Вход Господа в Иерусалим

За неделю до Пасхи Иисус Христос совершил торжественный вход в Иерусалим. В память этого установлен у нас праздник Входа Господня. Название его Царский выражает царскую власть Иисуса Христа, Который есть Бог и Царь всего мира, и вшествие Его в Иерусалим было по подобию шествия царского. Вербным называется праздник входа потому, что вербы, т. е. ветви этого дерева, употребляются при торжестве сего праздника.

Вход Спасителя в Иерусалим совершился следующим образом. Когда Он приближался с учениками к Елеонской горе, то послал двух учеников в ближайшее селение, приказав им отвязать там привязанную ослицу с осленком и привести к нему, а если кто спросит: для чего отвязываете? – велел сказать: Господь требует. Апостолы пошли и действительно нашли, как говорил Учитель: ослица была привязана и подле нее – молодой осленок. Когда они отвязали этих животных, хозяин спросил: “Для чего отвязываете?” Апостолы сказали, что Учитель требует, и хозяин не противоречил…

Какая сила в слове Учителя! Не доказывает ли это царской власти Спасителя?..

Потом совершается самый вход в Иерусалим: на молодого осла постлали одежду, и сел на него Иисус Христос, и отправились в Иерусалим. Путь лежал через Елеонскую гору. Поднялись на гору, и город Иерусалим был в виду. Апостолы, пораженные величием своего Учителя, от радости называли Его Царем Израилевым, Благословенным.

А потом, когда приблизились к самому городу, бесчисленное множество народа вышло навстречу; и одни от радости и восторга снимали с себя одежду и постилали на дороге, по которой ехал Господь, а другие резали ветви и тоже бросали на дорогу. Народ со всех сторон бежал в смятении и кричал: «Осанна (Спасение) Сыну Давидову! Благословен грядый во имя Господне, Царь Израилев! Мир на Небеси и слава в Вышних!»

Зеленеющие ветви со светильниками, которые мы держим при утреннем богослужении в день Входа Господня в Иерусалим, по изъяснению Церкви, служат знамениями победы над смертию и воскресения Иисуса Христа, а также, вместе с Ним, верующих в Него. Верба означает и крест, которым Господь попрал смерть и даровал верующим жизнь. Светильники при знамениях победы и воскресения изображают величие торжества и немерцаемый свет блаженного воскресения для вечной жизни.

А как же отмечала это событие русская православная церковь? И здесь нам помогут литературные источники. Английский паломник Гаклюйт первым описывает шествие митрополита, ехавшего на коне (в конце XVI века):

«В неделю ваий[2] собирался народ перед обеднею в Кремль. Из храма Успения выносили тогда большое дерево, обвешанное разными плодами… укрепляли его на двух санях и везли тихо. Под деревом стояли пять отроков в белой одежде и пели молитвы. За санями шли юноши с зажженными восковыми свечами и большим фонарем; за ними несли две восковые хоругви, шесть кадильниц и шесть икон; за иконами следовали священники в великолепных ризах, осыпанных жемчугом, а за ними бояре и сановники; наконец, Государь и Митрополит: последний ехал верхом, сидя боком на коне, на котором были приделаны ослиные уши из полотна: конь был покрыт белым полотном. Митрополит держал в левой руке на коленях св. Евангелие, окованное золотом, а правою благословлял народ. Коня вел боярин; царь Иоанн Грозный придерживал одною рукой повод узды; а другой нес вербу. Путь Святителю устилали сукнами. Пред Государем несли пальмы, какие приносимы были из Палестины странниками и какие доселе хранятся в московском Успенском соборе под именем царских финиковых ветвей».

В книге «Русские простонародные праздники и суеверные обряды» профессор И. М. Снегирев пишет о «вербном гулянии», которое предшествует самому празднику:

«Первое весеннее гуляние в Москве с давних времен бывает в Лазорево воскресение, предшествующее праздникам Входа в Иерусалим Спасителя и Светлого Воскресения. От других народных гуляний оно отличается скромною веселостию и трезвостию, обходится без шатров и балаганов, без игр и потех, обыкновенно сопровождающих народные праздники. Это, собственно, детский праздник, напоминающий торжество еврейских детей, которые подстилали вайи, т. е. финиковые и пальмовые ветви, Иисусу Христу во время шествия его на осляти в Иерусалим.

Вербное гуляние в Москве напоминает нам патриархальную простоту и благочестие русской старины. Сами монархи вместе с народом некогда ходили ломать вербу на берега Неглинной, покрытой ивами и вербами, дабы мысленно подстилать русские вайи под стопы Спасителя. До самого царствования Петра I в навечерие праздника Входа в Иерусалим совершался крестный ход с древесными ветвями, а патриарх, в подражание Иисусу Христу, шествовал во всем облачении на коне верхом (наряженном в виде осла), от Лобного места до Успенского собора и обратно. Святителя сопровождали духовные особы, царь и бояре, пешие, с вербами. Выносилось большое дерево, обвешанное овощами. В память этого у Вознесенского монастыря и у Лобного места в Москве продаются вербы из ветвей самого дерева, которое к этой поре обыкновенно распускает свои сережки, а также из искусственных цветов и плодов с листьями и херувимами. Тогда Красная площадь превращается в движущийся вертоград, куда ныне привозят и приводят детей утром за вербою; с сумерек начинается катание в разных экипажах вокруг Кремля, среди гуляющего народа.

