О дружбе
О дружбе
...И он поднял массивную голову, тряхнул гривой, когда-то пышной, теперь посеревшей от мелкой проседи, и глаза его, потускнелые было, заблестели, а в углах их натянулись ленивые, сухие, знакомые всем морщинки. Внезапно установилась тишина. Слышно было, как потрескивает масло в светильниках. Слуга подал ему другой кубок с вином. Головы повернулись, все ждали слова царя...
О чем могло бы быть это слово? О чем молвить возрождающемуся после болезни духу?
О дружбе.
Екклесиаст одинок. Одинок, потому что — царь и нет утешителя у него, потому что погружен в себя и потому что — философ. Одинок в нравственных исканиях, эксперимент ставит на себе и даже на пир является, чтобы испытать веселие.
И, наверное, поэтому из груди его вырываются такие горячие, исполненные боли и скрытой зависти, проникновенные слова о благорасположении сердец, о дружествовании.
Они хорошо известны читателю. Давно уж и «во всех языцех» стали «притчами». Просто напомню их.
Двоим лучше, нежели одному... упадет один, то другой поднимет товарища своего. Еккл 4:9
Но горе одному, когда упадет, а другого нет, который поднял бы его. Еккл 4:10
Также, если лежат двое, то тепло им; а одному как согреться? Еккл 4:11
Лучше горсть с покоем, нежели пригоршни с трудом и томлением духа. Еккл 4:6
И если станет преодолевать кто-либо одного, то двое устоят против него: и нитка, втрое скрученная, нескоро порвется. Еккл 4:12
Сравнения (у этого царя!) простонародны, общепонятны: ссученная нить... прижатые, чтобы согреться, тела... И потому так доходчивы.
Поднявшись после высокой своей болезни, стряхнув душевное оцепенение, Екклесиаст теперь спешит к людям, ему есть что сказать им, и становится
ПРОПОВЕДУЮЩИМ В СОБРАНИИ КОГЕЛЕТОМ