50. Содержание книги.

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

50. Содержание книги.

Услышав повеление Божие о проповедании покаяния Ниневитянам, Иона решился бежать в Фарсис от лица Господня, чтобы не идти с необыкновенною и печальною вестию, как догадывается святой Григорий Богослов; — и чтобы впоследствии не оказаться лжецом, если город спасется покаянием (Слово 3 по Русск. перев., стр. 77). Может быть, подобно Моисею и Гедеону Иона таким образом старался уклониться от возлагаемого на него поручения по причине трудностей и опасностей, соединенных с исполнением его. С этою целью он отправился в Иоппию или Яффу, там сел на корабль и отправился в Фарсис, предполагая, как догадывается блаженный Феодорит, что Всевышний только в Иерусалиме и в земле Иудейской открывает Свою волю (в толковании Ион 1:3 [1143] стр. 403). Под именем Фарсиса одни разумеют Тарс, город Киликийский, родину святого Апостола Павла (Иосиф Флавий, Antiqu. lib. XI, сар. II; Святой Кирилл Александрийский, Comraent. in Jon. 1:3); другие — Тартес, город Испанский (Бахарт и Пфейфер), а некоторые — Карфаген, иногда называемый в Писании Фарсисом (Ис 23:14; [1144] блаженный Феодорит в толковании Ион 1:3 стр. 398 и 399; Абарбанел и другие раввины). Может быть здесь разумеется какой-нибудь остров Средиземного моря, носивший имя Фарсиса, одного из внуков Иафета, о которых замечено в бытописании: от сих населились острова народов, каждый по языку своему (Быт 10:4–5 [1145]).

Когда корабль находился уже в пути, тогда Господь воздвиг ветер крепкий на море… и корабль готов был разбиться (Ион 1:4). Все бывшие на корабле в страхе возопили каждый к Богу своему и начали выбрасывать груз, чтобы облегчить корабль: один Иона спустился во внутрь корабля, лег и крепко заснул (Ион 1:5–6). Блаженный Иероним замечает, что это был сон non securitatis, sed raoeroris, подобный сну Апостолов в саду Гефсиманском (Лк 22:45 [1146]) перед страданием Спасителя (Comment. in Jon. 66). В поднявшейся буре Иона без сомнения увидел гнев Божий за свое ослушание и скорбь раскаяния возмутила его душу. Но как спутники Ионы пришли к заключению, что обдержащее их волнение есть кара небесная? Нет надобности для этого вместе с Еврейскими толкователями предполагать, будто корабль был остановлен невидимой силой, — и будто волны яростно поднимались только кругом корабля, тогда как все остальное пространство моря было тихо и невозмутимо. Спутники Ионы пришли к этому заключению на основании всеобщего верования, что гнев небесный преследует злодея особенно во время плавания по водам. Посему они решились открыть виноватого посредством жребия…. и жребий пал на Иону (Ион 1:7 [1147]). Поскольку наружный вид пророка и его поведение на корабле не показывали в нем человека порочнаго, то начальствующие и все бывшие на корабле потребовали от Ионы обяснения о том, откуда он, куда идет и из какого народа (Ион 1:8)? Иона сказал им, что он Еврей, чтит Господа — Бога небесного, Который сотворил море и сушу, и присовокупил к ужасу всех слушавших, что он убежал от лица Господня (Ион 1:9–10 [1148]). Спутники спросили: что же нам делать с тобою? Иона отвечал: возьмите меня и бросьте в море; потому что я узнал (из соображения обстоятельств, а может быть и из особого откровения), что из-за меня постигло вас это великое волнение (Ион 1:11–12 [1149]). Тут бывшие на корабле начали стараться пристать к берегу; но не имели успеха, так как в бурю волнение всегда бывает сильнее и опаснее у берегов. Истощив зависящие от них средства к сохранению жизни пророка, бывшие на корабле вознесли молитву к Богу о невменении им погибели Его раба; бросили Иону в море — и утихло море от ярости своей (Ион 1:13–15).

Последовавшая тишина моря еще более ясно, нежели предшествовавшая буря, обнаружила беспредельное всемогущество Всевышнего спутникам Ионы, конечно не из дальных стран и знавшим Бога Еврейского по слуху о чудесах; ибо, по свидетельству Псалмопевца, исполнися вся земля славы Eго (Пс 71:19; [1150] ср. Чис. 14:13–14, 21 [1151]). Они произнесли обеты, которые, конечно, и выполнили впоследствии установленным порядком в Иерусалимском храме, в котором был особый двор язычников (Ион 1:16).

