От переводчика

От переводчика

Так уж заведено, что в предисловии к книге ее автор или переводчик должен постараться объяснить читателю, какие причины побудили его взяться за перо. В отличие от множества экзотичных стран и людей, их населяющих, монахи египетских пустынь уже давно и прочно заняли свое место в сознании христианских народов Восточной Европы, частью которой является и Россия. Их духовные наставления и житийные рассказы о них, которые старательно переводились и переписывались славянскими книжниками, составили часть духовного наследия древней Руси: их мудрые советы мы можем прочесть в Патериках, а их святые лики глядят на нас с древних икон и фресок. Их аскетические подвиги вдохновляли целые поколения русских иноков.

Однако мы вправе задаться вопросом: насколько хорошо знали наши предки географические реалии Египта и повседневный быт великих египетских отцов? Не представлялось ли им, что жизнь первых монахов протекала на просторах, сравнимых с ландшафтом среднерусской полосы? Или, наоборот, не казалась ли она столь сказочной, что мысленно уводила в мифологическое пространство, далекое от какой бы то ни было повседневной реальности? Приведем один интересный пример. В свой «Соборник» переводов греческих житий преподобный Нил Сорский включил, помимо прочего, Житие известного египетского подвижника преподобного Онуфрия Великого. Автор этого Жития, Пафнутий, просит братию, записавшую его слова, поведать о подвигах великого отшельника «по скитам». Но в коптском тексте IV века речь идет совсем об ином: Пафнутий просит монахов отнести Житие в Скит и положить его в церковь одного из монастырей. Таким образом, конкретный египетский топоним — Скит (современное название «Вади–Натрун») — был понят древнерусским книжником в более известном ему смысле, в смысле небольшого иноческого поселения, поскольку к тому времени это слово уже стало нарицательным…

А вот более близкий к нам по времени отрывок: «Эта пустыня драгоценная для христиан; в первые века Церкви в ней укрывалось бесчисленное множество отшельников, и она прославилась именами блаженных Павла, Мелании, Аммона, Ефрема, Моисея Араба, Аполлона, Серапиона, Памбона, Пимена, Иоанна, Даниила, Макария и многих других». Эти восторженные строки принадлежат перу известного русского путешественника XIX века Авраама Сергеевича Норова. Будучи в Египте, он не преминул посетить места, связанные с христианской историей этой страны. Далее по тексту идет описание монастырей, оставляющее мало сомнений в том, что русский путешественник находился в районе все того же Скита, но аввы, им перечисленные, подвизались не только в Скиту, но и в других местах Нижнего или даже Среднего Египта… Таким образом, мы видим обобщенную картину, некий собирательный образ древней монашеской пустыни.

Не ставя под сомнение ценность заметок нашего соотечественника, давайте все же зададимся вопросом: всегда ли хорошо, когда конкретная реальность заменяется неким обобщенным сакральным пространством? На наш взгляд, далеко не всегда, ибо есть опасность того, что место исторической достоверности прочно займет «благочестивый» муляж. В конце концов, каждый решает эту проблему по–своему. Но многочисленные вопросы друзей и знакомых, где можно найти книгу, в которой бы доступным языком, но в то же время с учетом последних научных изысканий рассказывалось бы о жизни египетских монахов первых веков, ставили нас в тупик: практически ничего, кроме переизданий давно устаревших трудов позапрошлого века, мы им предложить не могли. В то же время за последнее столетие на Западе была проделана поистине огромная работа по критическому изучению древних текстов, проведены масштабные раскопки, найдено и исследовано много документальных источников. Все это помогло детальнее представить жизнь первых монахов и их последователей, а иногда и изменило прежде существовавшие представления. Однако слово «помогло» следует отнести лишь к западному читателю или человеку, в достаточной степени владеющему западноевропейскими языками. Все это, увы, в большей своей части остается за пределами сознания современного российского читателя. А учитывая то влияние, которое оказала мудрость египетских отцов–пустынников на духовное развитие Руси и России, такая ситуация кажется очень странной. Тем не менее это так.

Данное издание представляет собой попытку как?то исправить сложившуюся ситуацию. Подумав о том, что не стоит в очередной раз «изобретать велосипед», мы решили сделать перевод замечательной книги бенедиктинского монаха отца Люсьена Реньё, посвятившего не один десяток лет своей жизни переводу и изучению самых ранних монашеских текстов и хорошо знавшего современную ему жизнь коптских монастырей. Тем более что его книга, достаточно высоко оцененная специалистами, учитывает не только письменные источники, но данные археологии и современный этнографический материал. Мы смеем надеяться, что по ее прочтении читатель отчетливее и реальнее представит себе повседневную жизнь тех людей, духовная мудрость которых поражала не только их современников, но и многие последующие поколения. Ведь их жизнь во всем ее сложном многообразии — от самых простых вещей до самых тяжелых молитвенных подвигов и искушений — поистине представляла собой «бытовое исповедничество» раз и навсегда избранного ими пути.

Нам остается только пояснить читателю некоторые «технические» вопросы и выполнить свой приятный долг — долг благодарности тем людям, без которых перевод этой книги мог и не состояться в том виде, в каком мы его задумали. Нам хотелось бы от всей души поблагодарить Поля Жеэна и Жака–Ибера Сотеля (Париж, Институт истории текстов, греческая секция), которые помогли нам прояснить некоторые не совсем понятные места французского текста, а также «ввести» нас в некоторые реалии современной католической традиции. Также выражаем благодарность монахине Елене (Хиловской) — за посильную библиографическую помощь и Роману Александровичу Орехову (Центр египтологических исследований РАН) — за предоставленные фотографии.

В русском переводе книги мы постарались откомментировать некоторые персоналии и названия, которые, возможно, не известны широкому читателю. Большинство же из упомянутых отцом Люсьеном имен — например Анатоль Франс, Антуан де Сент–Экзюпери, Андрей Тарковский — в дополнительных комментариях не нуждаются. Иероним и Августин в соответствии с распространенной в России культурной нормой, идущей от православной традиции, стали на страницах нашего перевода блаженными, хотя для отца Люсьена они конечно же были святыми. Мы сверили цитаты из источников на латыни и греческом в тех случаях, когда нам были доступны оригиналы. В тех случаях, где мы имели только русские переводы и французский текст, которые разнились между собой, мы отдавали предпочтение французскому тексту, поскольку, как показала наша работа с оригиналами, в ряде мест русские переводы (по большей части дореволюционные) далеко уходят от текста источника. При ссылках на разные редакции апофтегм отец Люсьен пользуется своей нумерацией (отличной от общераспространенной), которая напрямую связана с его переводами различных сборников этого памятника. В большинстве случаев нам удалось найти эти апофтегмы и дать ссылку на их русские переводы.

Антон Войтенко