Предание

Предание

Это слово подразумевает не только что?то, что передается, но активный процесс размышлений, посредством которого оцениваются и передаются из поколения в поколение богословские или духовные взгляды. В христианском богословии можно выделить 3 основных подхода к Преданию.

Теория одного источника

В ответ на различные споры, которые происходили в ранней Церкви, особенно на угрозу со стороны гностицизма, стал вырабатываться "традиционный" метод понимания определенных мест Писания. Патристические богословы второго века, такие как Ириней Лионский, стали развивать идею о санкционированном способе толкования определенных мест Священного Писания, который, по словам Иринея, уходил корнями ко временам самих Апостолов. Нельзя было позволить, чтобы Писание толковалось произвольным или случайным образом — его следовало толковать в контексте исторической преемственности христианской Церкви. Параметры этого толкования были исторически зафиксированы и "даны". "Предание" (или "традиция") здесь означает лишь "традиционный способ толкования Писания верующими". Этот взгляд получил название "теории одного источника богословия". Богословие основано на Священном Писании, а "предание" означает всего лишь "традиционный способ толкования Писания".

Данный подход был принят Реформацией основного течения, которая настаивала на том, что традиционное толкование Писания — например, доктрина о Троице или практика крещения младенцев — может быть сохранено, при условии, что будет показано, что оно не противоречит самому Писанию. Исходя из этого, становится очевидным, что неверно предполагать, будто магистерские реформаторы ставили личное суждение выше соборного мнения Церкви, или что они впадали в некую форму индивидуализма. Это, однако, представляется уже несомненным по отношению к представителям радикальной Реформации (см. ниже).

Этого взгляда продолжает придерживаться большинство современных христианских мыслителей. Тем не менее, следует отметить две существенные альтернативные позиции.

Теория двух источников

В XIV?XV вв. возникло понимание предания, несколько отличающееся от указанного выше. "Предание" стало пониматься как отдельный источник откровения, в дополнение к Писанию. Утверждали, что Священное Писание хранит молчание по многим вопросам, однако, чтобы восполнить этот недостаток, Бог предусмотрительно дал нам второй источник откровения — устное Святоотеческое Предание, восходящее к самим Апостолам. Это Предание передавалось в Церкви из поколения в поколение. Подобный взгляд получил название теории двух источников богословия. Богословие основано на двух самостоятельных источниках: Писании и неписаном Предании.

Верование, которое не может быть обосновано Писанием должно, исходя из этой теории двух источников, быть подкреплено ссылками на устное Предание. Эту позицию решительно отстаивал Тридентский собор, в задачи которого входили формулировка и обоснование римско — католической позиции перед лицом Реформации. Собор постановил, что Писание нельзя считать единственным источником откровения; жизненно важным дополнением к нему должно почитаться Предание, которое протестанты безответственно отвергают. "Все спасительные истины и правила поведения… содержатся в написанных книгах и неписаных преданиях, полученных из уст Самого Иисуса или самих Апостолов". Любопытно отметить, что Второй Ватиканский собор (1962–1965), похоже, отошел от этой позиции в пользу описанной выше позиции "традиционного толкования Писания".

Рассмотренные выше взгляды поддерживают ценность Предания. Третий подход, который по сути отвергал Предание, приобрел влияние в радикальном крыле Реформации, часто называемом анабаптизмом, и впоследствии развивался авторами, сочувствовавшими идеям эпохи Просвещения.

Полное отрицание Предания

С точки зрения радикальных богословов XVI в., например Томаса Мюнстера и Каспара Швенкфельда, каждый человек, находясь под водительством Святого Духа, может толковать Священное Писание так, как ему кажется правильным. По мнению радикально настроенного Себастьяна Франка, Библия "является книгой за семью печатями, из которых каждая может быть вскрыта лишь ключом Давида, которое есть вдохновение Святого Духа". Таким образом была проложена дорога индивидуализму, который ставит частное суждение отдельного человека выше соборного суждения Церкви. Так, радикалы отвергали практику крещения младенцев (которую сохранила магистратская Реформация), как небиблейский обряд. (В Новом Завете не существует ясного указания на эту практику). Аналогичным образом, были отвергнуты доктрины о Троице и о божественности Христа как не имеющие достаточных библейских оснований. Радикалы вообще не оставляли места Преданию. Как писал в 1530 г. Себастьян Франк: "Глупые Амвросий, Августин, Иероним и Григорий — из которых никто даже не знал Господа, не говоря уже, прости Господи, о том, чтобы быть посланными Богом, чтобы учить. Напротив, они все были апостолами антихриста".

