4. Совершенство в созерцании

Ступени

По мысли Оригена, после смерти душе открываются тайны нашего мира, и только после этого она сподобляется созерцания небесных тайн[2459]. Евагрий определил это разделение и предложил свою терминологию. Существует два уровня созерцания:

1) естественное созерцание, ?????? ??????, ?????? ???????[2460], ??? ???????[2461], ??? ????????[2462], ??? ?????? ?????? ??? ??????[2463];

2) богословие, ????????, ?????? ?????, ??? ????????, ??? ???????????[2464], ??? ??????[2465].

Но вот другой, чуть более длинный, перечень: «Существуют пять основных знаний, заключающих в себе все остальные: первое, по словам святых отцов, познание поклоняемой Троицы; второе и третье суть познание существ телесных и бесплотных; четвертое и пятое суть познание суда и Божественного Провидения»[2466].

Это определение исторически не имеет большого значения: оно используется только у Евагрия и Максима Исповедника[2467] и не представляет собой ничего существенного в византийском мистическом богословии[2468].

Григорий Нисский указывает на тройственное разделение: «Бог явился Моисею сначала в свете (??? ?????), потом в облаке (??????????), и, наконец… во тьме (?? ?????)»[2469].

Созерцание включает в себя и существенно превосходит античную «физику», поэтому его называют ?????? ??????, ?????? ??? ????? ?????????, ?????? ??? ?????. Познание Бога посредством аскетического делания проповедуется всеми отцами[2470]. Таким образом, «каждый человек может прийти к познанию Бога через творение»[2471]. Так видимый мир становится открытой книгой для любящих Бога[2472], школой души[2473]. И увидел Бог, что это хорошо (Быт 1, 9), потому что узрел их логос, который «готов к жатве» (Ин 4, 35)[2474].

Как духовные наставники описывают свой опыт естественного созерцания? Размышления Василия Великого на Шестоднев следуют мысли, пришедшей из Евангелия: «Взгляните на птиц небесных… и на полевые лилии…» (Мф 6, 26). Он обращает свой взор к тварям, сравнивает их с человеком, что напоминает нравственные поучения Священного Писания[2475]. Часто встречается любопытное сочетание мирской учености с библейскими цитатами[2476]. Евангельской простотой веет от творения св. Тихона Задонского Сокровище духовное в мире собираемое[2477]. Но этот метод всегда может соскользнуть к простому умозрению или к милым фантазиям[2478]. Самым необычным образом естественное созерцание используется в мистагогической традиции[2479]. Напротив, упрощенное естественное созерцание становится прямым познанием неизменного свойства, присутствующего везде и во всем, то есть красоты, которая питает воспоминание о Творце и наполняет душу любовью и благодарностью[2480].

По словам Оригена, созерцание невидимых существ — ангелов и демонов — «есть тайна будущего воскресения». Но «отныне Сын Божий готовит нас к познанию того дня и того часа»[2481]. Здесь имеется в виду созерцание по ту сторону происходящего в этом мире той борьбы, которую ведут над нами и внутри нас[2482] бесплотные силы, добрые и лукавые, и тем самым сподобиться созерцания logoi, «причин этой брани»[2483]. Итак, на деле речь идет о мудрости различения духов[2484].

Созерцание провидения является одним из видов естественного созерцания, обнаруживающего в существах Божественную премудрость, открывающую, если можно так сказать, сторону более отеческую, более «историческую», как в развитии истории спасения, так и в истории повседневного бытия[2485].

Провидение становится судом, исправлением, наказанием по отношению к греху, при этом не переставая быть провидением для грешника[2486].

Считается, что слово ???????? появляется впервые у Платона[2487] применительно к рассуждению о богах[2488]. В традиции христианского Востока евангелист Иоанн назван Богословом, потому что в начале своего Евангелия он свидетельствует о божественном происхождении Логоса[2489], таким образом вводя нас в тайну Пресвятой Троицы. Для Евагрия богословие становится высшей степенью духовной жизни, в которой познается и переживается тайна «созерцания Святой Троицы»[2490]. И все?таки не так легко объяснить, в чем состоит это созерцание.

Богословие не является непосредственной интуицией, ведением Божественной сущности[2491]. С тем большим основанием оно не может быть включено в явления видимого порядка[2492] или в умозаключения рациональной диалектики.