Российский патриарх Иоаким на созванном им Соборе 1678 года, подвергнув рассмотрению обряд шествия на осляти и не нашедши ни церковного положения на оный, ни известия о начале его в России, признал его нововведением, вошедшим в Смутные времена нашего Отечества. Предоставив патриарху этот обряд, как уже укоренившийся в столице, он запретил подражать оному всем архиереям по провинциальным городам, где это обыкновение только еще распространялось; а император Петр I вместе с уничтожением самого патриаршества и совсем прекратил совершение этого обряда в России, исторически и канонически неопределенного.

Подобный обряд издревле существовал на Востоке и Западе.

В римско-католических странах, кроме освящения ваий, существовало прежде обыкновение в праздник ваий (у немцев названный Голубою Пасхою) возить в процессии колесницу, на которую ставился резной из дерева осел с изображением восседающего на нем Христа.

Отечественная церковь для своих целей скорее могла заимствовать обряд шествия на осляти от греков.

Итак, обыкновение сие было не новое и не частное для одной России: оно проявляло дух того века и сделалось исторически в ней известным. Но как народ стал смотреть более на внешность, нежели на дух сего обряда, то сперва на Западе, потом на Востоке, а наконец, и в нашем Отечестве он уничтожился. Но воспоминание осталось в гулянии народном на Красной площади, куда народ сбирается и по прекращении духовной церемонии – смотреть и покупать изукрашенную вербу».

Но не просто смотрели и покупали вербу. Ей приписывали магическую силу. И видимо, не зря. Все имеет под собой реальную основу. Давайте познакомимся с этим поближе, возможно, кто-то из вас и раскроет древние секреты.

В Вербное воскресенье в церкви освящают вербу. Растение это, особенно сережки, распустившиеся почки, повсеместно считалось целебным, наделенным особой силой. А поскольку в те давние времена домашнее хозяйство было единственным источником для пропитания семьи, то старались этим целебным растенем накормить скотину, для чего в Вербное воскресенье бабушки запекали в хлебцы шишечки вербы и обязательно скармливали их скотине. Придя от заутрени, хозяин бросал веточки вербы в пищу домашней скотине в надежде на то, что это предохранит скот от падежа. Несколько веток втыкали под крышу дома или хлева, чтобы скотина не только сохранилась в целости, но и домой возвращалась исправно, не терялась бы в лесу. Для сохранения здоровья домочадцев пекли «барашки» – печенье в форме вербных почек.

По верованию крестьян, если съесть девять вербных сережек, то это предохранит от лихорадки.

Почки освященной вербы советовали есть бесплодным женщинам.

Ветками принесенной из церкви вербы хлестали друг друга, и в первую очередь детей, приговаривая:

Верба, верба,

Верба хлёст,

Верба хлест

Бьет до слез.

Верба синя

Бьет несильно,

Верба красна

Бьет напрасно,

Верба бела

Бьет за дело,

Верба хлёст —

Бьет до слез!

* * *

«Не я бью – верба бьет! Верба хлест бьет до слез!»

* * *

Верба хлес, бей до слез!

Не я бью, верба бье.

За тыждень великдень:

Будь великый, як верба,

А здоровый, як вода,

А богатый, як земля.

* * *

Не я бью, верба бье,

За тыждень великдень.

Не будь сопливый,

До работы ленивый,

Не будь завистливой,

Али буде здоров, як вода,

Рости, як верба!

Будь шмыткий, як пчела,

Будь богатый, як земля!

От року до року,

Вербою по боку.

Повсюду принято было выгонять в первый раз скотину в поле вербой с Вербного воскресенья. Существовал целый ритуал: хозяйка перед тем, как первый раз выгнать скотину в поле, повязывала вокруг голого тела пояс, а затем расстилала его в воротах, через которые выгоняли скотину, приговаривая: «Коль крепко и плотно пояс вокруг меня держится, толь крепко и плотно пестрюнюшка вокруг двора держится и своей большушки матушки. Век и повеку, отныне и до веку».

А еще сливали в один сосуд воду, взятую из трех ключей, с приговором: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Как бы сия ключевая вода стекала в одно место, так бы сходился и стекался мой скот любимый, крестьянский жить в одно место».

Хозяйка заставляла скотину перешагнуть через положенный в воротах сковородник, приговаривая: «Как сковородник от печки не отходит, так пусть бы и скотина от двора не отходила». В Егорьев день гладили лошадь по голове яйцом с приговором: «Как яичко гладко и кругло, так и лошадушка моя будь кругла и сыта». «Как берег с берегом не сходится, так бы и зверь с моей скотинкой не сходился».

Хозяин брал с собой завернутый в тряпочку хлеб, который затем клал в расщепленное дерево, и обращался к домовому с приговором: «Хозяин, на тебе хлеб и соль! Паси мой скот, чтоб не было беды».

Ветки освященной вербы держали в доме до следующего Вербного воскресенья, и существовало поверье, что в случае летней грозы, а в особенности града, их нужно выбросить на двор в уверенности, что от этого гроза прекратится и град перестанет идти, а освященная верба, брошенная против ветра, прогоняет бурю, брошенная в пламя, останавливает действие огня, а воткнутая в поле – сберегает посевы.

А для того, чтобы растения росли, использовался заговор: «Встану я, раб Божий (имярек), благословясь, пойду, помолясь, из избы в двери, из дверей в вороты, в чистое поле, прямо на восток, и скажу: «Гой еси, солнце жаркое, не пали и не пожигай ты овощь и хлеб мой, а жги и пали куколь и полынь-траву. Будьте слова мои крепки и лепки».