«Перстом Божиим»

«Перстом Божиим»

Первые законы были опубликованы лишь спустя четыреста с лишним лет, во времена Моисея. В 18–й главе Исхода Моисей говорит, объясняя своему тестю, как тяжело судить народ: «Когда случается у них какое дело, они приходят ко мне, и я сужу между тем и другим, и объявляю уставы Божии и законы Его». Но сами «уставы Божии» и «законы Его» появляются только потом, в главах с 20–й по 31–ю той же книги, и открываются кратким кодексом, известным сегодня под замечательным названием Десять заповедей.

Кстати, хочу отметить, что рассказ о даровании этих законов содержит еще одно «впервые», ибо в нем впервые в Библии появляются написанные слова: «И когда Бог перестал говорить с Моисеем на горе Синае, дал ему скрижали откровения, скрижали каменные, на которых написано было перстом Божиим» (Исх. 31, 18). До тех пор ни одно слово не было написано и не было прочтено. Множество веков люди разговаривали, рассказывали, плакали, вопили, вопрошали, умоляли — но не написали и не прочли ни единого слова.

Однако и скрижали Завета, как мы видим, были написаны не рукой человека, а «перстом Божиим». Первое человеческое письмо упоминается лишь во Второзаконии, а первое чтение — в книге Иисуса Навина, который «прочитал все слова закона, благословение и проклятие, как написано в книге закона» (Иис. Н. 8, 34). Это также первый раз, когда глаголы «читать» и «писать» появляются вместе. Интересна и другая деталь, которая возвращает нас к нашей теме: первым нашим письменным текстом был не роман или поэма, а юридический документ.

Десять заповедей по сей день считаются вершиной, основой и сутью иудаизма. Но их чтение вызывает ряд недоуменных вопросов. Почему там сказано, например: «Не кради» — и не сказано: «Не насилуй»? Почему: «Почитай отца твоего и мать твою», — а не: «Возлюби ближнего, как самого себя»? Почему: «Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего», — а не: «Оказывай уважение старому»? И почему вообще заповедей десять, а не три, восемь, двадцать шесть или дюжина? Неужто десятичная система помогает восприятию закона?

Читатель может ощутить также легкое разочарование. Несмотря на столь длительное ожидание первых еврейских законов, он не видит ничего нового в законе, который предписывает создать религиозный истеблишмент, обладающий исключительными правами на все отправления культа (Исх. 28, 1), и ничего оригинального в таких заповедях, как «не убивай» и «не прелюбодействуй», — аналогичные предписания и запреты содержатся в законодательствах всех других народов, кто бы они ни были. Точно так же запреты на воровство и на лжесвидетельство являются общими для всех народов, а почитание отца и матери входит в систему ценностей во многих других культурах. Кстати, обоснование этой заповеди, приведенное в кодексе, разочаровывает еще больше: «Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе». Иными словами, не упоминается ни нравственное чувство, ни духовная или общественная важность такого отношения к родителям, а одна лишь сугубо личная и практическая польза для выполняющего заповедь.

Мы ожидали большего, может сказать читатель, мы ожидали чего-нибудь единственного в своем роде. Ну что ж, несмотря на все сказанное, в Десяти заповедях есть и уникальность. Прежде всего, она состоит в самом факте собрания всех этих заповедей вместе и в определении их в качестве основы общественной жизни. Во-вторых, уникальность проявляется и в способе вручения этих заповедей — на горе Синай, пред всем народом, который «был свидетелем[125] голосов, и пламени, и звуков трубных» (Исх. 20, 18). И в-третьих, помимо всего общеизвестного, в Десяти заповедях есть и три великих новшества: монотеизм, суббота и «не желай».