, возникли уравнительные формулировки: «Слава Отцу и Сыну и Святому Духу»[958]. В труде Василия Великого «О Святом Духе» основополагающее значение имеют размышления о литургическом славословии и значении употребляемых в нем предлогов «через», «в», «из», «с». Таким образом, раннее учение о Троице считает себя не роскошью частной спекуляции, а рефлектированной литургией и доксологией.

На основе веры в жизни и молитве Иринеем и Тертуллианом были выработаны правила веры или правила истины (????? ??? ??????? или ????????; r?gula fidei или veritatis). Они не тождественны с крещальным символом веры, а представляют собой антигностически интерпретированный символ. Они также являются не правилом для веры, а правилом, которое есть проповедуемая в Церкви вера. Это «правило» обозначает мерило, данное в вере Церкви или в истине веры, мерило истины, засвидетельствованной в церковном благовестии. Поэтому в правилах веры речь идет, в отличие от символов и догматов, не об отдельных формулировках, а о кратком номативном обобщении всей воспринятой от апостолов веры Церкви. Тем важнее, что все эти обобщения носили троичный характер[959]. Не только для названных ранних христианских мыслителей, но и позднее, для таких «спекулятивных» богословов, как Ориген[960] и Августин[961], эти правила веры образовывали основу их учения о Троице. Это означает: богословы древней Церкви стремились изложить в учении о Троице не их частные размышления и спекуляции, а общую, обязательную для всех публичную веру Церкви, защитить ее от опровержений и непониманий и не в последнюю очередь раскрыть ее для более глубокого понимания в вере и роста в любви. Учение о Троице древней Церкви представляет собой главное правило веры и авторитетное изложение христианской истины. Оно является мерилом церковного изложения Писания. Оно есть сумма христианской веры.