Об Акафисте

Акафист Воскресению Христову, как и Акафист Владимирской иконе Божией Матери атрибутируются Патриарху Сергию во вступительной статье М. Козлова к этому изданию Акафистника.[442] Это произведение представляет собой молитвенную поэму, составленную с соблюдением обычной для Акафиста конструкции, однако присутствие некоторых особенностей позволяет говорить о сильном влиянии тенденций возрождения литургической жизни, которые были озвучены на Поместном Соборе Русской Православной Церкви. Акафист Воскресению Христову состоит не из 25, а из 26 строф, которые, как обычно, носят название кондаков и икосов. Икос, как и обычно в Акафисте, делится на две части. Первая – повествовательная, раскрывающая священную историю евангельских событий; вторая – прославительная, состоящая из 6 херетизмов и рефрена. Рефреном Акафиста является тропарь Пасхи[443], и поэтому все 6 херетизмов во всех 12 икосах начинаются с возгласа «Христос Воскресе». Особенностью Акафиста является тождество рефрена икосов и рефрена кондаков, в отличие от других произведений этого жанра, где все кондаки, кроме 1, оканчиваются рефреном «Аллилуйя». Такое единство рефрена кондаков и икосов приближает Акафист Воскресению Христову к древним многострофным кондакам, от которых он отличается лишь присутствием постоянных 3 пар херетизмов. Частое, почти непрерывное звучание радостного приветствия «Христос воскресе» объединяет акафист с пасхальным богослужением, где это воскресное благовестие почти не умолкает.

Каждая строфа Акафиста начинается с традиционных «акростишных слов», отталкиваясь от которых Святейший песнописец прославляет спасительное событие Воскресения Христова. При внимательном чтении становится заметно, что повествовательная часть икоса очень сильно зависит от текста воскресных утренних евангелий и иногда почти дословно повторяет их. Так, 2 кондак связан со 2 утренним евангелием (Мк. 16:1–8); 2 икос – с 7 евангелием (Иоанн 2:1–10); 3 кондак – с 1 евангелием (Мф. 28:16–20); 3 икос – с 8 евангелием (Иоанн 20:11–18); 4 кондак и 4 икос, а также 5 и 6 кондаки связаны с содержанием 9 воскресного евангелия (Лк. 24:36–53); 10 и 11 икос связаны с 10 (Иоанн 21:1–14), а 11 и 12 кондаки – с 11 воскресным утренним евангелием[444].

Только 9 икос перефразирует не евангельский, а апостольский текст, цитируя слова св. ап. Павла из 1 послания к Коринфянам (1 Кор 15:20–22).

Из этой чреды почти дословного следования новозаветному тексту выпадает строфа, надписанная «ин кондак 3». Она начинается с обычного для 3 кондака слова «Силою…», но содержит не повествование о событиях Воскресения Христова, а мольбу о воскресении души, истлевшей от греха, подобно воскресению Лазаря. Этот кондак единственный во всём Акафисте посвящён событию, воспоминаемому не в Пентикостарионе, а в Постной Триоде. Такие отличия позволяют сделать предположения о более позднем составлении ещё одного 3 кондака.

Также в Акафисте ясно чувствуется зависимость от ранних молитвенных текстов. 1 кондак является перифразом величания Фоминой Недели[445]; в херетизмах 2 икоса слышны мотивы 1 песни пасхального канона[446], а заканчиваются они возгласом 1 библейской песни; 3 икос дословно приводит припев к 9 песни пасхального канона; 6 икос перекликается с 1 тропарём 5 песни пасхального канона; 11 икос перекликается с ирмосом 5 песни 2 гласа; 9 кондак полностью является почти дословным перифразом воскресных стихир на стиховне 6 гласа[447], а 13 кондак развивает мысль 2 тропаря 9 песни пасхального канона. Кроме этого в херетизмах и повествовательной части икосов встречается огромное количество слов и фраз, встречающихся в воскресных песнопениях Октоиха и Цветной Триоди.

Принимая во внимание всё вышесказанное, Акафист Воскресению Христову можно рассматривать как великолепную компиляцию новозаветных текстов и воскресных песнопений. Компилятивным характером Акафиста объясняется отсутствие ритмической организации текста и рифмы, т.к. в русских богослужебных книгах они отсутствуют.

Анализируя гимнографическое наследие Святейшего Патриарха Сергия, можно увидеть прекрасное молитвенное творчество, полное глубоких и искренних религиозных чувств и воодушевления, изливающихся из сердца великолепного богослова, прекрасного знатока православного богослужения, истового молитвенника и пастыря-духовника.

Протоиерей Андрей Николаиди