Вопрос о Верховной власти
Вопрос о Верховной власти
С приближением периода законодательной работы невольно приходится снова вспомнить положение вопроса о Верховной власти Русского государства.
Собственно говоря, самый «вопрос» кажется странным. Раз государство существует, значит, существует и Верховная власть. Можно, кажется, спорить о каких угодно властях, но только не о Верховной. И, однако, о ней спорят партии. С практической стороны — это самое опасное явление. Пока партии считают нерешенным вопрос о Верховной власти, нечего и думать о правильной законодательной работе. Борьба за Верховную власть есть явление чисто революционное. Пока оно не исчезло, невозможно никакое творчество в области законодательства и в устроении социального строя с его жизненными задачами — просвещения, экономики и т. д.
Вот этот капитальный, основной вопрос о Верховной власти у нас, очевидно, не считается решенным для государства, ибо постоянно возбуждается не только фактами партийной жизни, но даже проявляется в действиях правительственных лиц.
С этим нужно решительно покончить. Нельзя так долго затягивать революционное состояние, осуждая на неопределенность, недоделанность, вялость всю работу государства, от которой зависит и жизненная работа общества.
Читатели помнят недавнюю скандальную сцену в Соляном городке[107], где г-н Милюков объявил Самодержавие уничтоженным, ссылаясь при этом на авторитет Министерства иностранных дел[108]. Понятно, что г-н Милюков — не одиночка.
В Петербурге только что выбран в члены Государственной Думы г-н Кутлер, от которого мы можем услыхать в Государственной Думе такие же речи… Нельзя поручиться и за господ октябристов.
В Москве, на предвыборном собрании г-н фон Анреп только что объяснял, что лишь пока не следует ничего прибавлять к Манифесту 17 октября… а стало быть? При благоприятном случае можно и прибавить? Да кто же в этом и сомневается? Вообще, Дума еще не собралась, а со всех сторон видны нарастающие точки этой зловреднейшей борьбы за Верховную власть, и трудно сомневаться, что новая сессия законодательных учреждений будет снова на каждом шагу омрачаема революционными попытками захвата Верховной власти путем расширения власти Думы. А пока это будет продолжаться — никакой правильной работы ни в Думе, ни в России не может быть
Пора бы наконец понять, что вопрос о Верховной власти вовсе не какой-нибудь теоретический и бумажный, а самый важный для практической работы. Оттого у нас так жалка и бесплодна законодательная работа, что она беспрерывно возмущается вторжением споров о Самодержавии и Верховной власти.
Как же покончить с этим «вопросом»? Уж само собой разумеется, нельзя просить господ Милюкова, Кутлера, Ан-репа и пр. и пр., чтобы они перестали добиваться создания у нас парламентарного строя: они люди вольные, допущены до законодательной деятельности законным путем, имеют свои взгляды. Но совершенно иначе приходится рассуждать о правительстве, а на беду мы видим, что именно в министерствах способны проявляться те же вредные для государства стремления или непонимание долга правительства — тщательнейше охранять существующую Верховную власть от посягательств на какую бы то ни было перемену ее. Чтобы не касаться прошлого, вспомним инцидент г-на Милюкова в Соляном городке, рисующий роль одного из министров в поддержании партийной борьбы за Верховную власть. Ярко и громко, с полным убеждением в истине своих слов г-н Милюков заявил собранию:
«Что мы были в Лондоне не в качестве туристов, а в качестве депутатов — это большой плюс. Впервые в эту поездку официальными представителями России была признана конституция. Это официальное признание конституции что, собственно, означает? Это значит, что я в данный момент, с этой трибуны, имею право заявить, что в России нет более Самодержавия, что власть Русского Царя ограничена» (Речь, № 245). Слова его были покрыты шумными рукоплесканиями, и хотя полицейский пристав прекратил скандал, закрыв собрание, но это было прекращением скандала только в зале Соляного городка, а не в России. Ибо в печати, в той же самой Речи, немедленно было высказано, что если русские дипломаты Лондона и Парижа осведомлены о несуществовании Самодержавия, то, конечно, скоро и полиция узнает об этом перевороте…
Итак, выходит, что у нас нет уже Самодержавия? И это утверждается на основании авторитета Министерства иностранных дел. Что же делает Министерство иностранных дел? Опровергло ли оно свидетельство г-на Милюкова? Заявило ли, что кадетский лидер ошибочно понимает действия г-на Извольского и его дипломатических агентов? Ничего подобного г-н Извольский не заявил. Как же тут разобраться народу? Каждый думает, что министр иностранных дел, непосредственно подчиненный Государю Императору, изъятый даже от косвенного подчинения Государственной Думе, существующего для других министров, должен быть осведомлен о том, есть у нас Самодержавие или нет. Значит, Милюков прав?