Отверженный людьми, пророк нашел безопасное пристанище там, где зияла смерть. По повелению Божию Иону проглотило чудовище, которое названо у пророка dag-gadol — большое морское животное, прожорливое, под каковым наименованием здесь очевидно надобно разуметь акулу, а не кита в собственном значении; потому что:

1) акулы следуют за кораблями во время бури, тогда как киты скрываются в глубину;

2) акула бросаемые с кораблей вещи и упадающих людей глотает целиком; гортань ее и желудок способны к большому расширению; тогда как горло кита весьма узко, и желудок его или кишки весьма тесны;

3) было несколько примеров, что в желудке акулы находили проглоченных людей живыми, тогда как кит не может проглотить и малой рыбы, не разжевавши; и, наконец:

4) греческое слово ?????, которым семьдееят толковников перевели еврейское dag, в древности служило общим наименованием морских огромных животных; только ученые изыскания позднейшого времени показали различия китов, кашалотов, акул, дельфинов и т. п. Следовательно перевод Семидесяти сам по себе не может служить доказательством того, будто Иона находился во чреве того животного, которое называется китом ныне в естественной истории. В Римских катакомбах изображен поглощающим Иону не кит, а какое-то морское чудовище, похожее на дракона. Следовательно, в первые времена христианства не считали необходимым понимать здесь непременно кита.

И был Иона во чреве китовом три дня и три ночи, и помолися Иона ко Господу Богу своему от чрева китова (2:1–2). В этой молитве Иона изобразил свое крайнее бедствие — как он заживо во чреве чудовища унесен во глубину морскую, в область неизбежной смерти или, лучше сказать, в ад; — лишен надежды когда-нибудь явиться в храм, чтоб принести молитву в узаконенном месте; посему, не имея возможности хотя бы издали устремить очи ко храму, пророк в предсмертном томлении, как бы из области тления, возносит молитву о сохранении своей жизни и дает обет принести жертву хваления и исповедания (2:3–10 [1152]). Тогда Господь повелел морскому чудовищу, и оно извергло Иону на сушу, — по преданию, на скалу между Беритом и Триполи, вдающуюся в море и называемую горою Ионы (2:11).

Тогда последовало вторичное повеление Божие идти в Ниневию, и встал Иона и пошел в Ниневию, по слову Господню. Ниневия же была город великий у Бога, т. е. чрезвычайно велик, на три дня ходьбы (3:1–3). Ниневия, по единогласному свидетельству древних, была самым могущественным, богатым и великолепным городом. Но пророк, согласно с лежавшей на нем обязанностью — обойти по его улицам и возвестить всем жителям предстоявшее наказание, указывает только на обширность Ниневии: на три дня ходьбы. Это указание совпадает с обозначением окружности Ниневии в 480 стадий у Диодора Сицилийского (Lib. 11:сар. 65). Ибо Геродот (Lib. V, сар. 53) говорит, что у путешественников в древности полагалось проходить 150–160 стадий в день. Великолепие же и могущество Ниневии, столицы Ассирийского царства, было общеизвестно в Иудее. Потому оно только кратко обозначено выше решимостью Ионы бежать от лица Господня… И в этот то великолепный царственный город вошел безвестный чужеземный путник и начал проповедывать: еще три дня, с подлинника сорок дней, [1153] и Ниневия превратится, т. е. будет разрушена (3:4).

Слово его имело полный успех, так что в первый же день его проповеди Ниневитяне заповедали пост. Сам царь их облекся во вретище и обнародовал строжайшее воздержание, простиравшееся даже на домашних животных. И возопили прилежно к Богу, и возвратися каждый от пути своего лукавого, так как они предполагали, что может быть умолен будет Бог и обратится от гнева ярости Своей, и не погибнем (3:5–9 [1154]).

Святой Ефрем Сириянин сохранил предание, что вслед за проповедию Ионы черные тучи повисли над Ниневиею; — что свет дневной померк, и страшные раскаты грома и удары землетрясения как будто повторяли слова пророка о наступлении погибели Ниневии; — и что когда по истечении 40 дней светлый луч солнца прорезал мрачные тучи и по прежнему озарил Ниневию, то жители приняли его за извещение милости небесной и прощения своих грехов (Слово на Ион 3:2–3. Твор. Св. Отец., год. IX, кн. 4:стр. 271–289).

Когда увидел Господь покаяние и исправление Ниневитян, пожалел Бог о бедствии, о котором сказал, что наведет на них, и не навел (3:10). Раскаянием Божиим, по толкованию блаженного Феодорита, здесь у пророка названо отменение определенного наказания (в толковании на сие место). Впрочем, и определение Божие исполнилось в точности, по замечанию блаженного Августина: eversa est Nineveh, quae mala erat, et bona aedificata, quae non erat. Stantibus enim moenibus atque domibus eversa est civitas in perditis moribus (De civitate Dei, lib. 18:cap. 44).

