ЛИТЕРАТУРА ЭПОХИ ПАЛЕОЛОГОВ
ЛИТЕРАТУРА ЭПОХИ ПАЛЕОЛОГОВ
В 1259 г. престолом Никейской империи овладевает родоначальник династии Палеологов Михаил VIII. В скором времени он разбивает войско эпирского деспота, заключает союз с Генуей, которая дает ему флот, и в 1261 г. Михаил движется к Константинополю. Без особых усилий он одержал верх над военными силами франкского короля Балдуина II, после чего был вторично коронован в храме св. Софии. Латинская империя пала. Византийская империя ожила вновь, но владения ее значительно сократились по сравнению с прежним временем: это были части Пелопоннеса, Фракии и Македонии с городом Фессалоникой, несколько островов Ионического, Эгейского морей и земли, входившие до 1261 г. в Никейскую империю. Столицей византийского государства снова становится Константинополь, снова сюда стекаются лучшие умы Византии: из Никеи Пахимер, Феодор Метохит, из Трапезунда молодой Виссарион, из Фессалоники Димитрий Кидонис, из южной Италии монах Варлаам (1330 г.). В Константинополе, где вновь загорелся яркий очаг культуры, получает первоначальное образование Плифон, заканчивает свое обучение у Иоанна Глики и Феодора Метохита будущий знаменитый полигистор XIV в. Никифор Григора.
Константинополь — столицу возрожденной империи — воспевают и поэты и прозаики. Так, Михаил VIII Палеолог в «Автобиографии» пишет: «Константинополь — акрополь вселенной, царственная столица ромеев, бывшая по воле божьей во власти латинян, вновь оказалась во владении ромеев» (гл. 8). Какой–то скромный поэт, не пожелавший оставить истории свое имя, сочинил стихотворение «О взятии италийцами Царь–града и отвоевании его впоследствии ромеями» (759 политических стихов). Его замечание о том, что Палеологи владеют троном вот уже 131 год, позволило определить датировку этого стихотворения (1392 г.), хотя описание событий оканчивается первыми годами правления Андроника II (1282–1328 гг.).
Почти двухсотлетнее правление Палеологов ознаменовалось в духовной жизни Византии новым подъемом возрожденческого движения, более тесными контактами византийцев с политическими и культурными деятелями Италии и подлинным вторичным рождением точных наук — математики, астрономии, теории музыки, медицины. Математика, почти забытая с VII по XIII в., в конце XIII в. начинает не только усиленно изучаться, но теория ее обогащается новыми исследованиями: Плануд в трактате по арифметике излагает индусский метод счета и заимствует у индийских математиков нуль, который в это время впервые появляется в греческой арифметике. Этот трактат Плануда, пожалуй, единственный для той эпохи пример использования достижений восточной и отчасти современной автору западной науки (в трактате заметно еще влияние итальянского математика Фибонацци). Труды других авторов, да и остальные сочинения самого Плануда свидетельствуют о том, что изучение математики, астрономии, теории музыки и медицины зиждилось на прочном фундаменте знаний, почерпнутых в сочинениях греческих ученых, и заключалось в пропаганде этих знаний. Например, тот же Плануд составляет комментарий к I и II книгам «Арифметики» александрийского математика IV–V вв. Диофанта. Пахимер пишет «Трактат о четырех науках» — по арифметике, музыке, геометрии, астрономии, основываясь на трудах древнегреческих ученых. Феодор Метохит изучает Аполлония из Перги [438]. В отличие от Плануда Метохит высказывается против увлечения теориями индусов и других народов («Комментарии и ученые определения», XX).
В области теории музыки также проявляется огромный интерес к древнегреческим исследованиям. В трактатах «О гармонии» Плануда и «О гармоническом» Пахимера приведены древние теории музыки. В 1315 г. Мануил Вриенний пишет три книги под названием «Гармоническое», в которых пытается по–своему воспроизвести теории древней музыки.
