182.

1) Ни моих поучений, ни наставлений отеческих, ни Слова Божия не слушаете и остаетесь неисправными: чему причиною ваше плоти угодие и нерадение о спасении. – 2) Следовало бы нам с вами быть ревнителями о всем добром, а мы каковы? – 3) Что же нерадим и так опустились? Поправимся хоть отныне. [2, 124]

1) Для чего другого сеет земледелец, как не для того, чтоб потом и пожать? Для чего трудится торговец, как не для того, чтоб получить прибыль? Так и слово учения раздаять поставленный для чего другого это делает, как не в надежде преуспеяния и усовершенствования слышащих? – В отношении же к вам, по грехам моим, слово мое остается совершенно бездейственным. Сею много и много тружусь, но никакого плода не вижу. Говорю, оглашаю, напоминаю – и иногда на час сила слова моего доходит до слуха вашего душевного, но вы тотчас скорее того опять все забываете и остаетесь в тех же прегрешениях. Плачу об этом и раздираюсь сердцем, не имея сил пресечь вашу беспорядочность. Конечно, такая безуспешность зависит от бессилия смиренных слов моих. Пусть, впрочем, в этом на моей стороне вина. Но разве вы не слышите словес Божественного Писания? Не оглашают ли они каждодневно слуха вашего спасительными догматами? – Что вопиют кроме того и свв. отцы? Что возвещают? О чем свидетельствуют? Чем угрожают? – Не приводят ли они пред очи ваши страшного оного и неумытного судилища, потрясающего оного окончательного решения Божия, оного поражающего отвержения и мук бесконечных, огня неугасимого, червя ядовитого не умирающего, тьмы тьмущей, тартарской преисподней и прочего, что при этом помышляется? – Не показывают ли они, насупротив этого, Царства Небесного, – жизни нескончаемой, славы неприступной, света неизреченного, недомыслемых красот рая, лона Авраамова, скинии святых, дворов праведных, чинов ангельских, радований неизъяснимых? – И при всем том никакого не видно у вас исправления, ни даже раскаяния. – Какого, впрочем, слова можем мы послушать, когда только и ищем, чтоб удовлетворить свои плотские страсти и пристрастия, когда совсем опустились, только и на уме держим, как бы что поесть и попить, какое бы слово смешное выпустить на разорение своей души и души слышащего, что бы придумать, как бы прикрыть вину свою или свалить ее на другого, – и обще скажу, когда мы души свои сделали не детелищем преподобия и правды, а всякого беззакония и неправды?

2) Следовало бы нам горе взирать, горняя мудрствовать, вышних искать и видеть, в какое и коликое звание облеклись мы, кому и чем обязались мы чрез то, коликих и каких грехов прежней жизни получили чрез то прощение и в каких винах нерадивости после принятия схимы сподоблялись разрешения? – Следовало бы трепетать, стенать, смиряться и сокрушаться, ходить с сердцем отягченным и взором поникшим, поминая о смерти, всегда готовой; о предстании пред Судию по выходе из тела и сретении страшных Ангелов. – Следовало бы нам подражать свв. отцам нашим, кои во всем до случайного слова были крайне строги к себе и во всем осторожны, искренни, благоустроенны, незлобивы, кротки, мирны, не задорны, не плотолюбивы, не миролюбивы, безмолвны, песнословны, благодарны, благопослушны, смиренномудры, сосуды воистинну избранные, на всякое благое дело уготованные, – имея живущим в себе Святого Духа.

3) Что же нерадим мы, несчастные? Что ленимся? Зачем так опустились? Почто Слово Божие не касается душ наших? Почто не изводим мы слез? Почто не умягчаем окаменелых сердец своих? Почто не изменяемся совершенным изменением? Почему каждодневно не подвигаемся на лучшее, чтоб видно было, что мы убежали из мира и стали выше всех обычных мудрований человеческих? – Придет, придет и не замедлит страшный и в трепет приводящий день и час преставления. Тогда восстенем горько, болезненно и безутешно, не имея дерзновения сказать: готово сердце мое, Боже, готово сердце мое (Ис. 107, 2). Но придите, если слушаете меня, поклонимся и припадем к Самому Христу Царю нашему; восстенаем и возболезнуем пред Ним от всего сердца, – и близ Сущий всем призывающим Его во истине, подаст нам помощь и силу отбросить греховные навыки и вступить в порядки добродетельной жизни, не щадя никаких жертв. Не говорю: не ешь, не пей; не говорю: не ложись отдохнуть; не говорю: не принимай утешение и не сходись с братиями на беседу; но требую, чтоб все это было делаемо благообразно, мерно, в подобающее время и в приличном месте, чтоб добродетель к добродетели прилагая и преуспеяние к преуспеянию принимая, пожить нам жизнию мирною и ангеловидною.