Трудный отдых

Трудный отдых

Другой старец говорил, что «монах, который всегда обвиняет себя, находит отдохновение в благодати Божией»[769]. Слово «отдых» часто встречается в апофтегмах, но оно имеет много различных смыслов. Есть, например, отдых для тела, разнеженность, физический комфорт, что Отцы пустыни всегда презирали[770]. Но есть и духовный отдых, душевный мир, который в то же время не исключает и духовную брань. Вслед за Антонием Великим авва Пимен утверждал, что искушения есть вещь совершенно необходимая для спасения души, и искушений следует ожидать до самого последнего своего вздоха[771]. Мы знаем нескольких монахов, пожелавших и получивших упокоение от духовной брани, но затем попросивших ее возобновления[772]. Среди них был и Иоанн Колов, который осознал, что никто не свободен от искушений, и обозначил монаха словом «труженик». И авве было достаточно, чтобы Господь дал ему сокрушение и смирение[773]. Иногда Бог, видя нашу слабость, отводит от нас искушения но тогда нам должно сильно смиряться и оставаться начеку[774]. Видимый покой может быть всего лишь временной передышкой. Однажды окончательно освободившись от некоторых искушений, например от чревоугодия или сластолюбия, монах может быть атакован с другой стороны, более тонкими соблазнами, в частности духом гордыни. Одному брату, которого оставил демон сладострастия, тут же пришел помысел: «Как хорошо ты сокрушаешься»[775].

Это — одно из самых тяжелых искушений, о которых Отцы говорят очень редко. Именно их они называют богохульными искушениями, поскольку это моменты, когда возникают очень сильные сомнения против веры и надежды. Один брат, после длительных колебаний и самооправданий, наконец?то признался авве Пимену в ужасном помысле, который имеет: «Отче, я нахожусь в опасности пропасть от духа хулы, ибо он очень стремится убедить меня в том, что Бога нет, а даже язычники так не делают и не мыслят»[776]. О подобных искушениях мы лучше знаем благодаря Евагрию, который, согласно сообщению Палладия, и сам имел подобный опыт[777]. Вот что он говорит в своем трактате «Антиритор» относительно духа гордыни:

«Из глубин души рождаются тогда помыслы богохульные: Бога нет, ведь Он не заботится обо мне. Благодать Его — ничто в той победе, что я одержал над сонмищем демонов. Ангелы?! Зачем они нужны? Отцы?! Они что же, сделали больше, чем я? Познание Христа!? Чепуха! Как узнаешь, что Бог во мне? Грех!? А судьи кто? Настоящий судья здесь невозможен, судилище неправедно. Говорят о доброте Божией, а меня разбирает смех. А бывает еще хуже. Мне приходило желание произнести против Бога невообразимую хулу, непристойные слова, которые я не могу написать из страха, что содрогнутся небо и земля. Ибо это — бешеный демон, он не остановится перед самой страшной хулой на Бога и его святых ангелов. Кто был искушаем им, тот поймет, о чем я говорю»[778].

Отец Ириней Осер, который подобным образом резюмировал мысли Евагрия, отметил, что их достаточно для того, чтобы мы поняли, что Отцам был известен тот духовный опыт, который позднейшие мистики, например Хуан де ла Крус[779], подробно описывали и анализировали.

Но было бы ошибкой представлять себе, что египетские отшельники не переставая наслаждались радостью тайного Богообщения, как было бы неверно думать, что они постоянно пребывали в сомнениях, упадке духа или в отчаянии. После 70 лет, проведенных в пустыне, авва Феодор Фермийский признался, что он ни одного дня не был в покое[780]. Но другой старец сказал: «Даже если святые здесь уставали, они тотчас получали время для отдыха»[781]. В пустыне, наверное, как нигде в другом месте, друзья Божии познают великую скорбь и великую радость. Мы еще увидим, что чудеса, которые сотворил в них Господь, свидетельствуют о «знаках» Его покровительства в отношении тех, кто оставил все ради любви к Нему.