Кенанидис Константинов кандидат богословия, Салоники
Кенанидис Константинов кандидат богословия, Салоники
Я познакомился со старцем Паисием в 1975 год) мне было тогда всего восемь лет. С тех пор каждый год я ездил на Афон и виделся с ним. С течением времени наше общение становилось все боле» частым. В подростковом возрасте у меня возникали разные проблемы, но старец оставался для меня источником утешения и надежды, проводником ко спасению: он находил решения для всех мои: проблем. Мы с ним обсуждали абсолютно всё.
Он говорил, что, если у тебя есть плохие помыслы или какие?то плотские беспокойства, то есть, и надо избегать, а занимать их место добрыми помыслами. И это потому, что скверные помыслы при водят тебя в конце концов к скверным действиям, а добрые помогают творить добро.
Относительно воздержания он говорил: те молодые люди, которые сумеют сохранить себя в чистоте до брака, будут считаться мучениками. Так же и те молодые люди, которые захотят стать монахами если сохранят себя в чистоте до того, как наденут рясу. Древние мученики, говорил он, переживали мученичество крови. Нынешние молодые люди, чтобы сохранить себя в чистоте, выдерживают борьбу совести и издевательства со стороны окружающих; они — мученики совести. Мученичество совести иногда более болезненно, чем мученичество крови. Он говорил, что половой инстинкт нужно «класть в холодильник» до вступления в брак и честно совершать свой подвиг пред Богом ради любви Божией. Только так мы сможем решить эту проблему.
Пока я был подростком, мы не раз говорили со старцем об отношениях с противоположным полом. Старец говорил о любви, о которой молодые люди заявляют своими отношениями. Он говорил, что в большинстве случаев с горечью убеждался в отсутствии подлинной любви в этих отношениях. Он говорил мне: «Вот ты говоришь, что любишь девушку, хочешь чаще видеть ее. Любишь ли ты ее на самом деле? Представь себе ее лицо обожженным, превратившимся в безобразную, уродливую массу. Если, видя это некрасивое лицо, продолжаешь ее любить, как и прежде, тогда можешь быть уверен, что ты ее любишь по–настоящему».
Подростком я много занимался спортом, а именно — бегом. Старец говорил шутя: «Надо бежать не горизонтально, а вертикально, к Богу».
Когда я учился в старших классах, то спросил старца: «Какчеловеку, выбирая профессию, быть уверенным, что это будет угодно Богу?» Он ответил мне: для того чтобы выбрать правильно, нужно посоветоваться с каким?то человеком, кому абсолютно доверяешь; у этого человека должна быть бескорыстная любовь, чтобы увидеть твое призвание и помочь ему. Я это запомнил и, когда мне надо было решать, какую выбрать работу, поехал к старцу и напомнил ему о беседе, которая у нас была. «Единственный человек, кому я абсолютно доверяю, — сказал я, — это вы. Что вы мне посоветуете?» Старец улыбнулся своей обычной улыбкой и сказал: «Для меня, говорю это перед Богом, самая ответственная профессия, которой человек может заниматься, — воспитатель в детском саду. Но она и самая трудная, потому что воспитатель созидает души. Созидая души, ты созидаешь людей, которые созданы по образу Божию. И так ты становишься соработником Бога, как и родители, когда они рождают дитя. Если ты не можешь стать воспитателем детского сада, становись учителем. Это тоже ответственно. А если не можешь стать учителем, становись преподавателем». Я сказал, что, насколько я себя знаю, не смогу стать преподавателем. Он мне тут же сказал: «Конечно, ты станешь преподавателем, к тому же богословом!» Услышав слово «богослов», я воспротивился. Поскольку тогда я не только не думал об этом, но был даже против. В тот день я ушел от старца с чувством сопротивления. В конце концов я выбрал медицинский, прошел необходимые подготовительные курсы и лихорадочно стал готовиться к экзаменам.
В то время я много думал о старце и часто посещал его. Каждый раз, когда я приходил к нему, он говорил мне нежно: «А вот и богослов!» Тогда мне это было достаточно неприятно. И я просил: «Отец Паисий, не говори мне этого, я точно не стану богословом». Но старец настаивал: «Ты станешь богословом, вот увидишь!» Эта его настойчивость наводила меня на размышления, но мое противостояние не уменьшалось, и отношение к медицинскому факультету оставалось неизменным. Время шло, но старец каждый раз, когда я к нему приезжал, говорил мне: «А вот и богослов!» В феврале 1985 года я проснулся, и что?то во мне изменилось. Я почувствовал сильное желание изучать богословие! Не теряя времени, на следующий же день я поехал на Афон, пришел в келлию старца и сообщил ему о своем новом решении — изучать богословие. Он принял это решение с радостью и несколько раз произнес, чтобы я еще раз подумал и убедился, что уверен в правильности своего решения. В итоге я поступил на богословский факультет и через четыре года получил диплом.
