2. Покаяние

То, что покаяние считается необходимым для всех, является общей истиной; авва Менас заявляет в «Духовном луге»: «Любой возраст имеет нужду в покаянии, молодые, как и старые, если хотят наслаждаться вечной жизнью в прославлении и славе: молодые, склоня голову под игом, когда поднимается страсть, старики в том, что они не могут изменить дурные наклонности, к которым они были привычны с давнего времени»[1332].

Покаяние называют новым крещением: «покаяние возобновляет крещение; покаяние есть завет с Богом для новой жизни…»[1333]. Большое число духовных писателей (Иаков Сарог[1334], Феодор Студит[1335]…) передают и истолковывают выражение Григория Богослова[1336]: «крещение слезами». Покаяние жителей Ниневии вдохновило многих проповедников. Ефрем, когда он говорит об этом, преисполнен восхищением[1337]: «Душа мертва из?за греха… Слезы, которые падают на тело, не могут воскресить труп, но если они падают на душу, они воскрешают и вновь оживляют ее»[1338].

Достаточно прибавить, что не существует греха столь тяжелого, который не будет отпущен через покаяние, а, с другой стороны, повторное падение в грех не должно быть для виновного поводом для отчаяния. Из?за своего темперамента некоторые авторы будут опираться более на этот утешающий аспект. Иоанн Златоуст настаивает на этом удивительным образом. В то время как многие будут говорить об опасности исчерпать божественное долготерпение, никто, однако, не станет учить о невозможности обращения после повторного падения. Учение св. Василия было сравнено с диптихом. На первой створке можно прочитать: все грехи чрезвычайно тяжелы; а на второй — все грехи прощены Богом, если мы приносим соответствующее покаяние[1339].

Иоанн Златоуст, как кажется, в особенности боится отчаяния грешника. ????? ?? ??????? являются последними словами его послания Ad theodorum lap sum[1340]. В своих проповедях он берется показать легкость прощения: «Ты согрешил? Скажи Богу: Я согрешил. Какая в этом беда?»[1341].

Покаяние, говорит П. Н. Трембелас в своей Догматике вселенской православной Церкви[1342], добродетель в Ветхом Завете, таинство в Новом, определяется различными именами: покаяние, обращение, исповедь или открытость, второе крещение, слезное омовение, отпущение или примирение, трапеза спасения[1343]. Он добавляет, что римские католики не без причины причисляют покаяние к добродетелям — в общем смысле слова и как таинство, учрежденное Господом, которое усиливает и оживотворяет добродетель покаяния, делает ее плодотворной и действенной. Это различие, казалось бы, приносит очевидную пользу. Однако некоторая путаница, недостаток точности между первым и вторым покаянием, которые мы встречаем в духовных писаниях Востока, приглашает нас постичь тайну прощения грехов во всей глубине откровения.

Покаяние, таким образом, включает в себя различные элементы. Первый ~ «признать грехи, заклеймить ошибки и осудить самого себя»[1344]. Оно есть ?????????????? ????????[1345]. По П. Иванову покаяние показывает способность быть человеком, размышлять о своих собственных поступках[1346]. Это отношение, без сомнения, требуется от всех христиан[1347]. Вслед за западными учебниками по нравственному богословию Словарь католического богословия (Dictionnaire de la Theologie catholique)[1348] говорит, что эта оценка дается душой такому действию, совершенному в прошлом, которое ему, человеку, понравилось, хотя бы временно. Восток интересуется более «состоянием» человека, чем его «поступком»[1349]. Также для Феофана Затворника чувство «Аз есмь грешник» более важно, чем «я согрешил»[1350]. И так как состояние сердца проявляется через чувства[1351], монахи Востока также считают всегда ценными чувственные проявления боли, страдания, которые сопровождают это изменение в оценке прошлого[1352].

Это самоосуждение мы находим на протяжении всего Евангелия, проповеди Царствия (Мк 6, 12). Возрастание в вере, таким образом, связано с духом покаяния[1353]. Для Симеона Нового Богослова слезы являются истинным крещением Духа, великим «озарением», благодаря которому весь человек становится светом[1354]. Само собой разумеется, что вера выносит решение о будущем. Греческая Библия использует наряду с глаголом ?????????, который направлен на внутреннее обращение, глагол ??????????, который означает изменение поведения на практике. Для Иоанна Лествичника «покаяние есть завет с Богом, чтобы начать другую жизнь»[1355], решение во благо ???????? ?????[1356].

Если мы спросили бы себя о мотивах этого изменения оценки, следовало бы изучить в первую очередь историю «обращений» в житиях святых. Ориген считает, что «пресыщенность» в грехе обуславливает возвращение к Богу[1357], большинство авторов верит в действенность страха Божия, «начала премудрости» (Прем 1, 7)[1358]. Для Иоанна Лествичника покаяние — «дочь надежды»[1359], гарантия прощения всех грехов[1360].