В Основных законах издания 1906 года, в статье 4 первого раздела, мы читаем: «Императору Всероссийскому принадлежит Верховная власть», а г-н Милюков, ссылаясь на авторитет Министерства иностранных дел, заявляет: «в России нет больше Самодержавия». Чему верить? С чем сообразоваться?
Если верить г-ну Милюкову, то нельзя не сказать, что наше Министерство иностранных дел, по-видимому, гораздо больше заботится о водворении «конституции», как говорит г-н Милюков, чем о достижении русских интересов за пределами России. На всех пунктах наши интересы за границей страдают. В Маньчжурии китайцы уже прямо секут русских, в Персии мы потеряли все, что могли потерять, в среде славянства скомпрометированы по уши, но зато наша дипломатия нравственно поддерживает все перевороты, ниспровергающие «абсолютизм», старается подружиться с младотурками, давая им поддержку, которой они в недрах самого турецкого населения не имеют; в Персии благодаря поведению нашей дипломатии выдворяется шах, преданный России, и создается правительство с участием наших революционеров, но зато «конституционное». В самой России поведение Министерства иностранных дел создает очевидные помехи для того умиротворения и прекращения партий в Государственной Думе, о котором с таким напряжением всех сил старается Совет Министров.
Не знаем, насколько сознает это Министерство иностранных дел, но мы видим, что его поведение во время вояжа наших парламентариев в Англию, его «признание конституции», окружение господ депутатов почестями, совершенно не оправдываемыми действительным значением вояжеров, — все это теперь набрасывает кучу палок в колеса думского умиротворения. Извольте теперь прекращать раздоры партий в Думе, когда «кадеты» могут прямо ссылаться на авторитет министра иностранных дел в подтверждение своих притязаний на уничтожение Самодержавия! Сколько скандальных сцен, сбивающих Думу с пути работы и толкающих ее в борьбу за Верховную власть, подготовил г-н Извольский своим «официальным признанием конституции». Его ли дело, однако, вмешиваться во внутреннюю политику России и брать не себя роль какого-то насадителя конституции вместо того, чтобы охранять заграничные интересы России и не допускать хоть вмешательства иностранных держав в наши внутренние дела? А ведь поведение Англии в этом последнем отношении начинает переходить все границы и напоминает те вмешательства, которые делались державами во внутренние дела погибающей Польши XVIII века…
Весьма вероятно, что Министерство иностранных дел не сознает того зла, которое совершает. Но России, Русскому государству, Государственной Думе и правительству от этого нисколько не легче.
И вот мы говорим, что если нельзя требовать от г-на Милюкова, чтобы он не стремился, в пределах закона, к уничтожению Самодержавия, то уж, во всяком случае, недопустимо какое бы то ни было — сознательное или бессознательное — содействие этому со стороны министров Его Величества. Они должны бы знать, что служат Самодержавной Верховной власти Государя Императора, а не какой бы то ни было другой любезной им «конституции».
Наше умиротворение и должно начаться с того, чтобы правительство твердо знало, какое у нас государство, какая власть, какие права этой власти, и показывало это гражданам. Без этого правительство и само не может действовать, без этого оно не может давать и того тона политической жизни страны, какой безусловно необходим для умиротворения и перехода из революций в период правильного развития.
Вопрос о Верховной власти должен перестать быть «вопросом», и никаких сомнений относительно характера ее не должно существовать, если мы желаем, чтобы Русское государство не кончило в наши дни полным распадом. В настоящее время, накануне возобновления законодательных работ, мы должны особенно желать, чтобы правительство не только не допускало среди своих членов таких «выступлений», как было со стороны министра иностранных дел, но приступило к работе по выяснению точного смысла Основных законов 1906 года, на что одно лишь правительство Государя Императора имеет практическую возможность ввиду того, что инициатива изменений Основных законов принадлежит исключительно Государю Императору.