В том же году, когда я решил стать богословом, мне пришла в голову мысль оставить спорт.
Я обратился за советом к старцу, и он мне сказал: «Делай это немедленно. Такие вещи нужно отрубать. Здесь нечего раздумывать». Но мне было еще пока сложно, и я попросился у него на последнее соревнование, просто для морального удовлетворения. Он мне тогда ответил: «Это не моральное, а аморальное удовлетворение, потому что на спортивных состязаниях проявляется весь эгоизм и все тщеславие, свойственное людям». Но мне все равно хотелось пойти на последнее соревнование. Старец это понял и сказал: «Ладно, раз ты так настаиваешь, сходи». И я действительно принял участие в международной встрече, которая проходила в Афинах в 1986 году. И что же случилось? Сразу же после старта какой?то спортсмен наступил мне на ногу. Кроссовки для бега, как известно, имеют на подошве шипы, так что у меня сразу же пошла кровь. Но я не стал обращать на это внимание и продолжал бежать. Во время того же забега какой?то другой спортсмен ударил меня локтем по лицу, и у меня хлынула кровь, так что я мог захлебнуться и умереть на месте! Все это, конечно, произошло по попущению Божию за мое упорство. В конце концов я добежал до финиша, однако не занял никакого призового места. На следующий день я поехал к старцу. Когда я рассказал ему, что со мной произошло, он утешил меня, улыбаясь, и привел в себя своей безграничной отеческой любовью.
Старец хотел, чтобы у меня было благословение от моего духовного отца, прежде чем я задавал ему какой бы то ни было вопрос. Он говорил мне: «У тебя же есть духовный отец, почему ты меня спрашиваешь?» Мы обсуждали с ним вопрос только когда он был уверен, что у меня есть на это благословение.
Весной 1989 года со мной приехал на Святую Гору грек, исследователь–химик из Европейского комитета. Для него это была первая поездка на Афон. Старец, увидев его, сказал: «Ты ведь, мой хороший, ученый? Мне кажется, у тебя незаурядный ум! Ты столько лет проводишь эксперимент и держишь жидкость при такой высокой температуре, что она испаряется. Поэтому?то ты и не можешь продолжать свой эксперимент!» Исследователь молчал, стараясь осмыслить сказанное старцем. Когда он понял и осознал, что старец на самом деле указал ему причину его ошибки, тут же подошел к нему и поклонился. Как позднее он мне сам рассказывал, долгие годы работал над одним экспериментом и не мог довести его до конца.
Как?то к старцу, когда я тоже был у него, пришли трое иностранцев — англичанин, итальянец и немец. Я предложил переводить, но старец сказал, что в этом нет необходимости. Он отвел их в сторону у себя в саду и начал с ними беседовать. Он говорил довольно долго. Вернувшись, сказал мне с улыбкой: «Мы поговорили, мы сними поговорили!» Он действительно с ними беседовал, говоря на греческом, но каждый из них слышал свой язык!
В другой раз я застал множество людей, сидевших у него в «гостиной», как старец называл пни у себя в саду. Он начал тогда спрашивать каждого о его работе. Все отвечали по очереди. Когда очередь дошла до молодого человека, который сидел рядом со мной, старец сказал ему: «Ты, Михалис, получил недавно работу в Каламате. У тебя все хорошо !» Молодой человек был в шоке. Я постарался привести его в себя, объясняя, что для старца это вполне обычно и что не нужно этому удивляться.
Как?то пришли к старцу люди, которые обращались к медиуму, на них были следы демонического воздействия. Старец очень деликатно объяснил им причину их состояния, дал им понять простыми словами, как ему это было всегда свойственно, что они сделали ошибку, обратившись к медиуму и приняв участие в каких?то других демонических сеансах. На меня тогда произвело большое впечатление то глубокое знание духовных явлений, которым обладал старец, и точность его слов. Его методу и его словам позавидовали бы многие аналитики, психологи и богословы. После беседы с ним человек уходил с ощущением огромной волны любви и благодати, которая шла от старца и разливалась вокруг него.
Он говорил, что воспитывая детей, нужно ставить рамки. Конечно, им надо давать свободу, но не абсолютную, как поступили однажды некие дипломаты в Афинах, оставив своих детей в отдельной квартире одних: они всё переломали и разнесли. Он говорил шутя, что, если в этом возрасте дети разбивают стулья, то позже они будут разбивать головы.