Однако довольно часто мы встречаем употребление таких выражений, как «видеть Бога», «видение Бога»[2493]. Речь идет об «отраженном» видении, которое, без сомнения, не есть видение в низших существах, но отражение Бога в самой душе, в обоженном разуме, в образе Божьем[2494]. Все восточные мистики много говорят об этом видении Бога через видение себя самого. Несомненно, через сирийских мистиков эта традиция переходит в мусульманский мир[2495].

Часто путают созерцание Бога в душе с созерцанием «места стояния Бога». Евагрий использует текст Исх 24, 9–11 (по Септуагинте) и практически отождествляет видение «собственного бытия» с видением Святой Троицы[2496]. Если для Евагрия «собственное бытие» есть лишь «бытие собственного разума», то для большинства духовных наставников на Востоке средоточием бытия человека становится его сердце[2497]. Таким образом, вершиной созерцания становится созерцание Бога в сердце[2498].

Идея видения Бога в образе могла бы указывать на расстояние между Творцом и тварью. Понятие «место стояния Бога» способствует непосредственному сближению, так сказать, на почве нашей души, а не «лицом к лицу». Чтобы стать предметом нашего созерцания, Бог должен в каком?то смысле выйти из Самого Себя, явить Свою «славу»[2499], преобразить душу и все мироздание Своей «энергией», Своим светом («Фаворский свет» характеризует во всем великолепии эту божественную энергию). Эти рассмотрения находятся в средоточии богословия Григория Паламы. Защищая метод исихасной молитвы, видения Бога в сердце, Григорий Палама стал учителем преображения человека и мира Божьей славой[2500].

Но в душе глубоко религиозного человека рождается вопрос: человек со своей стороны, не должен ли он сам сделать шаг по направлению к Богу? Речь идет о восхищении, «выходе из себя».

Очень трудно произвести анализ всех экстатических явлений, встречающихся у нехристиан[2501]. У греческих философов самый вопрос об энтузиастическом возбуждении занимает видное место[2502]. Мы располагаем довольно скудными сведениями о библейском понимании экстаза; с другой стороны, известно лапидарное утверждение некоторых экзегетов: «восхищение лежит в основании любого пророчества»[2503]. В первых христианских общинах Дух вызывал экстатическое воодушевление; позднее Монтан указал на пассивность человека в этих состояниях[2504].

У первых монахов элементы этого «воодушевления» занимают гораздо меньше места, чем принято считать[2505]. Их «эксмлз» похож скорее на видение (??????)[2506], а не на преодоление разума. Однако это понятие вошло в словарь созерцателей, потому что отражает некий духовный опыт.

Вот как это объясняет Феофан Затворник. Совершенствование состоит в гармонии всех частей, составляющих человеческое естество: тела, души, и Духа[2507]. Было бы противоестественным, если бы низшая часть (например, тело) господствовала бы до такой степени, чтобы заглушить высшие; в то время как обратное похвально. Это и происходит в высшем созерцании, в восхищении. При этом естественные способности души бездействуют, но не бездействует Дух[2508].

Это «бездействие» происходит на разных уровнях. Первый экстаз, по определению молитвы, данному Святым Нилом, это «восхищение (??????) духа и совершенный экстаз вне ощущений»[2509]; здесь откладывается «все неведение, идущее от чувств»[2510]. Часто такой экстаз связывают с пророческим сном[2511].

Что касается разума, в экстазе забывается все, кроме Бога. Сирийские учителя понимают экстаз как поведение души, полностью свободной от всякой рассеянности. Таким образом, экстаз становится мздой за нравственную чистоту, за победу над страстями[2512].

Евагрий толкует исступление с позиций апофатического богословия, как «безграничное неведение» каких бы то ни было неполных понятий, представлений, как состояние «чистой умственности». ???? как образ Божий, становится чистым светом, и на этой умственной вершине он «отражает свет Святой Троицы», но не выходит из себя, он не «экстатичен», а «катастатичен». Вход в гностическую жизнь называется ????????, ???????[2513] ^— такова «мистика света»[2514].

«Мистика тьмы»[2515] прибавляет еще один уровень. Григорий Нисский[2516] разделяет три степени восхождения к Богу: 1) в свете (??? ?????), время очищения; 2) в облаке (??? ???????), введение в созерцание умопостигаемого; 3) во тьме (?? ?????), человек поднимается на последнюю ступень познания, где душа становится на иной путь, путь любви, обретая «крылья любви». Таким образом, это истинный ёк–атаак;, «выход» из умственного состояния. Ощущая горячее стремление к Богу, человек приобретает новое знание Бога–Любви. Так любовь становится знанием[2517].

