Гимн ХХХVIII

Гимн ХХХVIII

Учение с богословием, в которм (говорится) о священстве и вместе о безстрастном созерцании.

Как разскажу я, Владыко, о Твоих дивных и чудных (делах)?

Как поведаю словом о глубине судеб Твоих,

Которыя Ты повседневно совершаешь на нас, рабах Твоих?

Как презираешь Ты безчисленное множество согрешений моих

И не вменяешь, Владыко, злых деяний моих?

Но милуешь и питаешь меня, Спасителю мой, просвещаешь и покрываешь,

Как исполняющаго все Твои заповеди?

И не только милуешь, но и более того,

Сподобляешь меня предстоять пред Твоею

Славою и силою и величием,

И изрекая глаголы безсмертия, беседуешь со мною

Немощным и презренным и недостойным жизни?

Как просветляешь Ты оскверненную мою душу,

Соделывая ее чистым и Божественным светом?

Как делаешь светоносными мои жалкия руки,

Которыя, греша, я осквернил греховными сквернами?

Как изменяешь руки мои блистанием Божества Своего,

Из нечистых претворяя их в святыя?

Как очищаешь Ты, Христе, скверный язык мой,

Соделывая меня причастником вкушения плоти Твоей?

Как удостаиваешь и (Сам) меня видеть и мною быть видимым,

И быть держимым руками моими, Ты — содержащий всю (вселенную),

Незримый для всех небесных чинов

И неприступный (даже) для Моисея, перваго во пророках?

Ибо увидеть лицо Твое не сподобился ни он,

Ни кто другой из людей, дабы не умереть.

Итак, каким образом Тебя непостижимаго и единаго неизреченнаго,

Тебя для всякаго невместимаго и для всех неприступнаго

И держать, и целовать, и видеть, и вкушать,

И иметь в сердце своем, Христе, сподобляюсь я,

И остаюсь неопалимым, радуясь вместе и трепеща,

И воспевая великое Твое, Христе, человеколюбие?

Итак, как (люди) слепые и плотские, неведущие Тебя,

Не чувствуя, лучше же показывая свою

Болезнь и помрачение и всех благ

Лишение, дерзают говорить:

Какая нужда иметь человеку священство,

Если он не приобретает чего–либо одного из трех:

Либо пищи телесной, либо дохода золота,

Либо (одной) из высоких и богатых епископских кафедр?

О помрачение! о ослепление! о крайнее безумие!

О большое несчастие! о великое неведение!

О земныя и пустыя, суетныя слова!

О дерзость! о мудрование Иуды предателя!

Ибо как тот страшную Владычнюю вечерю

И пречистое тело вменил в ничто,

И даже лучшими счел немного сребреников;

Так и эти тленное нетленному и Божественному

Предпочитая, избирают душевное удавление.

Скажите мне, о суетные (люди), если то знаете:

Кто, стяжав Христа, станет более нуждаться в ином

Каком–либо из благ настоящаго века?

Кто, имея в сердце благодать Духа,

Не стяжал честную Троицу, в нем обитающую,

Просвещающую и Богом содевающую?

Кто, сделавшись Богом по благодати (Св.) Троицы

И сподобившись вышней и первой славы,

Счел бы что–либо более славным (того),

Чтобы литургисать и видеть высочайшее Естество,

Все совершающее, неизреченное и неприступное для всех?

Или пожелал бы чего–либо более блестящаго в жизни,

В этой ли, помысли, кратковременной,

Или в иной, согласись со мною, не имеющей конца?

Если бы знал ты сокровенную глубину таинств,

То не понудил бы меня говорить об этом или писать.

Ибо я трепещу и боюсь, начертывая (нечто) Божественное

И (как тень) изображая письменами для всех неизреченное.

Если бы ты увидел Христа и получил Духа,

И чрез Них обоих приведен был бы ко Отцу,

То знал бы, что говорю я и о чем повествую тебе,

И что велико и страшно, и превыше всякой

Славы и блеска, начальства и власти,

Богатства и могущества и всякаго царства —

С чистою совестию сердца литургисать

Чистой и святой и непорочной Троице.

Не говори мне о безгрешности тела

И о тех действиях и свидетельствах, глубины которых не разумеешь,

Но (послушай), что сказал Бог чрез Апостолов,

И чрез премудраго и огнеязычнаго Василия,

И чрез простыя свидетельства Златоустаго Отца,

И чрез Григория, хорошо богословствующаго об этом;

Послушай и уверься, каковым должен быть

Литургисающий Богу, Творцу всех;

И от твоего благоговения и добродетели

Ты подивишься и величию этого достоинства.