Весной 1985 года мы с другом подошли к келлии старца. Позвонили в колокольчик, постояли, но ответа не было. Мы продолжили звонить, но ничего не произошло. Начался дождь, однако мы не уходили. Когда дождь прошел, мы снова принялись звонить, но старец не отвечал. Внезапно мы услышали голос со стороны леса: «Старца нет. Его нет дома с утра, он в лесу». Мы не испугались, продолжили звонить с небольшими перерывами, во время которых произносили Иисусову молитву и кричали: «Молитвами святых отец наших…» Однако снова послышался голос: «Не настаивайте, старца нет дома». Этот голос показался мне очень знакомым. Мы побежали к месту, откуда слышался голос, и в изумлении увидели старца, сидящего и творящего Иисусову молитву с четками в руках. Он подозвал нас к себе, обсудил с нами все вопросы, которые у нас были. Мы ушли полностью утешенными.
В тот период, когда я занимался биологией, у меня был многочасовой разговор со старцем о сотворении мира. Старец говорил, что все было создано Духом Святым. Он дал мне понять, что эволюционная теория Дарвина абсолютно ошибочна, так же как и последующие теории. Он объяснял мне очень простыми словами, что Бог сотворил мир.
Когда я ему сказал, что существуют профессии, занимаясь которыми трудно молиться и работать одновременно, старец был категоричен: «Нужно стараться освящать свою профессию».
В другой раз он сказал: «Если у тебя есть усопший, который имеет дерзновение перед Богом, и ты поставишь за него свечку, то он обязан помолиться за тебя Богу. Если же у тебя усопший, который, как тебе кажется, не имеет дерзновения перед Богом, то, когда ты ставишь за него свечу, это как если бы ты дал прохладительный напиток человеку, который сгорает от жары. Преставившиеся святые обязаны помолиться за того, кто ставит свечу. Бог с радостью принимает это».
Как?то в августе 1996 года я потерял портфель, в котором были ноутбук и деревянный крест, сделанный старцем и подаренный мне. На жестком диске компьютера была научная работа, которой я занимался в течение пяти лет во время моего пребывания за границей (к сожалению, я не сохранил копию). Поскольку в портфеле был подарок старца — крест, я надеялся, что Господь мне поможет. И стал молиться святому Арсению. Через два дня почувствовал присутствие старца. На третий день днем мне позвонила какая?то женщина и сказала, что нашла портфель!
Когда мы говорили о терпении, которое проявляет к нам Господь, то старец говорил: «Я скотина! Как Господь меня терпит?» И он не говорил это с притворным самоуничижением, он так считал, так чувствовал.
Когда произошел взрыв в Чернобыле — событие, о котором мы узнали позднее, — он говорил в связи с распространившейся повсюду радиацией, что ему нечего бояться: перед тем как что-то съесть, он совершает крестное знамение и потом это ест.
Если человек не знает, что выбрать — брак или безбрачие, он должен много молиться и поступить так, как скажет его сердце, а не логика или обстоятельства. Сделать не так, как, с его точки зрения, лучше, а так, как он чувствует глубоко внутри, что он этого хочет, что это приносит ему радость. Однажды пришел к нему некто и сказал, что думает стать монахом. Старец сказал ему: «Если ты просто думаешь об этом, тогда тебе лучше найти девушку и жениться». Он был заинтересован не в том, чтобы привести человека к тому или иному образу жизни, а в том, чтобы помочь ему сделать правильный выбор.
Он отговаривал монахов от желания жить с самого начала отшельниками, говорил, что безопаснее всего для монаха жить в общежительном монастыре, где он упражняется в послушании. Позже, после нескольких лет добросовестного подвига в общежительном монастыре и с благословения своего духовного отца, он может продолжать свой подвиг один, в пустыне, под руководством опытного духовника. После посещения одного монаха я услышал, как старец говорил сам с собой: «Эти сегодняшние послушники совсем не послушники, они не слушаются. Слушаются сегодня духовники своих послушников, а не послушники своих духовников!»
На меня произвело большое впечатление терпение старца, когда у него была грыжа. Дошло до того, что он не мог стоять прямо и ложился на землю И так терпеливо разговаривал с паломниками. Как-то шутя он сказал мне: «В прошлый раз, когда ты приходил, грыжа была как апельсин. Теперь, когда ты опять пришел, она стала как дыня». Я спросил, будет ли он делать операцию, на что старец ответил: «Дай я немного потерплю, чтобы и мне простился какой?нибудь грех. Дай мне немного пострадать». Когда старец хотел нести что?то тяжелое и кто?то пытался ему помочь, он не давал, а только говорил: «Дай, чтобы мне простился какой?нибудь грех!»