Игумен монастыря Кутлумуш архимандрит Христодул В память покойного старца Паисия [3] .

Игумен монастыря Кутлумуш архимандрит Христодул

В память покойного старца Паисия[3].

Общепризнано, что покойный старец Паисий является знамением, которое даровал Бог нашему поколению. Знамением благодати и ориентира.

В 1953 году он поселился в уделе Пресвятой Богородицы и последние десять лет подвизался в небольшой, приписной монастыря Кутлумуш келлии Панагуда.

Это был поистине духовный, вселенский человек. Ибо кто же духовен, как не тот, кто познал Бога и ведом Его Духом? И плоды Духа — любовь, вера, кротость, воздержание; все это старец воплотил в своей повседневной жизни. И кто вселенский человек, как не тот, кто, видя с высоты все вещи в истинном их виде и перспективе, обнимает любовью весь живой и неживой мир… Христос «длани Своя распростер на Кресте, дабы объять всю вселенную». То же самое делает в подражание Христу истинный святой. Распростирая руки на своем собственном добровольном кресте, борясь со своими страстями и с бесовскими силами, которые противятся делам Божиим, он становится свидетелем того, что Бог есть, и нас утешает и призывает к «устремлению горе».

Мы часто несправедливо оцениваем этих людей, когда пишем и говорим поверхностно, обращая внимание только на поразительное в их жизни, то есть на чудеса и мирскую славу. Первоочередное же значение имеет невидимая сторона, жизнь сердца. По–настоящему эту жизнь знает только Дух Божий, ибо любое благое делание, совершающееся в сердце, совершается ради славы Божией. Попробуем здесь смутно описать некоторые черты духовной личности старца, то, как они проявлялись в его повседневной жизни.

Ежедневно сотни паломников получали умиротворение в келлии старца не ложными утешениями, но словом, которое «испытует сердца и утробы», и поистине радостным духом старца. Любая человеческая скорбь становилась для него предметом молитвы. Его ежедневная ночная служба начиналась за два часа до заката и заканчивалась за два часа до восхода. Ночь и день уходили на богослужение, чтение, молитву по четкам, псалмы, слезы, некоторые записи, утомительную работу, и все это сопровождалось постами и сухоядением.

Его жизнь была простой, как жития, которые можно прочитать в древних патериках. И учение его было простым, личным, образным, радостным. Он молился в лесу, радовался природе и ее красоте, славя за это Бога, заботился казалось о самых незначительных вещах. Рядом с ним мы переживали удивительные вещи, даже прозорливость. «Молись и будь рассудителен, — наставлял он когда?то пишущего это. — Наступит великое искушение и испытание. Некоторые братья покинут монастырь. Сгорит крыло братского корпуса, а другое крыло откроется, и вам всем придется ограничиться маленьким помещением. Не малодушествуй, не оставляй монастыря ради чего?либо другого. Собери вокруг себя, как кормилец, братию и верь: наступят лучшие времена». Я вспомнил об этом, когда после пожара и повторяющейся осадки почвы братия, лишенная даже самых необходимых личных предметов, жила буквально в одной комнате.

Старец любил и поддерживал всех своих афонских братьев. И насельников монастыря Кутлумуш он воодушевлял во время великих испытаний, к которым нас подготавливал. Он расспрашивал, беспокоился, молился и деликатно давал советы, касающиеся афонского жительства, Церкви и Родины. Это был настоящий монах. Отделенный ото всего и соединенный со всем.

«Все, что мы ни делаем, имеет ценность только тогда, когда совершается честно», — говорил он, подчеркивая значение дерзновения в духовной жизни. Он отрицал «рыночные», как характерно их называл, отношения с Богом, отношения по принципу «дал–получил». Такая вера и любовь корыстны и лишены духовного благородства. Он считал серьезным духовным заболеванием, которое сегодня превратилось в эпидемию, безоговорочную веру в собственный разум и основанную на своей сомнительной логике. В этом случае человек становится легко уязвим для любого лукавого действия, мучается и мучает свое окружение.

Он никому не хотел показывать свой подвиг. «Мое имя — это моя могила», — говорил он. Не хотел, чтобы мы открывали то, что Бог дал нам увидеть, и то, что он нам говорил; переживал о публикациях, связанных с ним. Что касается чудес, то они несомненно являются знамениями Царствия Божия, когда совершаются для укрепления веры. Однако «чудеса совершает и диавол, чтобы ввести в заблуждение», — говорил старец. Самым великим чудом была эта преображающая сила, проистекавшая от чистоты его души и потрясавшая все существо человека, который имел милость Божию встретить его.

Он не терял радости и мира даже во время своей тяжелой болезни. Поэтому и сейчас он находится рядом с Тем, Кого любил, и поэтому мы ощущаем его благодатное присутствие. Духовную жизнь описать невозможно. Однако у нас есть возможность ощутить ее тайны рядом с людьми, которых время от времени нам посылает Бог, а также рядом с Его от века святыми, которые никогда не лишают нас своего присутствия, своего предстательства и своих молитв.