Заратуштру пытается убить карапан Дурасроб

Изложено по: «Денкарт» VII.3.3-31

Прошло несколько дней. Над малышом хлопотали няньки; Дукдауб, оправившаяся после родов, занималась домашним хозяйством; а Порушаспа бродил вокруг [258] дома, погружённый в раздумья. Смех маленького Заратуштры и таинственные слова, которые он произнёс, не давали ему покоя. Как истолковать эти знаки свыше? И вообще — божьи ли это знаки? А если дэвовские?.. В сердце Порушаспы постепенно закрадывался страх.

И он отправился к карапану по имени Дурасроб, который был самым искусным в колдовстве в тех краях, и поведал ему о рождении Заратуштры [и] обо всех чудесах, при этом случившихся.

Радости карапана не было предела. Наивный отец, не ведая, что творит, положил перед ним святого младенца, и ему, Дурасробу, достаточно было протянуть лапы, чтоб умертвить Заратуштру — раздавить лапами его нежную головку. И Дурасроб потянулся к малышу своими лапами.

Но неведомая сила отвела его мерзостные лапы назад. Дурасроб разинул пасть, думая клыками прокусить головку малютки, — и опять у него ничего не вышло. Небеса хранили Заратуштру и не подпустили Дурасроба к нему.

Тогда Дурасроб распеленал Заратуштру и стал искать особые отметины на его теле — {родинки или родимые пятна, которые служат отметинами Ангхро Майнью, наложенными на смертных [СК]}.[11] Вдруг малыш стал весь лучиться сиянием. Порушаспа испугался, запеленал сына и унёс домой.

Весь день обозлённый карапан бормотал свои колдовские заклятия, призывал на помощь всех дэвов, и к утру внушил Порушаспе неодолимый страх перед собственным маленьким сыном. Порушаспа стал бояться Заратуштру, как овца волка. Ведомый дэвовским колдовством, он вернулся в дом Дурасроба и попросил умертвить Заратуштру.

Злодей не заставил упрашивать себя дважды. Он тотчас принёс охапку сухих дров, высыпал их в очаг и велел Порушаспе положить малыша сверху, на дровяную кучу.

Порушаспа так и сделал. Одурманенный отец и колдун сели подле и стали ждать, когда огонь в очаге разгорится.

Но огонь не охватывал сухих дров, принесённых злодеем. Пламя, мерцая, чуть теплилось в очаге. Дурасроб и Порушаспа прождали всю ночь, а на рассвете прибежала любвеобильная мать, схватила сына и унесла домой.

Минуло ещё несколько дней. От страха, внушённого ему дэвовской ворожбой Дурасроба, Порушаспа не находил себе места. Он снова явился в дом карапана и снова попросил убить Заратуштру.

Без лишних слов Дурасроб выхватил ребёнка из отцовских рук, вышел из дома и, отойдя немного, положил Заратуштру на узкую тропу, по которой каждый день ходило на водопой стадо быков. Колдун не сомневался, что быки растопчут младенца своими копытами и смешают его с пылью, так что даже останков будет не найти. [259]

Злодей Дурасроб и Порушаспа уселись ждать в стороне. И вот земля задрожала, послышался топот копыт и мычание, — стадо брело к водопою вслед за своим вожаком. Туча пыли, месиво бурых тел, лес рогов и давящая тяжёлая поступь: бум! бум! бум! — считанные шаги отделяли уже быков от младенца, лежащего поперёк тропы; а бык-вожак, почуяв близость воды, фыркнул ноздрями и наддал шагу, со вскинутой головой и выпяченной вперёд грудью, будто шёл через кустарник напролом, — как вдруг из стада вырвался другой бык и галопом, точно боевой конь, забежал перед вожаком и встал над ребёнком, как вкопанный, телом загородив тропу.

Вожак гневно замычал. Но бык не двигался с места, и вожак, а вслед за ним остальные быки, свернули с тропы и побрели в обход, по обочине — так поток разливается, обтекая валун. Когда мимо проскакал последний телёнок и осела дорожная пыль, бык обошёл Заратуштру и встал над ним с другой стороны — спиной к удалившемуся стаду.

Весь день этот бык бессменным стражем простоял над младенцем, и только когда стадо прошло обратно, снова обогнув его по обочине, он покинул свой пост и побрёл вслед за всеми к селению. А на рассвете прибежала любвеобильная мать и унесла Заратуштру домой.

Не зная, что и подумать, скрежеща от досады своими дэвовскими челюстями, карапан Дурасроб положил младенца на пути конского табуна. И вся история повторилась точь-в-точь: один из коней обогнал вожака и простоял над Заратуштрой до вечера, пока табун не прошёл обратно. И мать унесла домой целого-невредимого сына.

