Второе слово Иова
Второе слово Иова
Ах, как легко здоровому нравоучать того, кто при смерти! Как легко сытому вещать голодному о воздержании!
Признайтесь, сколько таких бездушных — при всем их внешнем соучастии — Елифазов-моралистов встречали вы на своем пути? Наверное, немало…
Отвечал Иов своему другу-нравоучителю:
— О, если бы верно взвешены были вопли мои, и вместе с ними положили на весы страдание мое! Оно верно перетянуло бы песок морей! Оттого слова мои неистовы! Ибо стрелы Вседержителя во мне, яд их пьет дух мой; ужасы Божии ополчились против меня.
О, когда бы сбылось желание мое и чаяние мое исполнил Бог! О, если бы благоволил Бог сокрушить меня, простер руку свою и сразил меня! Это было бы еще отрадою мне, и я крепился бы в моей беспощадной болезни. Что за сила у меня, чтобы надеяться мне?
К страждущему должно быть сожаление от друга его. Но братья мои неверны, как поток, как быстро текущие ручьи, которые черны от льда и в которых скрывается снег. Когда становится тепло, они умаляются, а во время жары исчезают с мест своих.
Так и вы теперь — ничто! Увидели страшное и испугались. Научите меня, и я замолчу, но укажите мне, в чем я погрешил.
Но что доказывают обличения ваши? Вы придумываете речи для обличения, на ветер пускаете слова ваши.
Вы нападаете на сироту и роете яму другу вашему. Но прошу вас, взгляните на меня: буду ли я говорить ложь пред лицем вашим? Есть ли на языке моем неправда? Неужели гортань моя не может различить горечи?
Не определено ли человеку время на земле, и дни его не то же ли, что дни наемника? Как раб жаждет тени, и как наемник ждет окончания работы своей, так я получил в удел месяцы суетные, и ночи горестные отчислены мне.
Когда ложусь, то думаю, встану ли? А вечер длится, и я ворочаюсь досыта до самого рассвета. Тело мое одето червями и пыльными струпьями, кожа моя лопается и гноится.
Дни мои бегут скорее челнока и кончаются без надежды.
Редеет облако и уходит — так нисшедший в преисподнюю не выйдет, не возвратится более в дом свой, и место его не будет уже знать его.
Не буду же я удерживать уст моих! Буду говорить в стеснении духа моего, буду жаловаться в горести души моей.
Господи! Разве я морское чудовище, что ты поставил надо мною стражу? Как только подумаю я: «Утешит меня постель моя, унесет горесть мою ложе мое», ты тут же начинаешь страшить меня снами и видениями пугаешь меня. И тогда душа моя желает лучше прекращения дыхания, лучше смерти, нежели сбережения костей моих.
Опротивела мне жизнь. Не вечно жить мне. Отступи от меня, ибо дни мои суета. Что такое человек, что ты столько ценишь его и обращаешь на него внимание твое, посещаешь его каждое утро, каждое мгновение испытываешь его?
Доколе же ты не оставишь меня, доколе не отойдешь от меня, доколе не дашь мне проглотить слюну мою?
Если я согрешил, то что я сделаю тебе, страж человеков! Ты что, боишься меня? Зачем ты поставил меня противником себе, так что я стал самому себе в тягость?
Почему бы тебе не простить мне греха и не снять с меня беззакония моего? Ибо, вот, я лягу в прахе, а завтра поищешь меня, и меня нет…