«Неужели это огорчило тебя так сильно?»
«Неужели это огорчило тебя так сильно?»
«Неужели это огорчило тебя так сильно?» — улыбается Бог, глядя на разгневанного Иону, и читатель, подобно тем старейшинам времен Иеремии, что вспомнили о пророчестве Михея Морасфитянина, тотчас вспоминает многие иные случаи, когда Господь отменял пророчества гибели и другие предсказания, произнесенные Его пророками, причем куда более значительными, чем Иона, и те вовсе не гневались, если это было сделано в силу раскаяния согрешивших. Так, Исаия предсказал, что царь Езекия умрет от болезни, но Езекия разразился плачем, напомнил Богу о своей преданности и благочестии, и Бог даровал ему излечение и продлил его жизнь еще на пятнадцать лет. И смотрите, какое чудо: Исаия не обиделся, не разгневался и не стал строить себе шатер перед дворцом Езекии, чтобы сидеть в нем в надежде, что царь, может быть, все-таки умрет.
Второй такой пример еще ближе к нашей теме. Речь идет о пророчестве Илии о царе Ахаве и его жене Иезавели (3 Цар. 21, 19). Эта пара преступным путем отобрала виноградник у Навуфея Изреелитянина, и Илия произнес тогда крайне тяжкое пророчество, предсказав, что псы съедят их тела, а весь род Ахава будет стерт с лица земли. Услышав это пророчество, Ахав поступил почти так же, как жители Ниневии, когда услышали слова Ионы: «Выслушав все слова сии, Ахав разодрал одежды свои, и возложил на тело свое вретище, и постился, и спал во вретище, и ходил печально» (3 Цар. 21, 27). И Господь поступил с Ахавом примерно так же, как с ниневитянами: Он простил его, хотя на сей раз всего лишь частичным прощением, то есть отсрочил приговор до следующего поколения: «За то, что он смирился предо Мною, Я не наведу бед в его дни; во дни сына его наведу беды на дом его» (3 Цар. 21, 29). И о чудо: Илия, в отличие от Ионы, не разгневался и не стал протестовать против изменения своего пророчества.
Сходство раскаяний жителей Ниневии и царя Ахава не случайно, как не случайно и сходство прощения Господом Ниневии и прощение Им Ахава. Тот, кто писал книгу Ионы, явно хотел, чтобы читатель вспомнил историю Ахава и благодаря этому еще сильнее ощутил отличие в поведении разных пророков: с одной стороны — Илия, весь обращенный к Богу и отринувший всякие личные помыслы, а с другой — Иона, для которого личный престиж важнее милосердия Бога и жизней других людей. Но как побудить читателя вспомнить историю Илии и Ахава? Возможно, именно для этого автор книги Ионы и выбрал для своего героя имя того реального библейского пророка — «Ионы, сына Амафиина» из 14–й главы 4–й книги Царств, — который жил как раз в эпоху пророка Илии.
Как я уже говорил, древние мудрецы, на первый взгляд вроде бы без всяких на то оснований, утверждали, что именно этот Иона, сын Амафиин, был тем из «сыновей пророческих», которого Елисей послал помазать Ииуя в цари Израиля. Сейчас мы видим, что такое отождествление — не просто игра ума библейских комментаторов. Оно глубоко содержательно. Утверждая, что Иона, сын Амафиин, был учеником Елисея, который сам был учеником Илии, они тем самым намечают линию трех нисходящих поколений постепенно вырождающегося пророчества — от Илии через Елисея до учеников Елисея.
В самом деле, не только наш Иона (если считать его учеником Елисея), но и другой близкий Елисеев ученик, некто Гиезий, тоже слыл в свое время человеком эгоистичным и не очень честным и был даже уличен в коррупции и воровстве (4 Цар. 5, 21–24), и не исключено, что автор книги Ионы хотел проиллюстрировать эту нисходящую линию. Он даже как будто намекает на это стилистически. В самом деле, первое, что произносит в Библии пророк Илия, это: «Жив Господь, Бог Израилев, пред Которым я стою» (3 Цар. 17, 1). В следующем поколении очень похожую фразу произнес и Елисей: «Жив Господь Саваоф, пред Которым я стою!» (4 Цар. 3, 14) А вот Иона (третье поколение) встал, «чтобы бежать […] от лица Господня». Иными словами, в начале этой пророческой линии — предстояние перед лицом Господним, а в конце — бегство от него, в начале — служение, в конце — дезертирство.
Первый в этой цепи, Илия, был пророком по призванию, по складу личности, он был предан служению Богу целиком, без остатка, без сторонних мыслей о себе, о своем личном благе и престиже, он мужественно вступал в конфликт с царской властью и власть искала его гибели. Елисей уже был вхож в царские дворцы, имел связи в нужных местах и придавал большую важность своему престижу, как это видно из того ужасного рассказа (о котором чуть далее), когда по его велению «вышли две медведицы из леса» и растерзали десятки детей всего лишь за то, что те насмехались над лысиной пророка (4 Цар. 2, 24). Ионе же не угрожали ни жители Ниневии, ни ее царь, но ему было недостаточно даже гибели десятков детей. Он мог потребовать гибели всех жителей Ниневии, ста двадцати тысяч человек, и их огромного города, лишь бы не пострадал его профессиональный престиж. Если автором книги Ионы был действительно пророк Иеремия, то ясно, что такой человек будет полностью солидарен с пророком Илией, который всегда являлся объектом угроз и преследований властей, а к Ионе (да и к Елисею), напротив, будет испытывать сильнейшее отвращение — такое же, вероятно, какое он испытывал к тем Ионе и Елисею, которых чувствовал и с которыми боролся в собственной душе.