3. Орган созерцания

Начало через чувства

Разрыв между знанием и ощущением, который мы находим в платонизме[2400], благодаря отцам значительно сократился. Они прекрасно знали, что истинное познание Бога зависит не от чувств. Однако познание Бога начинается с восприятия объектов, являющихся «отражением божественной благости, силы и мудрости»[2401]. «Подобно тому, как наставник, обучающий детей буквам, чертит их на доске, так и Христос, наставляя человека Своей премудростью, запечатлел ее в телесном естестве»[2402]. Так познается «десница Господня», «имена Божии»[2403].

Для объяснения этой функции чувств, святые отцы прибегали к теории познания стоиков, согласно которой можно воспринять только ощущаемую действительность[2404]. Тексты Платона также используются довольно часто. После Платона[2405] и Прокла[2406] Цельсий возвращается к общепризнанной мысли: «Закройте ваши чувства; возвысьте ваш духовный взгляд… раскройте око вашего духа: это единственный способ узреть Бога»[2407]. Григорий Назианзский, в свою очередь, учил следующему: «Ничто мне не казалось таким важным, как перекрыть дорогу чувствам…»[2408], «все, что подвластно чувствам, чуждо Богу»[2409]. Эти выражения и другие, им подобные, по праву употребляют слово «чувство» в моральном смысле (страсть, плоть и т. д.): все то, что отвлекает от познания Бога[2410]. В любом случае более справедливо было бы советовать не «избавиться от чувств», а «преодолеть чувства», «не останавливаться на них»[2411].

Нет необходимости демонстрировать, как в Древней Греции подчеркивалось превосходство интеллекта, который возвышается до познания небесных материй благодаря своему сходству (???? ?? ????????) с высшим миром[2412]. Святые отцы утверждают, что разум есть важнейшая характеристика Бога[2413]. Следовательно, ???? — место пребывания Бога — «вещий» по своей природе[2414], «божественен и богоподобен»[2415].

Но обычно существует различие между ???? и ???????. Размышление, диатриба[2416], ни у Платона[2417], ни у христианских мистиков не совпадает с созерцанием. Стоики говорят о ????????, врожденной интуиции[2418]. Евагрий возражает тем, кто признает за ???? то, что присуще чувствам: интуицию, непосредственное постижение объекта. ???? есть «чувство», духовное чувство[2419]. Только видение духовной действительности дает право говорить о ней: «Кто не видел Бога, тот не может говорить о Нем»[2420].

В данном контексте можно утверждать, что органом созерцания является «духовное чувство»[2421] или «сердце» со всей его интуицией[2422].

Христианам очевидно, что способность воспринимать логос вещей — дар Бога, что это — Божественная тайна, которая познается через откровение[2423]. Если человек по своей природе logikoi[2424], если его нус, разум, есть естественный образ Божий[2425], то лишь потому, что он становится частью Божественного Логоса и обладает в своем сердце Божественным откровением.

С другой стороны, необходимым условием откровения является чистота разума, духовного ока, сердца. Все без исключения — платоники, стоики, христиане — настаивают на необходимости очищения для достижения созерцания и расходятся лишь в конкретном определении очищения: от плоти, от чувств, от дурных мыслей, от страстей, от греха.

У христиан наиболее строгим является евагрианово очищение: оно требует для созерцания чистого света абсолютной обнаженности интеллекта, отделенного не только от страстных волнений, но и от воображения (как телесного), и от многообразия умозаключений (как неполных)[2426].

Вопреки александрийскому интеллектуализму, Феодорит Антиохийский смело утверждает: ??? ????? ??????? ????????????[2427]. Люди нуждаются в образе для поклонения[2428], и даже Ориген признает, что в данной ситуации тайна постигается через образ[2429].

Если речь идет об очищении от врожденных чувств, то оно должно включать непрестанное движение, которое переходит «от тени к образу и в конце концов к истине»[2430]. Продолжая идти по этому пути, необходимо, безусловно, преодолеть рациональные понятия, избежать «поклонения идеям»[2431], чтобы не принимать за Бога продукт работы нашего разума.

