Известие о смерти Саула и Ионафана
Известие о смерти Саула и Ионафана
По смерти Саула, когда Давид возвратился от поражения Амаликитян и пробыл в Секелаге два дня, пришел человек из стана Саулова в разорванной одежде и с головой, посыпанной прахом. Придя к Давиду, он пал на землю и поклонился ему.
Давид спросил:
— Откуда ты пришел?
— Я убежал из стана Израильского.
— Что произошло? Расскажи мне.
— Народ побежал со сражения, и множество из народа пало и умерло. Умерли и Саул, и сын его Ионафан.
— Как ты знаешь, что Саул и сын его Ионафан умерли?
— Я случайно пришел на гору Гелвуйскую, и вот, Саул пал на свое копье, колесницы же и всадники настигали его. Тогда он оглянулся назад и, увидев меня, позвал меня и спросил, кто я. Я ответил, что я Амаликитянин. Тогда он сказал мне: «Подойди ко мне и убей меня, ибо тоска смертная объяла меня, а душа моя все еще во мне». Я подошел к нему и убил его, как он меня и просил, ибо знал я, что он не будет жив после своего падения. Взял я царский венец, бывший на голове его, и запястье, бывшее на руке его, и принес их к господину моему сюда.
Тогда схватил Давид одежды свои и разодрал их, также и все люди, бывшие с ним, разодрали одежды свои, и рыдали и плакали, и постились до вечера о Сауле и о сыне его Ионафане, и о народе Господнем и о доме Израилевом, что пали они от меча.
И сказал Давид отроку:
— Как не побоялся ты поднять руку, чтобы убить помазанника Господня?
— Не мог я ослушаться господина моего… Да и мучился он болью нечеловеческой после неудачной попытки самоубийства…
Но призвал Давид одного из отроков и сказал ему: подойди, убей Амаликитянина. И тот убил отрока…
А Давид, будто обращаясь к трупу, произнес:
— Кровь твоя на голове твоей, ибо твои уста свидетельствовали на тебя, когда ты говорил, что ты убил помазанника Господня.
И оплакал Давид Саула и сына его Ионафана своею плачевною песнью. Особенно жалился он о смерти своего возлюбленного, которого любил неповторимой и не всем из нас понятной мужской любовью: «Скорблю о тебе, брат мой Ионафан… Ты был очень дорог для меня — любовь твоя была для меня превыше любви женской».
Да, как говорится, родились они не там и не тогда: им бы жить сейчас да при этом в Сан-Франциско!