К системе Феофана Затворника следует добавить еще одну степень экстаза: замирание всех природных способностей души и действие одной лишь силы Духа. Какому психологическому состоянию это соответствует? Может быть, состоянию «сна — бдения»[2518]. В обычном сне душа оторвана от себя самой и погружена в сновидения. Мистический сон подчиняет дух господствующей реальности присутствия Святого Духа; в то же время сон становится пробуждением, потому что душа предстоит единственно истинной реальности[2519].

5. Плоды созерцания

В мире, отмеченном забвением Бога (????)[2520], целью созерцания становится установление непрерывного единения с Господом, «видение» Бога во всем[2521]. Выражение ????? ???? принадлежит Филону и имеет отношение к стоикам[2522], но сама идея взята из Библии. Монахи, ищущие ее, видят в ней ангельскую литургию[2523].

Ясно, что не все авторы одинаково рассматривают это «внимание Богу» и способы его достижения. Евагрий подразумевает под воспоминанием движение духа «невещественного к Невещественному»[2524]. Но подобное «воспоминание» никогда не может стать «непрерывным», потому что это психологически невозможно для существа, так тесно связанного с материей и житейскими заботами. И все?таки мысль о Боге для христиан должна быть привычнее самого дыхания[2525].

Таким образом, духовность постоянной памяти о Боге не может отождествляться с высшей степенью «истинного гнозиса» Евагрия; она не страшится образов и повседневной жизни. Не всегда являясь знанием, она всегда остается co–знанием, постоянным расположением (???????? ?????), «страстным желанием угодить Богу»[2526], всегда присутствующей и всегда действующей причиной любого человеческого деяния. Теперь это тяготение рождается и питается созерцанием в определенном воспоминании.

Созерцание преображает[2527]. Человек все больше становится похож на предмет своего созерцания. «Постоянным воспоминанием сохраним в себе присутствие Бога» (??????? ??????? ?????? ??? ????)[2528]. Подобные утверждения, довольно часто встречающиеся, могут быть поняты в платоновском или гностическом духе; можно забыть, что святость измеряется милостью, которая питает душу и водительствует в созерцании. Поэтому Филоксен Мабугский, один из немногих намеренно высказывающихся на эту тему, считает, что созерцание и святость отделимы друг от друга: одно может существовать без другого[2529].

Очевидно, что он учитывает опасность неравновесия, диспропорции между знанием и любовью; опасность необычайных озарений или «безудержных» видений, особенно экстатических. Напротив, если рассматривать «познание Бога» и созерцание в их жизненном и сугубо христианском смысле, понять формулы Оригена и многих других не представляет трудности: познание тайны становится взаимной любовью между Логосом и верующим[2530], уподобляясь познанию Сына Божия[2531], предвкушению небесного блаженства, где «познание становится любовью»[2532]. В данном контексте с полным правом созерцание приближается к святости.

Созерцание заново открывает_дух во всей его истинной прозрачности[2533], становясь настоящим «диоразис»[2534]. Человек узнает Божью Премудрость, действующую в мире и «прославляющую Бога»[2535]. Духовные учителя Востока вместе с Оригеном считают, что обожение христианина есть участие в славе Христовой; оно возвышается до Фаворского видения, открывшегося апостолам, этот опыт соответствует наиболее выдающимся духовным истолкованиям Священного Писания[2536].

Человек, осознавая щедрость Божественных даров и величие Подателя благ, становится доксологическим существом, уподобляясь ангелам: «Просветившись, — пишет Григорий Палама, — человек достигает вечных вершин… И даже не пребывая на небе, он участвует вместе с небесными силами в непрестанном славословии; пребывая на земле, он, как ангел, приводит к Богу всякую тварь»[2537].

Святитель Филарет Московский показывает, что домостроительство спасения имеет только лишь одну цель — напоминать о божественной славе, которая есть «откровение, отражение, одеяние внутреннего совершенства» Святой Троицы. Бог «дарует свою славу, избранный Им принимает; она возвращается к Нему, и в этом постоянном вращении божественной славы, если можно так сказать, состоит блаженство всякой твари»[2538].