Heсмотря на это, Иона опечалился великой печалью и смутился или разгневался: «ревноваше бо пророчеству не солгатися», (не хотел, чтобы пророчество оказалось ложным) по замечанию святого Андрея Критского (Великий канон, 6 песнь). Под влиянием этого чувства пророк сказал: «о, Господи! не это ли говорил я, когда еще был в стране моей? Потому я и побежал в Фарсис, ибо знал, что Ты Бог благий и милосердый, долготерпеливый и многомилостивый и сожалеешь о бедствии. И ныне, Господи, возьми душу мою от меня, ибо (после неисполнившегося пророчества) лучше мне умереть, нежели жить» (4:1–3).

«Не на то негодует Иона, что город избежал погибели, говорит святой Кирилл Александрийский, так как это свойственно злому и ненависти исполненному человеку, но на то, что он сам (во мнении Ниневитян) оказался лжецом и мечтателем, следовательно унизил пророческое звание; — и что Ниневитяне могли подумать, будто он пугал их попусту и говорил пророчество от себя, а не от уст Божиих» (Comment. in Jon. 4:3). Тогда Господь сказал Ионе: неужели это огорчило тебя так сильно? Справедливо ли твое негодование (4:4)! Пророк ничего не ответил на это кроткое обличение, но окончательно вышел из города, вероятно, в преждеустроенную кущу или шалаш напротив его, в которой ожидал, что будет с городом (4:5 [1155]).

Таким образом, поскольку от кроткого обличения не укрепился унылый дух пророка, то Господь, помиловавший Ниневитян и еще более готовый остановить случайное увлечение пророка, употребил для сего следующее символическое действие. По особому действию Божию в одну ночь над головою Ионы выросло тенистое растение kikajon, прикрыло пророка от палящого солнца — и он чрезвычайно обрадовался этому растению, видя в нем знак особенной к себи милости Божией (4:6 [1156]).

Что следует понимать под именем kikajon? У Седмидесяти Богомудрых Толковников это слово переведено ?????????, т. е. тыковка; у Акилы и прочих Греческих переводчиков ??????; — плющ. Блаженный Иероним говорит, что под этим наименованием имеется ввиду особый род плюща, тенистый и быстро достигающий величины дерева (Epist. 82 ad Augustinum). Позднейшого времени толкователи почти все под именем kikajon понимают клещевик (palma Christi), потому что это растение в Египте называется kiki, созвучно с Еврейским kikajon; оно выростает иногда с небольшое фиговое дерево; листья у него похожи на платановые и раскидываются широко; ствол его внутри пуст; оттого оно как быстро выростает, так скоро и засыхает в случае повреждения корня (Cursus complet. Sacr. Script, tora. XX, pag. 848).

Ho радость пророка о прикрывшем его растении была непродолжительна. По повелению Божию червь на заре подточил корень его; с восходом солнца подул знойный ветер — и растение засохло. И палило солнце на главу Ионину, так что он изнемог и просил себе смерти (4:7–8). Негодование Ионы было столь сильно, что на вторичный кроткий обличительный вопрос Божий о справедливости такого негодования Иона объявил, что из-за потери тыквы или клещевины он опечалился даже до смерти (4:9 [1157]). Тогда Господь объявил Ионе, что если он столь сильно жалеет растение, выросшее без всяких его трудов и забот, то ужели Господу нельзя пощадить обширного города, в котором больше ста двадцати тысяч человек, не умеющих отличить правой руки от левой, (т. е. младенцев) и множество скота (4:10–11).

Этим и оканчивается книга пророка Ионы; о последующей судьбе его не сказано ни слова, конечно потому, что Писание имеет в виду дело Божие, т. е. распространение и утверждение истинного Боговедения и Богопочитания; а историю частных личностей излагает постольку, насколько они способствовали этому делу Божию. Но если любопытство благочестивого читателя спросит: что же было после? Неужели пророк остался при своем огорчении?.. На этот вопрос можно дать такой ответ: было то, что естественно ожидать от искреннего покаяния Ниневитян и от нелицемерной ревности пророка о славе Божией.

Святой Ефрем Сириянин сохранил об этом следующее предание. Когда из возвращения стихий в нормальное состояние Ниневитяне уверились, что Господь даровал им прощение, то вышли из города к пророку, сидевшему уединенно на горе, и торжественно внесли его на руках в свой город. Там Ионе, нашедшему полное утешение в совершенном исправлении Ниневитян, все они от последняго простолюдина до царя принесли обещанные жертвы и дары в храм Бога небесного… и с этими дарами Иона торжественно был отправлен в свое отечество (слово на Ион 3:2–3; Твор. Св. Отец, год. IX, кн. 4, стр. 271–289).