И что же тогда грех, если не отказ от восхождения к Богу? В данном контексте само по себе евагрианово очищение является нравственным правилом. Именно так его воспринял верный ученик Евагрия Исаак Ниневийский, описывая три основных этапа: 1) телесный (duboro pagrono)  — победить плотские страсти; 2) психический (napsono) — бороться с чуждыми мыслями; 3) духовный (ruhomuto) — всецело подчиниться Духу[2432].

Говоря на простом языке, очищение всецело состоит в «делании»[2433] и, таким образом, является необходимым условием для созерцания.

Существует два определения, ставшие классическими со времен Оригена[2434]:

1) ???? ??? ?????? ???? ?????? ???? ???????, без делания нет созерцания, без созерцания нет делания[2435];

2) ?????? ??? ??????? ????????, через делание мы поднимаемся до созерцания[2436].

Вторая фраза была предложена духовными наставниками в некотором смысле как девиз[2437].

Можно найти множество подобных формулировок: добродетели ведут к познанию[2438]; путь к познанию лежит через соблюдение заповедей[2439]; «через страх Господень рождается духовное знание»[2440]; «мистическое созерцание… открывается разуму после установления душевной гармонии»[2441] и так далее.

Согласно традиционному определению молитва является аскезой разума, направленной к Богу[2442]. Но христиане, преодолев греческий рационализм, осознали, что «разум не сможет продвинуться вперед и достичь области бесплотного не преобразившись внутренне»[2443]. Таким образом, необходимо полное очищение, то есть христианское покаяние; необходима жизнь во Христе, которая включает в себя все добродетели, и в первую очередь любовь. Выводы из этого принципа чрезвычайно важны для самой концепции христианской жизни[2444].

Христианский Восток всегда оставался верен идее, что любовь и познание тесно связаны[2445]. «По сравнению с современным интеллектуализмом, — пишет Б. Вышеславцев, — пророчески звучит выражение Леонардо да Винчи: «Великая любовь — дитя большой мудрости». Мы же, христиане Востока, можем утверждать обратное: большая мудрость — дитя великой любви»[2446]. Все, включая Евагрия, отводят любви к ближнему и к Богу роль, достаточную для спасения и оправдания. «Первой и основной заповедью является любовь, благодаря которой разум познает изначальную любовь, то есть Бога»[2447]. Очевидно, что без милости невозможно познание Бога по причине их «соприродности», ибо «Бог есть любовь» (1 Ин 4, 8. 16). В византийской литургии Символу Веры предшествует возглас диакона: «Возлюбим друг друга да единомыслием исповемы… Верую во единаго Бога Отца…».

Конечно, необходимо избежать опасности увидеть в любви лишь предварительное условие, принижая ее по отношению к гнозису[2448].

Эта опасность существует лишь в теории, потому что на практике любовь и созерцание, истина и любовь, по словам Ефрема, неразделимы, как крылья[2449].

У ап. Павла слово «вера» означает христианскую жизнь[2450]. Климент Александрийский подразумевает под верой в первую очередь дела. Имеющие веру, верующие исполняют заповеди, в первую очередь заповедь любви; так они могут постичь Бога–Любовь[2451].

Делание, ведущее к созерцанию, становится вратами гнозиса[2452]. Оно само по себе заменяет очищение духа, позволяющее созерцать Бога[2453]. Таким образом, как говорит П. Евдокимов[2454], познание как исполнение веры «может сломать печати Книги жизни», раскрыть тайны мироздания.

Два аспекта веры — библейское по преимуществу доверие и «греческие» истины православия Вселенских соборов — отчетливо выделяются среди других Мартирием Садонским: «Сама вера в Бога состоит из двух составляющих: (необходимо) верить в Его существование и верить в Его обетования… Эти два аспекта тесно связаны между собой, один влечет за собой другой, они взаимно переплетаются»[2455]. «Истинная вера, — пишет Мартирий, — это источник жизни и свет познания, это путь спасения»[2456].

Очевидно, что речь идет о живой вере, о добровольном принятии добра[2457], которое исключает грех. «Тот, кто гибнет в своих грехах, — пишет Ориген, — даже если и говорит, что он верит во Христа, на самом деле не верит; если то, что он называет верой, не подтверждается делом, эта вера мертва»[2458].