А помутившийся разумом Порушаспа всё умолял и умолял карапана избавить его от сына. И вот что придумал карапан Дурасроб: он нашёл в горах волчье логово и, когда волчица ушла на охоту, поубивал всех волчат. Он знал, что убивает своих собратьев: ведь волк — храфстровское животное, и истребление волков угодно Ахуре, — но, право, стоило пожертвовать выводком храфстра во имя такой цели, как умерщвление пророка!.. Дурасроб оставил Заратуштру в логове, бросив его средь убитых волчат, и ушёл, уверенный, что волчица, мстя за своё потомство, растерзает младенца.

Но не тут-то было! Волчица ещё и на парасанг не приблизилась к логову, как оглохла, сознание её помутилось, — то сделали благие творения Ахуры, — и вместо того, чтоб вонзить клыки в Заратуштру, она стала облизывать своих волчат, не понимая, что они мертвы.

А тем временем няньки в доме переполошились, что хозяин унёс сына и так долго не возвращается, хотя давно уже пора кормить малыша. Испугались и небожители. Boxy Мана и Сраоша под утро послали к логову волчицы овцу — густорунную овцу Куришк.[12] Овца [260] накормила Заратуштру молоком, а после этого привела к логову Дукдауб. Дукдауб схватила Заратуштру на руки, прижала к сердцу и поклялась, что больше никогда и никому не отдаст своего любимого сына, даже если сюда явятся Нодар и Рак вместе с ним.

Больше Порушаспа не приходил к карапану Дурасробу. Потеряв надежду дождаться его, Дурасроб сам отправился в селение Порушаспы, а с ним — целая свита таких же злодейских колдунов. Когда они ступили на святую землю родины пророка, Дурасроб увидел над селением божественный свет Хварны и понял, наконец, что Заратуштру им не убить. А карапан Братрок-реш, бывший с ним, сказал:

— Я самый мудрый из карапанов в этой земле, мне открыты многие тайны, но Заратуштра мудрее меня и больше постиг, хотя ему и месяца нет от рождения. Сам Boxy Мана являлся этому младенцу и открыл ему Истину праведной веры. Во всех семи каршварах земли воцарится эта вера вскорости! И я не ведаю способа, как этому воспрепятствовать. Я уверен только в одном: пророка нам не убить.

Эти слова Братрок-реша Тура услышал из своего дома Порушаспа. Он быстро запряг коней в колесницу и погнал их навстречу карапанам.

Поравнявшись с ними, Порушаспа осадил коней и спросил Братрок-реша:

— Правильно ли я тебя понял, карапан Братрок-реш, что мой маленький сын мудрее и могущественнее всех вас, мудрых и могущественных карапанов?

И карапан Братрок-реш признал, что да, это так, и поведал Порушаспе грядущее:

— Я зрел своим мысленным взором сияние Заратуштры, — говорил он. — Это сияние пребывало и царило везде, возносилось до звёзд, до Луны, до Солнца и до самого неба. Я узнал даже то, что земная жизнь закончится, но что будет в конце времён, мне не дано было узреть. А Заратуштре ведомо даже это. Ему всё ведомо!.. И ещё мне удалось узнать, что царь Кави Виштаспа примет его под своё покровительство.

Краткое изложение этих мифов в «Затспрам» 16 несколько отличается от версии «Денкарта». После рождения Заратуштры Порушаспа приглашает в дом одного из братьев-карапанов (см. выше — с. 257) и просит осмотреть ребёнка: нет ли на нём родимых пятен (отметин Ахримана). Карапан, якобы осматривая Заратуштру, пытается незаметно свернуть ему шею, но посланцы Ормазда — Спандармат, Ардвисура и Арта-фраварти (букв.: «фраваши праведных»; в данном случае персонифицируется как одно божество) поражают руку карапана, и она отсыхает. В уплату за увечье карапан требует жизнь младенца. Порушаспа отдаёт ему Заратуштру — с тем, что он может поступить с ним по своей воле. Карапан бросает младенца под копыта быков, но быки не причиняют ему вреда, а Порушаспа находит сына на дороге и уносит домой. Карапан вновь забирает Заратуштру себе, кладёт его сперва на пути конского табуна, потом бросает в огонь, потом относит в логово волчицы и оставляет там, — но кони обходят малыша, пламя не обжигает, а волчица останавливается перед логовом, испугавшись сияния Заратуштры. Ночью Вохуман и Срош приводят к логову овцу и кормят [261] Заратуштру овечьим молоком, а наутро приходит мать и уносит его, — и больше уже Порушаспа не отдаёт сына карапану.