в. Двойственная реальность у верующих, находящихся под законом (21—25)

в. Двойственная реальность у верующих, находящихся под законом (21—25)

Описав внутренний конфликт верующих, находящихся под законом, с которыми Павел идентифицирует себя, он теперь обобщает, заявляя о двойственной природе верующих. Однако такое положение нельзя считать окончательным, потому что оно пока еще лишено присутствия Святого Духа. Четырежды Павел говорит о двойственности этого явления (пользуясь при этом четырьмя различными средствами) как о двух «эго», двух законах, двух воплях скорби и двух типах рабства.

Итак, первое: существуют два типа «эго»: Итак я нахожу закон [«Я обнаруживаю этот принцип», ПАБ], что, когда хочу делать доброе, прилежит мне злое (21). Имеющееся здесь противопоставление того «я», которое желает добра, тому «я», в котором скрыт грех, ярче проявляется в греческом предложении из–за повторения там слова emoi в значении «во мне» или «со мною». Можно перефразировать его следующим образом: «Когда возникает во мне желание делать доброе дело, то рядом со мною сразу же оказывается грех». Значит, и доброе, и злое присутствуют одновременно, поскольку оба являются составляющими греховной, но возрожденной личности.

Второе: существуют два закона. Ибо по внутреннему человеку [то есть в моем возрожденном «я»] нахожу удовольствие в законе Божием… (22). Он есть объект моей любви и источник моей радости. Это внутреннее восхищение законом названо законом ума моего (23), потому что мой обновленный ум одобряет и поддерживает закон Бога (ср.: 16). Но помимо этого, в членах моих вижу иной закон, совершенно отличающийся от первого. Этот закон назван …законом греховным, противоборствующим закону ума моего и делающим меня пленником… своим (23). Итак, характерной чертой «закона ума моего» является то, что он действует в моем внутреннем «я» и восторгается законом Божьим; характерная же черта «закона греховного» — это действие его «в членах моих» [400], борьба, которую он ведет против закона ума, и то, что он держит меня в плену. И вновь повторим, что таково положение человеческой личности, живущей под законом, когда все еще отсутствует Святой Дух.

Третье: есть два типа плача скорбящего сердца. Один: Бедный я человек!кто избавит меня от сего тела смерти?(24). Другой: Благодарю Бога моего Иисусом Христом, Господом нашим! (25а). Первое восклицание — это не «душераздирающий крик из бездны отчаяния»[401], но скорее вопль страждущего сердца, заканчивающийся вопросительным знаком. Второе же — это восклицание, полное уверенности и благодарности, заканчивающееся восклицательным знаком. И тем не менее принадлежат они одному человеку, возрожденному верующему, оплакивающему свое несовершенство, неудержимо стремящемуся к окончательному избавлению по воскресении (на самом деле, «стенающему» в ожидании его, 8:23), понимающему бессилие закона спасти его и уповающему на Бога во Христе как единственном Спасителе и при всем этом лишенному Духа Святого. Почти одновременно вырываются они из уст верующего, или, может быть, второй есть некая реакция на первый. Все это предваряет 8:3–4, где Павел заявляет о том, что через Своего Сына и Духа Бог сделал то, в чем закон оказался бессильным.

Четвертое: существуют два вида рабства. Итак, —завершает Павел, — тот же самый я [autos ego — подлинный возрожденный я] умом моим служу закону Божию [так как знаю его и люблю], а плотию [моею sarx, моим ложным и падшим я, неподвластным Духу] закону греха (256), потому что неспособен своими силами соблюдать его. Налицо конфликт между обновленным умом и необновленной sarx. Конфликт же, описанный в Послании к Галатам, имеет другую природу, так как там присутствует Святой Дух, подавляющий sarx.

Некоторые толкователи считают «я» главы 7 невозрожденным верующим, вопиющим о спасении из глубин греховности и отчаяния и затем здесь же провозглашающим свое спасение, что, по их мнению, абсолютно противоречит одно другому. Они находят стих 256 невероятно противоречивым. Он настолько обескураживает многих, что дело доходит до крайностей. Единственное, что им остается — это совершить насилие над текстом (чего, однако, не позволяют сделать манускрипты) и изменить порядок стихов, расположив стих 256 выше стиха 24, содержащего вопль о спасении. К примеру, К. X. Додд одобрил инициативу Джеймза Моффата, который перегруппировал апостольский текст, «вторую часть стиха 25 поместив впереди содержащего эмоциональный взрыв стиха 24, что вернуло всему отрывку первоначальную логическую последовательность». Такое же мнение высказывают и Дж. Б. Филлипс, и Кэземанн, считающие стих 25 более поздним добавлением [402].

Но несмотря на все это, стих (256) упорно продолжает пребывать на своем месте во всех манускриптах, и ни у кого нет права исключать или перемещать его. Более того, он является абсолютно приемлемым как логическое завершение отрывка, где описывается продолжающийся внутренний конфликт у старозаветных верующих. Эти два «я», эти два закона, два восклицания и два рабства в целом составляют ту двойственную реальность, в которой пребывают действительно возрожденные, но все еще живущие под законом. Живущий в них грех управляет ими, ибо они еще не обрели присутствие Святого Духа. Но Павел пока не говорит об этом ни слова.

Если мы попробуем приложить к себе сегодняшним истины главы 7, то стихи 4–6 заставят задуматься многих из нас. Здесь в виде острой антитезы вновь и вновь предстают перед нами два типа устройства духовного мира или две эпохи, или два завета, два пути — старый и новый. Оба названы «служением», но первый путь — это служение «буквой» (написанным сводом правил), тогда как второй — это служение «духом» (через присутствие Святого Духа). В первом типе бытия мы сочетаемся браком с законом и, руководимые плотью, приносим в результате плод смерти; во втором же случае, как члены нового духовного мира, мы соединены «брачными» узами с воскресшим Христом и освобождены от закона, что в результате является плодом Богу.

В связи с этим нам следует быть очень внимательными к себе и другим, остерегаясь сползания назад, к старому порядку — от человеческой личности к системе, от свободы к рабству, от жизни в присутствии Духа к жизни под властью внешнего свода правил, от Христа — к закону. Замысел Бога не в том, чтобы мы оставались ветхозаветными христианами, хотя и возрожденными, но находящимися в рабстве закона, связанными живущим в нас грехом. Богу угодно видеть нас новозаветными христианами, которые, умерев и воскреснув вместе со Христом, живут в свободе обитающего в них Святого Духа.