Что говорят против Собора?
Что говорят против Собора?
25 марта в Русском Монархическом Собрании в Москве епархиальный миссионер и видный деятель так называемого «правого» лагеря г-н И.Г. Айвазов прочел доклад, предостерегающий против Церковного Собора. Мы (Московские Ведомости, № 70) дали об этом докладе лишь самые краткие сведения из опасения какой-либо невольной неточности в передаче мнения г-на Айвазова. Но Русская Земля (№ 68), орган «свой» докладчику, подробно излагает его сообщение. Полагаем, что в этом изложении не может быть уж никаких неточностей.
Итак, на каких же основаниях г-н Айвазов считает нежелательным созыв Собора? Он группирует все обычные доводы противников его. Что положение Русской Церкви самое печальное и расшатанное — этого, конечно, докладчик не отрицает. Но у него «невольно возникает сомнение, что, быть может, средство (то есть Собор) не так уже неоспоримо? Быть может, вместо благих результатов оно даст результаты гибельные?»
Нет, конечно, пределов человеческому скептицизму. Но если Собор есть «оспоримое» средство блага Церкви, то полагаем, что у г-на Айвазова нет других более неоспоримых средств. Он сам находится в рядах защитников Церкви, и никто не откажет ему в энергии и настойчивости. Но похвалится ли он большими успехами своей деятельности? Да и откуда им явиться? Он, например, по-старинному надеется на меры гражданской власти, негодует на разрешение сектантских собраний, жалуется на полицию и т. п. Но как же он может упускать из виду, что теперь уж полиция не к услугам миссионеров, как бывало в старину. Стало быть, и обращение к мерам власти уже не может быть считаемо «неоспоримым средством». Теперь и закон не тот, что прежде. Таким образом, хороши или плохи прежние средства действия, их, во всяком случае, уже не существует.
Что касается Соборов, то христианская Церковь всегда считала их не только «неоспоримым», но наиболее законным и священным средством содействия благу Церкви в трудные минуты ее жизни. Почему же в современной России это средство должно почитаться столь оспоримым и даже заключающим в себе возможность отравления Церкви «ядом», как выражается г-н Айвазов? Докладчик отвечает на это указанием на всеобщую развращенность и еретичность.
«Что такое Поместный Собор, — спрашивает он, — и есть ли в понятии этом гарантии целебности его? Собор Поместный, — отвечает он, — есть собрание архипастырей Церкви, при содействии клира и мирян обсуждающее церковные вопросы и так или иначе их разрешающее…» Казалось бы, «гарантии» довольно солидные. Но г-н Айвазов заключает наоборот: «Таким образом, — говорит он, — центр тяжести переносится на состав лиц, который участвует в Соборе, а также на тех, кто подготовляет общее мнение». Но ведь состав только что определен самим докладчиком: тут архипастыри Церкви, содействуемые клириками и мирянами. Кажется, все это законные члены Церкви? Но г-на Айвазова это не успокаивает.
«Можем ли быть уверенными, — спрашивает он, — что на Соборе явятся такие лица, которые гарантируют, что решение Собора будет действительно соизволением Св. Духа?»
Большое дерзновение святости нужно иметь для постановки таких вопросов. Но где же гарантии, что, например, в г-не Айвазове действует благодать Святого Духа, и что именно он способен был бы выбрать лиц, при которых с Собором может пребывать изволение Святого Духа? Не более ли гарантий дает предположение, что остальная Русская Церковь с архипастырями, клириками и мирянами не всецело лишилась благодати?
В эпохи несомненного действия Св. Духа христиане не так мыслили о Соборах. Во времена Ария, когда множество архипастырей, клириков и мирян были еретиками, и власть императорская также была глубоко проникнута арианскими влияниями, святые отцы не позволяли себе отрицать действенности благодати Божией на Соборе. Правда, г-н Айвазов находит членов Русской Церкви до крайности испорченными. Но насколько могут быть погрешительны такие субъективные оценки, показывает тот самый пример, который он считает столь убедительным.
«Посмотрим, — говорит он, — чем жили пастыри и пасомые за последние пять лет, и из этого, быть может, поймем, что они нам принесут на Собор и что скажут. Обратим взор к маленькому собранию, которое уже имело место. Это Предсоборное Присутствие. Туда был приглашен цвет будущего Собора. Что же мы слышали на этом Предсоборном Присутствии со стороны лучших людей Церкви?.. Тут раздавались речи против признания Православной Церкви первенствующей и господствующей, тут высказывали мысли в духе отделения Церкви от государства, проводились мысли реформаторские, договаривались до передачи церковной недвижимости и капиталов государству, каноны церковные называли кандалами…»
Полагаем, что в действительности Предсоборное Присутствие было далеко не сходно с этой картиной.