Отцы много настаивают на внутреннем расположении кающегося. Главное состоит в возвращении к добродетели[1361]. Но недостаточно свести покаяние лишь к личному обращению, раскаянию[1362]. Грех на самом деле есть действие, которое касается всех измерений человека, включая его главное отношение к общине, Церкви[1363]. Начиная с III в., имеются уточнения, касающиеся ритуала покаяния: примирение, молитва, возложение рук. В Восточной Церкви с ними было соединено помазание[1364]. Один из наиболее древних и ясных намеков на таинство покаяния находим у Оригена[1365].

Что касается разрешительной молитвы, с развитием богословия таинства покаяния в XIII веке на Западе форма моления была заменена на констатирующую форму отпущения грехов. Однако в Восточной Церкви умоляющая форма осталась в силе.

«Почти излишне, — пишет П. Н. Трембелас, — цитировать заявление св. Иоанна Златоуста[1366], подтверждающего, что отпущение, преподносимое священником, имеет характер не просто возвещения, но является действительным и действенным отпущением грехов»[1367].

В одном пункте, однако, личные представления Оригена дают о себе знать: в той связи, которую он устанавливает между святостью и властью отпускать грехи[1368]. Значительно позднее Симеон Новый Богослов выражает и защищает тезис, о котором идет речь[1369].

Без сомнения, некоторые восточные авторы, в частности византийские, отстаивали за духовными лицами, как священниками, так и не священниками, власть связывать и разрешать. Но, чтобы сделать из этого общие выводы, следует тщательно избегать двойного смешения. В первую очередь следует ясно различать два типа исповеди, а именно отпущение грехов с целью получения их отпущения и «проявление мыслей» с целью получения руководства, что документы не всегда достаточно ясно различали. Чтобы определить смысл, нужно обратиться к общему контексту[1370]. Власть отпускать грехи остается связанной с представлением о личном разрешении, ??????? или ?????????? ????????[1371].

Но возможно и другое смешение. Нельзя запретить несвященникам, мужчинам и женщинам, осуществлять духовное окормление[1372]. Такое духовное отцовство или материнство предполагает исповедь в грехах и логически завершается молитвой духовного отца. Так, среди просьб, которые Бог удовлетворяет легче всего, Иоанн Златоуст считает именно молитву об отпущении грехов[1373]. Не будем забывать также, что таинство отпущения грехов в восточном обряде осуществляется в «умоляющей» форме[1374].

Известны сочинения, озаглавленные ??????????????, соответствующие латинским книгам о покаянии, где перечислены как различные категории греха, так и покаяния и епитимии, которые следует налагать за каждый из них[1375]. Символические книги Православной Церкви говорят тоже о покаянии, но многие настаивают на их педагогическом характере, следовательно, тот, кто их установляет, «не должен одинаково ударять по благочестивым и безразличным»[1376].

Этот упор на педагогический характер канонических покаяний часто мотивируется полемикой против значения умилостивления, которое придается им на Западе[1377]. Тем не менее одно остается бесспорным: епитимии, которые накладывает духовник, являются делами христианского praxis (делания). Так, творить добро, без сомнения, составляет подлинное покаяние, которое снимает грехи и очищает душу исполнением заповедей Бога[1378]. Книга тайн неба и земли[1379], памятник эфиопской книжности, утверждает: «Когда грехи верующего станут великими, как горы, и многочисленными, если его праведность будет подобна искре, толика этой праведности возобладает и сотрет все грехи».

Поскольку христианский praxis весьма многообразен, имеется множество средств получить отпущение грехов. Существует любопытное греческое сочинение, озаглавленное «Св. Афанасий и св. Иоанн о различных способах совершать свое спасение и о покаянии»[1380]. Автор перечисляет средства получить отпущение грехов: 1) не осуждать других; 2) прощать оскорбление; 3) быть смиренным; 4) слезы; 5) молитва; 6) милостыня и дела милосердия; 7) болезни и волнения; 8) обращение к истинной вере; 9) непрестанная молитва; 10) исповедывать Христа перед неверным тираном.

Среди всех дел часто преимущество отдается милостыни, подражанию Божественному милосердию[1381]. Иаков Саругский простодушно объясняет ее действенность. «У тебя нет слез? Купи слезы у бедных. Ты не испытываешь боли? Позови бедных ступать с тобой. Если твое сердце жестоко и у него нет ни боли, ни слез, пригласи милостынею нищих плакать с тобой»[1382].

Любопытный обычай совершать епитимий через другое лицо, подавая ему милостыню, встречался в Эфиопии[1383]. Но он показывает, может быть, что действительно существует серьезная опасность приписать «искупительную» ценность одному поступку, рассмотренному материально, в то время как покаяние должно остаться выражением и знаком любви. Самой своей сущностью оно разрушает все грехи[1384].