Этот взгляд получил дальнейшее развитие в эпоху Просвещения, представители которой стремились освободиться от оков традиции. Политическое освобождение от гнета прошлого (ключевая тема Великой Французской революции) означало полный отход от политических, социальных и религиозных идей прошлого. Одной из причин, почему мыслители эпохи Просвещения уделяли такое большое значение человеческому разуму, послужило то, что это избавляло их от необходимости об — ращаться к традиции, все идеи, которые стоили того, чтобы их знать, были доступны только разуму.

Уважение к традициям расценивалось как капитуляция перед авторитетом прошлого, наложение на себя оков устаревших социальных, политических и религиозных структур. "Современная мысль родилась в условиях кризиса авторитетов, сформировалась в процессе отхода от авторитетов и с самого своего начала стремилась к независимости от какого бы то ни было влияния традиций" (Джеффри Стаут). Или, по словам Майкла Поланьи: "Нас предупредили о том, что в нас с детства заложено множество недоказанных верований. Что религиозные догмы, авторитет древних, учение школ, дошкольные максимы сливаются в единую традицию, которую принимают лишь потому, что этих верований прежде придерживались другие, которые хотели, чтобы их приняли и мы".

Мыслители эпохи Просвещения представляли, таким образом, радикальное отрицание традиции. Разум, по их мнению, не нуждается дополнении голосами прошлого.

Богословие и богослужение: Важность литургической традиции

Одним из важнейших элементов христианства выступают фиксированные формы богослужения, обычно известные как "литургия". В недавние годы был вновь открыт тот факт, что христианские богословы молятся и совершают богослужение, и это, в свою очередь, формирует их богословские размышления. Этот факт признавали еще в первые века существования христианской Церкви. Лозунг "lex orandi, lex credendi, который можно приблизительно перевести как "то, как ты молишься определяет то, как ты веришь", выражает тот факт, что богословие и богослужение взаимодействуют друг с другом. То, во что верят христиане, влияет на манеру их молитвы и богослужения; то, как молятся и совершают богослужение христиане, влияет на то, во что они в конечном счете верят.

Два спора в ранней Церкви, вызванные гностицизмом и арианством, особенно хорошо иллюстрируют важность этого вопроса. Исходя из радикального дуализма между "физическим" и "духовным", гностики утверждали, что материя по сути своей зло. Опровергая это положение, Ириней Лионский указал на тот факт, что хлеб, вино и вода используются в христианских таинствах. Как могут быть они злом, если им отводится столь видное место в христианском богослужении?

Арий утверждал, что Иисус Христос является всего лишь первым из творений Божьих. Его оппоненты, например, Афанасий Великий, возражали, что такая христология совершенно не соответствуют христианскому богослужению. Афанасий подчеркивал богословское значение практики молитвы Христу и поклонения Ему. Если Арий прав, то христиане, поклоняясь творению, а не Творцу, впадают в грех идолопоклонства. В то время как Арий считает, что богословие имело право критиковать литургию, Афанасий полагал, что богословы должны принимать во внимание систему богослужения и обрядов.

В недавние времена возобновился интерес к отношениям между литургией и богословием. В своей работе "Доксология", методистский автор Джеффри Вейнрайт привлек внимание к тому, как богословские мотивы с самых ранних лет христианства включались в состав богослужения. Литургия Церкви по своему характеру относится не только к эмоциональной сфере, но также и включает интеллектуальные элементы. В результате этого, отмеченная выше близкая связь между богословием и литургией представляется вполне естественной, поскольку богослужение и богословские размышления органически связаны друг с другом.

В своей работе "О литургическом богословии" (1984) римско — католический богослов Айдан Каванаг утверждает, что богослужение служит первичным источником и стимулом христианского богословия. Каванаг проводит четкое разграничение между "первичным богословием" (богослужением) и "вторичным богословием" (богословскими размышлениями). Это наводит на мысль, что богослужение стоит выше богословия. Но что же происходит, если литургические соображения начинают господствовать? Имеет ли право богословие ограничивать или критиковать богослужение? Вопрос об относительном авторитете "lex orandi" и "lex credendi" требует дальнейших исследований, и в будущем, вполне вероятно, станет предметом оживленной дискуссии.