Глава 45

Глава 45

Абби Хемфилл стояла в викторианском платье у окна своей гостиной, рассматривая, сквозь жалюзи дома проходивших мимо людей вверх и вниз по улице. Они уже слышали? Они знают, что ее сын домогался несовершеннолетней?

Она отвернулась от окна, ее руки дрожали, и она пошла к дивану, чтобы взбить подушки. Вещи не могут быть идеально чистыми или в идеальном порядке. Если бы они пришли сюда — полиция, фотографы, то, по крайней мере, увидели бы, что ее дом безупречен, что ее собственная жизнь была безукоризненной, что она пыталась содержать вещи в чистоте и порядке.

Мысли кружились в ее голове, она села и уставилась на портрет сына, висящий на стене, среди других портретов ее дочери, сделанных до того, как она разрушила ее жизнь. Тем утром, когда его имя не появилось в газете, он подумал, что все миновало. Казалось, самого Билла не беспокоило то, что Брук Мартин и ее сестра могли подать на него в суд, и эта новость оказалась бы на первой странице газеты. Разве сама Абби не причиняла боль этой девушке и ее семье точно таким же образом, к тому же не один раз? Не было ли это для них прекрасной возможностью для расплаты?

Абби встала и побрела в столовую, подолом своего платья вытерла грязное пятно на столе, но темное пятно осталось. Может быть, пришло время его заново отполировать.

Появятся ли новости в завтрашней газете? Она почувствовала нарастающий страх. Будет ли это день, когда полиция наденет наручники на ее сына и засадит за решетку на глазах у всего Хайдена? Будет ли это днем, когда разрушиться ее жизнь?

Она направилась в кабинет, к маленькому ящичку, где держала свои личные вещи, и еще раз просмотрела лежавшие там статьи, которыми она так гордилась. Прощальная речь ее сына. Издательская награда ее мужа. Газетная статья, осуждающая Ника Марселло и Брук Мартин.

Она развернула пожелтевшую статью и перечитала заголовок, который появился семь лет назад: «Учитель уволен из-за романа с ученицей».

«Хорошая статья, — подумала Абби, — не оставляет места для сомнений». — Но сейчас она знала, как знала и тогда, что это не было настоящей правдой. И она ничего не сделала, чтобы исправить статью.

Она снова стояла у окна гостиной. Будут ли газеты травить ее сына, как загнанного зверя? Добавят ли они что-то в его историю для большей драматичности, утверждая, что сын Абби виновен в изнасиловании?

Ее шея блестела от выступившего пота, и она расстегнула верхнюю пуговицу своего платья, пытаясь сделать глубокий вдох. Наверное, также чувствовала себя и Брук Марин в ночь накануне появления статьи. Чувствуешь, будто попал в стальной ящик без воздуха и без выхода. Это было скверное чувство, хуже, чем пытки.

Абби смутно размышляла, сможет ли она прекратить все это, заставив своего сына извиниться перед Рокси... она уже и сама могла извиниться перед Брук. Возможно, она даже сможет пересмотреть церковный бюджет. Может, ей удастся снова вынести этот вопрос на голосование.

Сейчас, чувствуя себя немного лучше, она стояла перед выбором. Абби подошла к телефону и набрала домашний номер сына. Трубку взяла его жена; ее добрый, мягкий голос не знал о беде в семье, о том унижении, которое ей предстояло испытать. Однако Билл не хотел предупреждать ее... ради ребенка, — говорил он. Вместо этого «ради ребенка», он собирался безвольно ждать и позволить жене узнать правду из газет. Мысль об этом привела Абби в ярость. Билл все еще не видел, что это была расплата за его грехи, последствия его ошибок, за которые он должен будет заплатить. Он все еще не верил, что девчонки Мартин разоблачат его.

- Кэрол, могу я поговорить с Биллом, пожалуйста, — попросила Абби.

- Его здесь нет, — сказала невестка, — он должен был возвратиться в офис что-то уладить.

- В офис? — повторила Абби.

Она сразу поняла, что Билл солгал, так как городские служащие редко должны были работать по вечерам. Куда он мог пойти? Что с ним происходит сейчас?

- Да, я скажу, чтобы он перезвонил, когда вернется. Все хорошо?

- Да, отлично, — ответила Абби, — пусть он обязательно мне перезвонит.

На ее лице появились слезы, когда она возвратилась к окну и снова начала всматриваться сквозь жалюзи в ночь. Теряем время! Неужели уже слишком поздно что-то изменить, и все бесполезно? Все эти годы правильных, подобающих поступков. Все, ради чего сердце и душа шли на жертвы, чтобы сделать вещи чище, содержать их в порядке. Все это одиночество и пустые воспоминания во имя собственности.

А теперь все свелось к бездумному поступку сына, который одним махом мог стереть годы усиленной работы, неусыпных стараний, причинить боль ее сердцу за ту единственную ошибку в ее прошлом, тот неправильный выбор, того мужчину, за которого она должна была выйти замуж. Может, Биллу следует покинуть город, пока не распространились слухи. Шерон уже сбежала от надвигавшегося скандала, и это сработало — им удалось сохранить ее беременность в тайне. Теперь Абби не знала, где живет Шерон и как зарабатывает себе на жизнь, ну уж, по крайней мере, не так, как говорила ей Брук. Нужно было чем-то пожертвовать.

Она закрыла глаза и прикрыла рукой рот, пытаясь приглушить отчаянные рыдания.

Вошел Джеральд, одетый в смокинг, держа в руке свою трубку.

- Ты что плачешь? — спросил он.

Она взглянула на него и вытерла глаза.

- Я просто думала о Билле. Беспокоюсь, что обо всем напишут в газете. Думаешь, это произойдет завтра?

- Я не знаю, — произнес муж, — но если в газете напишут скандальную историю о моем сыне, я использую все свои средства, чтобы их закрыть. Они должны это знать.

- Ты думаешь? Возможно, что ничего не появится?

- Это возможно, — сказал он, — но есть еще разговоры. И возможность ареста. У каждого есть стоимость, даже у шерифа. Просто нужно ее заплатить.

Он подошел к окну и выглянул так же, как это сделала она пару минут назад, затем повернул свое обеспокоенное лицо к ней. Она начала плакать сильнее, но он только покачал головой.

- Соберись, Абби. Ради Бога, эти слезы ничему не помогут. Ты бы на себя посмотрела.

Продолжая курить трубку, он возвратился к себе в кабинет.