Глава 24

Глава 24

На следующее утро в восемь часов Ник уже был в церкви. Усталость сказывалась после бессонной ночи: он закончил смазывать «дюсенберг», сменил масло и надел кожаные чехлы прежде, чем возвратиться в дом и уснуть.

Ник слышал, как открылась и закрылась дверь, слышал звук кроссовок на резиновой подошве — кто-то шел по пыльному, загроможденному вещами полу церкви. Его сердце забилось быстрее, и он с надеждой посмотрел на двери комнаты. Но это была не Брук.

- Привет, Пикассо.

Ник постарался не выдать разочарования при виде племянника, входящего в дверь, — его высокая фигура уныло ссутулилась, улыбка, которую Ник привык видеть, подозрительно отсутствовала, да и сам Сонни выглядел так, как будто он спал в прошлую ночь столько же, сколько и Ник.

- Привет, Сонни. Все в порядке?

- Да, — сказал Сонни, проходя в комнату и засовывая руки в карманы своих черных джинсов, — послушай, Ник, я действительно сожалею о вчерашнем вечере. Мама рассказала, как они напали на тебя.

Ник оперся на стол, мрачно взглянув на племянника.

- Они беспокоятся о тебе.

Он тихо рассмеялся.

- Они боятся, что ты станешь таким, как я, или кем-нибудь в этом роде.

- Я могу сделать вещи и похуже, — сказал Сонни.

Он смотрел на пол, и Ник заметил глубокую морщину, начинающую прочерчивать лоб мальчика, делая его намного старше своего возраста.

- Что в этом плохого, Ник? Чего они боятся?

- Это вопрос нравственности, — попытался объяснить Ник, — они действительно не могут уважать того, кто не гнет спину весь день, чтобы заработать на жизнь.

- Но ты работаешь больше, чем кто-либо, кого я знаю, — сказал Сонни, — я никогда не видел тебя дома, не занятым каким-нибудь проектом. И здесь у этих окон ты день и ночь. Чего они хотят? Крови?

Ник ухмыльнулся.

- Возможно, немного.

Сонни подошел к столу, взял нож, покрутил его в руках.

- Но, я не хочу, чтобы они говорили мне, что я должен делать в жизни, — сказал он, — мне интересно: смогу ли я справиться.

Ник потер лоб. Он совсем не хотел, чтобы его поддержка Сонни оказалась прямым вызовом семье.

- Да, жаль, что ты не знал дедушку. Именно он помог мне справиться со всем.

Он скрестил руки и покачал головой.

- Забавно, а ведь у твоей мамы это отношение к работе от него. Он был самым трудолюбивым человеком, которого я когда-либо видел. Но знаешь, что он сказал мне, когда семья была против моего увлечения живописью?

- Что? — спросил Сонни.

- Он сказал: «Ники, Господь не дал бы талант, если бы не ожидал, что ты его используешь». Затем он принялся за башмак, над которым работал, и добавил: «Если бы у меня был такой талант, как у тебя, я бы не красил кожу в мастерской, это точно».

- О, мне так его недостает, — сказал Ник. Он глубоко вздохнул и оттолкнулся от стола, — знаешь, если ты продолжишь стоять на своем, то будет еще больше столкновений. Поверь мне, семья может так никогда и не понять. И это больно, Сонни. Иногда даже я сам задаюсь вопросом — а стоит ли это всего.

- Именно так, — сказал Сонни, отложив нож и сжав руку в кулак, — это не просто что-то, от чего я могу отвернуться. Это сильнее меня.

Ник пожал плечами.

- Что я могу сказать? — спросил он, — я тоже чувствовал это. И до сих пор чувствую. Но я не уверен, что должен позволять тебе помогать мне тут, зная, что и как переживают родители. Может быть, я должен быть на их стороне.

- Но они не понимают! Никто, кроме тебя. Мне девятнадцать. Когда же я буду решать, что делать с моей жизнью? А что, если бы я решил заняться служением? А что, если бы моим это не понравилось, но я знал, что Бог призвал меня? Ты поддержал бы это?

- Возможно. Да, я думаю, что да.

- А что, если Бог призвал меня быть художником? Что, если Он дал мне талант. Он хочет, чтобы я его использовал точно так, как если бы Он призвал меня быть служителем? Разве второе призвание менее важно, чем первое?

Ник отвернулся к столу и увидел всю работу, которую необходимо еще было сделать. Ему нужны были талант Сонни и его настойчивость, а Сонни смог бы научиться точности в рисунке, работая с ним и Брук.

«Ты хочешь, чтобы мы опять через все это прошли?» — снова прозвучали слова сестры в его мыслях, и он взвесил боль, пережитую ими, с мольбой, которую он видел в глазах своего племянника.

- Ты уверен, что готов к этому? — спросил Ник.

- Я никогда еще не был настолько уверен, — сказал Сонни, — ты не пожалеешь, Ник.

Ник сухо засмеялся и признал, что если он перестанет колебаться, поощрять ли занятия Сонни, то, наверняка, они будут чувствовать себя очень близкими.

- Хорошо, Сонни, — вздохнул Ник, — ты можешь здесь работать. Но ты должен уладить все со своей родней. Я полагаюсь на тебя, идет?

По церкви пронеслось эхо от захлопнувшейся двери, и Ник понял, что пришла Брук. Его сердце снова забилось быстрее.

- Да, конечно, — ответил Сонни, — я сделаю все, что в моих силах.

Но Ник уже не слышал, он смотрел на дверь, ожидая появления Брук.