Не обольщайтесь, братие, и отнюдь не дерзайте

Прикоснуться или приступить к Неприступному естеством.

Ибо кто не отречется мира и того, что в мире,

И не отвержется души своей и тела,

И весь, всеми чувствами, не сделается мертвым,

Ни на что из приятнаго в мире сем не взирая с пристрастием,

Ничего совершенно не желая из вещей мира

И не услаждаясь никакими речами человеческими,

Кто не сделается глухим и слепым для мирских

Дел и обычаев, действий и слов,

Хотя и видя то, что оку свойственно видеть,

Но не дозволяя ничему войти внутрь, в сердце,

И запечатлеваться в нем чертам и образам этих (предметов),

Равно и слушая то, что воспринимает слух человеческий,

Но пребывая как бы бездушным и безчувственным камнем

И не помня ни звуков, ни значения слов;

Тот не может таинственную и бескровную жертву

Приносить чисто по естеству чистому Богу.

Ибо если поистине на деле восчувствует это,

То удалится от всего мира и того, что в мире,

И познает и поверит мне (в том), о чем я снова хочу писать.

Всяк, (кто) перешел тот темный воздух, который Давид называет стеною (Пс. 17:29 — 30)

И Отцы наименовали морем житейским,

И вступил в пристань,

Тот, придя в нее, находит всякое благо.

Ибо там рай, там древо жизни,

Там сладкий хлеб, там питие Божественное,

Там неисчерпаемое богатство дарований.

Там купина горит неопалимая,

И сапоги на ногах моих разуваются тотчас.

Там разступается море, и я прохожу один

И вижу в водах врагов потопляемых.

Там созерцаю я древо, в мое сердце

Ввергаемое, и все горькое (в нем) претворяется.

Там обрел я скалу, мед источающую,

И оттоле душа моя не была скорби причастна.

Там нашел я Христа — Подателя этих (благ),

И от всей души своей последовал за Ним.

Там ел я манну — хлеб ангельский,

И не возжелал более ничего человеческаго.

Там увидел я сухой жезл Ааронов процветающим,

И подивился чудодействиям Божиим.

Там безплодную душу свою я увидел плодоносящею,

И как сухое дерево дает прекрасный плод.

Там нечистое и блудное сердце свое

Я узрел чистым, целомудренным и девственным,

И слышал [в душе своей]: радуйся, благодатная,

Ибо Бог с тобою и в тебе во веки!

Там услышал я [повеление]: омойся в купели слез,

И сделав, уверовал и внезапно прозрел.

Там я погребся во гробе чрез совершенное смирение,

И Христос, придя с безмерною милостью,

Отвалил оттуда тяжелый камень пороков моих

И сказал: сюда гряди как бы из рова — от мира сего!

Там увидел я, как безстрастно пострадал Бог мой

И как, будучи безсмертным, Он сделался мертвым

И воскрес от гроба, не рушив печатей.

Там увидел я будущую жизнь и нетление,

Которое Христос дарует взыскующим Его.

И обрел царство небесное, внутри меня находящееся,

Которое есть Отец, Сын и Дух —

Божество нераздельное в трех лицах.

Не предпочевшие Его всему миру,

Не счевшие славою, честию и богатством

Одного только поклонения, служения и предстояния (Ему)

Недостойны и этого чистаго видения,

И наслаждения, и радости, и всех благ,

Которых не приобщатся не стяжавшие покаяния,

Если не научатся и не вкусят, как сказали мы, всего (этого),

И тщательно не совершат всего того, что сказано Богом моим.

И тогда едва кто [достоин] с великим страхом и благоговением,

Если бы Бог повелел, коснуться неприкасаемаго.

Ибо не всем позволительно служить таковым (вещам),

Но если (кто) приимет всякую благодать Духа

И от [утробы] матери чист будет от греха.

Помимо же повеления от Бога и Его избрания,

Удостоверяющаго душу человека чрез Божественное озарение

И возжигающаго ее желанием Божественной любви,

Неблагоразумно, думается мне, священнодействовать Божественныя (вещи)

И прикасаться к неприкасаемым и страшным Тайнам,

Которым подобает всякая слава, честь и поклонение,

Ныне и всегда, непрестанно во все веки.