Последний из великих
Последний из великих
На злое будьте младенцы, а по уму будьте совершеннолетни.
1 Кор. 14:20.
ОДНАЖДЫ ЕП. НЕКТАРИЙ, будучи еще малым ребенком, приехал с матерью в Оптину. Ясновидец старец Нектарий сказал тогда ей: «Берегите сына. Со временем он нам будет очень нужен».
Предсказание старца сбылось: приняв монашество, он стал одним из иерархов в Америке. Еп. Нектарий не снискал славы, не совершал выдающихся подвигов, но вся жизнь его олицетворяла простоту, мягкость, доброту и сердечность оптинской духовности. Вот как вспоминает могучего седобородого епископа русская по имени Варвара, знавшая Владыку со своего раннего детства еще по Сан–Франциско:
«Помню Владыку Нектария с той поры, как мне исполнилось три года. В отрочестве я вступила в отряд юных скаутов. Владыка Нектарий был нашим духовником, приезжал служить акафисты и пил с нами чай. Был он чист сердцем как дитя. И любил детей. Помню, купил он с моим братом лодку и. утопили ее. Еп. Нектарий отлично плавал, научил и мою сестру.
В лагере скаутов, бывало, каждый день нам что?нибудь рассказывал. Рассказчик он был отменный, увлекался, глаза у него делались большие, как блюдца. Разве телевизор заменит такое?
Он всегда нас развлекал: то рычал по–медвежьи, то ухал филином. Зверей очень любил.
Моя подруга Вера обычно подвозила его на машине. Однажды приехав за ним, застала почтенного старца на полу в кухне. Перед ним стояло блюдо, а вокруг копошились муравьи.
- Владыка! Что это блюдо делает на полу?
- Верочка, я кормлю муравьев.
Он был очень остроумен и любил шутить, но сам оставался серьезным. А какой заботливый! Однажды я сломала палец, так он пришел меня навестить. У него дома я однажды укрыла брата, которого очень бранила мама.
Епископ Нектарий был замечательный. Добрый, сердечный — таких очень очень мало. Как все мы, дети, любили его!»
И ПЛАТИНСКИЕ ОТЦЫ вспоминали случаи, открывающие добрую, невинную душу епископа. Как?то он явился нежданно–негаданно, и отцы решили накормить гостя. В тот день поварничал Дима, «православный механик–любитель», и в ту минуту чинил машину. Повсюду валялись инструменты и запасные части. Впрочем, Дима сразу откликнулся на просьбу о. Германа приготовить обед епископу и решил угостить Владыку спагетти. Решив, что чем знатнее гость, тем больше он съест. Дима наложил епископу целую гору спагетти и щедро сдобрил томатным соусом. Один из братьев, как и было заведено, читал что?то душеполезное, а отважный Владыка «сражался» с обильным угощением. Вдруг отцы заметили, что тот перестал жевать и выудил что- то изо рта. Оказалось, болт с гайкой! Вот каково совмещать механику с кулинарией!
Отцы изрядно смутились, сам же епископ не огорчился и не рассердился. С улыбкой в глазах он повернулся к о. Герману и прошептал: «А я?то думаю, почему так вкусно!»
«СЛАВЛЮ ТЕБЯ, ОТЧЕ, Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл младенцам» (Мф. 11:25).
Черты еп. Нектария, столь любимые детьми, осмеивались и презирались «высокими умами». Отец Герман с горечью убедился в этом в 1976 году, когда вместе с еп. Нектарием, архиеп. Антонием и еще одним епископом летел на самолете хоронить архиеп. Аверкия. На протяжении всего пути, что бы ни сказал еп. Нектарий, о чём бы ни отозвался (хотя бы о том, что видит в окно), вызывало у спутников гримасу неприязни. Они переглядывались, закатывали глаза, дескать, за какие грехи мы вынуждены терпеть такое общество. Отец Герман поразился столь открытому неуважению. Еп. Нектарий словно и не замечал ничего, опускал голову и погружался в молчание.
Платинские отцы знали, что это последний из ближайших последователей и самоотверженных защитников архиеп. Иоанна. Страшно подумать, что будет, когда умрет и он. Епископ Нектарий и сам сознавал это. Он пожертвовал всей своей жизнью, чтобы донести оптинский дух любви и простоты. Смогут ил продолжить его дело отцы Герман и Серафим в Церкви, где воцаряется дух непогрешимости владык, сухости и бессердечия? Конечно, он жаждал видеть в отцах своих преемников, хранителей оптинского духа.
26–го мая 1977 года он приехал в Платину и сказал, что хотел бы побеседовать с отцами в Царской часовне. С собой он привез «всё необходимое для катакомбного служения».
