«Пращею и камнем»

«Пращею и камнем»

«Выступил и Филистимлянин, идя и приближаясь к Давиду, и оруженосец шел впереди него», — говорится в 17–й главе 1-й книги Царств. Голиаф явно хочет сократить расстояние, дабы воспользоваться своим копьем и мечом — оружием, предназначенным для борьбы лицом к лицу, на относительно близком расстоянии. И теперь читатель понимает, зачем Давиду палка. Голиаф не видел ни камней в его кармане и сумке, ни пращи, сложенной в его ладони. Он увидел только юношу с палкой, страшно оскорбился и исполнился злобы и презрения. «И сказал Филистимлянин Давиду: что ты идешь на меня с палкою? разве я собака? И поносил Филистимлянин Давида и его Бога[32]. И сказал Филистимлянин Давиду: подойди ко мне, и я отдам тело твое птицам небесным и зверям полевым».

Эти слова: «Подойди ко мне» — тоже свидетельствуют, что Голиафу нужно заставить Давида подойти поближе. Он для того и провоцирует молодого пастуха, понося его Бога, чтобы заставить юношу разгневаться, потерять осторожность и броситься вперед, тем самым дав возможность великану применить свое оружие — вначале копье, а потом и меч, как принято в единоборстве. Но Давид держится далеко — и от Голиафа, и от принятого порядка боя. С безопасного расстояния он произносит короткую и вдохновенную речь, выражая в ней свое полное доверие к Богу Израиля: «Ты идешь против меня с мечом и копьем и щитом, а я иду против тебя во имя Господа Саваофа, Бога воинств Израильских, которые ты поносил». Формулировка эта явно предназначена не столько ушам соперника, сколько прежде всего израильтянам, начиная с тех, что прислушивались к его словам тогда, на поле, и кончая теми, которые читают об этом сейчас. Давид сказал им и нам, что не простой пастух вышел здесь на поединок, а будущий вождь.

Каждое его слово продуманно. Он просит помощи Бога, но сначала обращается к сопернику, придерживаясь первого лица единственного числа: «Ныне предаст тебя Господь в руку мою, и я убью тебя, и сниму с тебя голову твою, и отдам трупы войска Филистимского птицам небесным и зверям земным», — и лишь после этого снова упоминает Бога: «И узнает вся земля, что есть Бог в Израиле».

Это не просто обычное самоподбадривание перед схваткой — это продолжение линии, заявленной Давидом с момента выхода на поле боя, линии будущего царя. Приходит в голову мысль — не потому ли он так говорит, что уже в предыдущей главе помазан Самуилом на царство? Но, как я уже говорил, рассказ о победе над Голиафом и рассказ о помазании и игре перед Саулом отделены друг от друга, и я еще вернусь к этому вскоре.

И вот, пока разгневанный филистимлянин приближается, Давид бежит ему навстречу, поддерживая в нем надежду на рукопашную, но затем, еще на безопасном расстоянии, вынимает вдруг камень «из одежды», то есть из кармана[33], раскручивает пращу, выпускает камень и попадает Голиафу в лоб: «…камень вонзился в лоб его, и он упал лицем на землю. Так одолел Давид Филистимлянина пращею и камнем, и поразил Филистимлянина и убил его; меча же не было в руках Давида. Тогда Давид подбежал и, наступив на Филистимлянина, взял меч его и вынул его из ножен, ударил его, и отсек им голову его; Филистимляне, увидев, что силач их умер, побежали».

Тот факт, что Давид вытащил меч Голиафа из ножен, означает, что Голиаф даже не взял свой меч в руку. Из этого читателю понятно, с какого большого расстояния Давид метнул свой камень, — Голиаф еще и не думал вытаскивать меч из ножен. Но эта деталь свидетельствует также об особом литературном методе автора рассказа, который не объясняет читателю каждую деталь, а позволяет, более того — требует, чтобы тот сам понимал и извлекал одно из другого.

Этот писательский талант выражается и в другой тонкой детали. Обратите внимание на только что приведенную цитату: «Так одолел Давид Филистимлянина пращею и камнем, и поразил Филистимлянина и убил его; меча же не было в руках Давида» (1 Цар. 17, 50). Это предложение — явно часть песни. Легко увидеть некий особый стиль и размер, которые сильно отличают эту фразу от ее повествовательного окружения. Возможно, это часть песни, которую пели в те дни о войне Давида и Голиафа, — может быть, отдельная строфа, стоявшая в этой песне близко к фразе: «Саул победил тысячи, а Давид — десятки тысяч!» — которую мы услышим чуть позже в том же отрывке (1 Цар. 18, 7); там прямо сказано, что так пели в хороводах женщины «из всех городов Израильских». Я осмелюсь предположить, что именно это заимствование одной строфы из целой песни свидетельствует о том, что бой между Давидом и Голиафом действительно имел место. Если бы автор выдумал этот бой, он заодно придумал бы и вставил сюда всю победную песню, подобно тому, как вставлена в рассказ о переходе через Красное море вся победная песнь Моисея. Но автор рассказа о Давиде не придумывает ничего, он просто приводит цитату — отрывок из песни, сложенной позднее народом.

В скобках хочу отметить, что тот же прием повторяется и при описании войны объединенной армии израильтян с коленом Вениамина, которую мы упоминали раньше, после истории с наложницей в Гиве. Посреди сухого описания и там появляется строка, видимо взятая из песни, увековечившей этот бой и, очевидно, утерянной: «Окружили Вениамина, гнали его до Менухи, теснили за Гиву, нападали с востока от солнца»[34] (Суд. 20, 43). А потом автор возвращается к своему обычному прозаическому стилю: «И пало из сынов Вениамина восемнадцать тысяч человек».

Вернемся к нашей теме. С тех давних пор и поныне многие поколения читают описание этого боя, и все понимают его в одном и том же смысле: маленький победил большого. Слабый победил сильного. Поклоняющийся Богу победил поклоняющегося идолам. Но на мой взгляд, эту историю стоит читать иначе: умный победил глупого. Неординарная мысль победила мысль рутинную. Импровизация победила концепцию, изобретательность победила застывшую формулу.

И так же следует понимать фразу, которую Саул сказал Давиду перед боем. «Не можешь ты идти против этого Филистимлянина, чтобы сразиться с ним, — сказал Саул, — ибо ты еще юноша, а он воин от юности своей». Саул хотел сказать, что «воин от юности своей» — это преимущество, а «юноша» — недостаток, но исход боя показал, что верно обратное. Голиаф был воином с юности своей, воином старым и многоопытным, а длительный опыт, при всех его преимуществах, порождает также консерватизм. Давид победил благодаря свежей мысли, благодаря пренебрежению правилами, принятыми в классическом единоборстве, благодаря отказу от застывшей концепции, благодаря оригинальному, неожиданному оружию. Ну и, разумеется, — с ним был Бог.