Никакое собрание — ни святые Вселенские Соборы, ни Предсоборное Присутствие — не может быть оцениваемо только на основании одиночных или групповых отдельных мнений, имевших на нем место. Каждое собрание имеет свои общие решения и постановления, на основании которых только и можно судить о нем коллективно. Г-н же Айвазов выхватывает отдельные мнения и приписывает Предсоборному Присутствию даже прямо противоположное тому, что оно делало. Так, о церковном имуществе Предсоборное Присутствие единогласно высказалось за недопустимость его отдачи государству. Единственный член Присутствия, высказавший противоположное мнение, был митрополит Санкт-Петербургский Антоний. Как же г-н Айвазов позволяет себе возводить на Присутствие обвинение, столь противоречащее истине? Кто из знакомых с делами Присутствия не знает этого памятного эпизода и знаменитой речи тогдашнего обер-прокурора, князя Ширинского-Шихматова? Кто не знает, что несмотря на все требования членов Присутствия председатель его (тот же высокопреосвященнейший митрополит Антоний) придал этому единогласному решению значение частного обмена мнений? Но если г-н Айвазов не знает дел Присутствия, то не следует позволять себе, по крайней мере, говорить о них, да еще так смело.
Вообще Предсоборное Присутствие — и может быть именно потому, что в общем не пошло в постромках ни одной из «фракций» — изумительно оклеветано в общественном мнении. Это тем более непозволительно, что его протоколы печатались в десятках тысяч экземпляров Церковных Ведомостей и, сверх того, выпущены отдельным изданием. Так, например, на Присутствие взваливают обычно ответственность за правила о выборах мирян на Собор. А между тем каждый грамотный человек может самолично убедиться из протоколов, что правила эти выработаны лишь одним отделом, а на общем собрании были забаллотированы и заменены другими, которые высоко обеспечивают власть епископа при выборах клириков и мирян. Кто же виноват в том, что уже после роспуска Присутствия синодальные власти поднесли на утверждение Государя Императора не правила Присутствия, а именно забракованные им правила меньшинства?
На основании этого примера на кого же г-н Айвазов может полагать больше надежд: на собрание членов Церкви или на нынешнее управление Церковью? Кто более оказался на страже Церкви против возможности захвата Собора какими-либо «опасными» влияниями?
А между тем Присутствие хотя и заслуживает за свои работы не порицания и оклеветания, а благодарности, хотя оно и обнаружило, как много в нашей Церкви здоровых сил, однако было составлено все же с пробелами. Собор должен быть составлен лучше. На Присутствие не вызвали, например, представителей приходов и монастырей, и лишь оно само, в правилах своих, обеспечило будущему Собору участие и этих важных составных частей Православной Церкви.
Таким образом, приведенный г-ном Айвазовым пример нашей развращенности выбран совсем неудачно и может говорить только против «собороборцев». Далее докладчик перечисляет еще много неблагонадежных элементов Церкви, обновленцев, отцов аггеевых и т. п. Но, во-первых, когда же в Церкви не бывало элементов аналогичных? Во-вторых, почему г-н Айвазов погружен мыслью в одних только неблагонамеренных, а забывает хоть свое собственное существование? Уж себя-то он, конечно, считает благонадежным. Да и кроме него найдутся. Вероятно, докладчик ничего не возразит, например, против отца протоиерея И. И. Восторгова. Наконец, скажем в-третьих, где же находятся теперь, в период бессоборности и безурядности, все эти страшилища обновленчества и прочих опасностей? Ведь они вовсе не родятся на свете с Собором, а находятся между нами и теперь. Они живут с нами, и учат, и действуют, и проходят в комиссии, и забегают со всех крылец к начальствам, они интригуют, попадают в Думу, и вообще действуют всеми теми средствами, какими только и можно действовать православным и неправославным в нашу бессоборную и безурядную эпоху. Почему же только Собор кажется г-ну Айвазову опасным, почему он боится, что на Соборе поднесут «каплю яда»? Ну, а нынешние «средства» — хороши? Разве они не вливают в церковную и духовную жизнь нашу не каплю, а целые бочки всевозможных ядов?
Последний ресурс собороборной аргументации составляет ссылка на то, что Собор, дескать, — дело святое, а нынешние порядки — дело человеческое. Так и говорит г-н Айвазов. Собором «нельзя шутить», нужно опасаться загрязнить святыню. Полагаем, что разграничение Церкви и Собора совсем не есть христианское рассуждение.
Церковь не на одном Соборе, а и без Собора должна быть свята. Грязнить и отравлять ее на Соборе и вне Собора одинаково недопустимо. Между святостью Собора и святостью Церкви нельзя делать различий. Позволять существование порядков и беспорядков, при которых грязь и яд вливаются в Церковь, терпеть продолжение и поддержание этого осквернения святыни и делать все это под предлогом охранения святости Собора — это есть нечто непостижимое с точки зрения христианского понятия о Церкви.
Что касается Собора, то один Господь Бог, конечно, знает будущее. Но одно можно считать несомненным: как бы высоко ни поставили мы благочестие и правоверие, например г-на Айвазова или других одобряемых им лиц, во всяком случае, собрание церковных архипастырей, действующих в предстоянии и с помощью клириков и мирян, нельзя не предположить более благонадежной охраной святости Православия судеб Русской Церкви.