«Молитесь, дабы Господь даровал мне сил и жизни, — попросил он, уединившись с отцами. — Все эти годы я вас защищал. Но должен предостеречь: умру — и на вас падут гонения. Вам запретят служить литургию, может вообще лишат сана, отберут антиминс и чашу для причастия. Поэтому я привез вам антиминс, благословленный самим архиеп. Иоанном, в следующий раз привезу вам всё необходимое для причастия. Мне это досталось от архиеп. Иоанна — он тоже опасался, что меня будут преследовать после его смерти. Теперь же передаю всё вам, и по той же причине: будете гонимы после моей смерти — так удалитесь в леса и там будете втайне совершать богослужения, будете причащать своих прихожан Святых Тайн»
Отец Герман спросил, правомочен ли он так поступить.
- Да, — твердо ответил Владыка, — по трем причинам: во–первых, я ваш духовный отец и, следовательно, в духе мы едины, во–вторых, я рукополагал вас, и в–третьих, предчувствия меня не обманывают.
Отец Серафим недоверчиво взглянул на собрата: неужто, мол, Владыка всерьез? Потом спросил епископа:
- А за что? Что мы сделали не так? За что нас гнать?
- Во–первых, за то, что вы продолжаете смело писать о Владыке Иоанне — что страшно злит архиепископа Антония и К°. Во–вторых, потому что мы все втроем выступили против еретического догмата искупления, а архиепископ Антоний его поддерживает. А в–третьих, они вам просто завидуют.
Последнему очень удивился отец Герман. Он спросил, как Владыка крупнейшей епархии может завидовать им, простым монахам.
- Вы же не представляете, до какой степени он завидует, — лишь повторил еп. Нектарий.
УЖЕ УПОМИНАЛОСЬ, что в Аламеде, рядом с Сан–Франциско, у еп. Нектария была маленькая домашняя церковь Курской иконы Божией Матери. После рукоположения отцы Серафим и Герман вместе с монастырской братией ездили туда каждый год в день празднования чудотворной иконы в ноябре, как раз в канун именин самого епископа. Они помогали ему служить всенощную и литургию. Служба начиналась вечером и завершалась в 4 часа утра. Присутствие монашеской братии утешало Владыку, ведь некогда он замышлял открыть в Аламеде монастырь. Последнее из таких всенощных бдений прошло несколько месяцев спустя после кончины о. Серафима, и сам епископ был уже весьма слаб и приближался к смерти. Он выстоял всю службу, и сколько был в силах, служил сам, хотя в алтаре его ждала кислородная подушка.
Отцу Серафиму повезло: он скончался раньше еп. Нектария. Отцу Герману после упокоения Владыки уже не довелось повстречать иерарха столь крупного масштаба. «Он был последним из великих», — так отозвалась о Владыке повзрослевшая и много понявшая Варвара. За скромной внешностью его таилась глубокая духовность.
Его советы отцам о молитвенной и духовной жизни всегда строились не только на святоотеческом учении, но и на живых традициях, унаследованных им. Сам он уразумел, что такое внутренний покой и молитва сердечная, чему о. Герман явился свидетелем. Когда у Владыки сдало сердце и ему хотели поставить монитор, он рассудил так: «Если мне вживят устройство на батарейках, оно будет заставлять сердце биться в определенном ритме. И он может не совпасть с моей Иисусовой молитвой».
24–го января/6–го февраля 1983 года в воскресенье, в день памяти любимых им Новомучеников Российских, еп. Нектарий скончался. Отец Герман и почти вся братия отправились в Сан- Франциско на панихиду. В соборе, прощаясь с усопшим, о. Герман сказал краткую речь. Ему отвели лишь пять минут(!), чтобы сказать похвальное слово о Владыке и по–английски и по- русски.
Отец Герман говорил: «Признаюсь, я был несправедлив к еп. Нектарию при жизни, строго судил его. Хотел, чтобы он был так же отважен и непримирим, как архиеп. Аверкий, или посвятил бы себя апостольским трудам, как архиеп. Андрей. Еп. Нектарию было что дать людям, однако он мирился со своим бесправным положением, никогда не стремился «выдвинуться». Ведь это всё, так сказать, суета. Лишь после его смерти я понял, почему он так жил: ему нестерпимо было видеть церковные раздоры, однако он смиренно продолжал свое дело. Среди интриг, борьбы, «организационной шелухи» он сохранил поистине детскую невинность, как и старец Нектарий Оптинский.
После смерти о. Серафима я спросил Владыку, как выжить, когда уйдет и он? Он кротко улыбнулся и ответил: «Ничего, выживете. Я же буду рядом».
В то время для меня это были только слова, но сейчас я вижу: так оно и есть — он с нами.
Сам он жил с ощущением близости оптинского своего наставника, словно живого. То же я сейчас чувствую по отношению к самому еп. Нектарию. Остались его необыкновенные теплота, сердечность, его облик — облик доброго Деда Мороза. Да, епископ Нектарий всегда рядом».