Наибольшего развития достигает в XIV в. астрономия. После трех лет усиленного изучения сочинений Евклида, Никомаха, Аполлония из Перги, Феона и особенно Птолемея, приблизительно в 1307 г., Метохит опубликовал «Введение в астрономию», «Введение в систему Птолемея» и «Комментарий к 13 книгам математической системы Птолемея». Метохит стремился преподнести астрономию в легко доступной форме и тем самым вызвать к ней интерес в широких кругах современников; и он достиг своей цели. В 1320–1360 гг. появляется уже несколько лиц, занимающихся астрономией; правда, научные достижения в этой области многих из них весьма сомнительны. Но все же показательно хотя бы число лиц, увлеченных этой наукой. Прежде всего ученик Метохита Григора, чей дом был настоящим музеем: в нем были собраны физические и астрономические приборы, над которыми, следует заметить, насмехается Николай Кавасила в памфлете «Слово против пустомели Григоры»; далее — Феодор Мелитениот, поэтическое творчество которого будет охарактеризовано ниже, автор «Трактата по астрономии» в 3 книгах; Исаак Аргир, написавший такой же трактат в 49 книгах, и, наконец, упомянутый сейчас Николай Кавасила, автор сочинения «На третью книгу математической системы Птолемея».
Из медицинских исследований XIII–XIV вв. заслуживает внимания «Трактат о подагре» Деметрия Пепагомена, написанный по приказу Михаила VIII, и «Собрание всевозможных рецептов» в 48 главах современника Деметрия Николая Мирепса: его сочинение, носящее следы арабских трактатов по медицине, стало известно на Западе и до XVII в. изучалось на медицинском факультете в Париже.
Важным признаком возрожденческого движения в Византии было появление большого числа людей с энциклопедическими знаниями. В Византии в XIV в. один полигистор сменяет другого: Феодора Метохита Никифор Григора, а немного позднее — Мануил Хрисолор. Историк, философ, ритор, поэт, эпистолограф, ученый, сведущий в астрономии, Метохит передает свои знания целому поколению культурных деятелей, среди которых первое место занимает Григора. Своим педагогическим талантом, огромными познаниями в области древнегреческой философии, литературы, языка славится Мануил Хрисолор (ум. в 1415 г.). Разностороннюю деятельность этих и других авторов объединяет одна общая черта — возрастающий интерес к античности, изучение античного мира, преклонение перед античными мыслителями. Начало этого мы уже наблюдали в XIII в. и даже ранее. Но в эпоху Палеологов увлечение эллинством приобретает иной характер по сравнению с прежним временем: если ранее этот интерес, как уже было сказано, вызывался самой жизненной необходимостью, стремлением византийцев противопоставить себя западным иноземным властителям, то теперь увлечение эллинством теряет жизненно важное значение и становится более книжным, даже способствует некоторому уходу от насущных потребностей эпохи. Не случайно такая книжная любовь к эллинству дает положительные результаты только в двух областях гуманитарной деятельности: в области переводов античных авторов с греческого языка на латинский и с латинского на греческий и в области филологии. Что же касается поэзии, истории, риторики, философии, то увлечение античностью в этих областях имеет чаще всего отрицательные последствия.
В самом деле, ни один период в истории византийской культуры не может сравниться с XIV и с первой половиной XV в. по числу переводчиков, ознакомивших византийцев с авторами древнего Рима, а итальянцев с литературой древней Греции. Максим Плануд (конец XIII — середина XIV в.) перевел на греческий язык Катона Старшего, Овидия, Цицерона, Юлия Цезаря. Мануил Хрисолор дал дословный перевод на латинский язык сочинений Платона. Леонтий Пилат (ум. в 60–х годах XIV в.) сделал первый буквальный перевод на латинский язык поэм Гомера, а в 1488 г. византийский историк Халкокондил оказался первым издателем поэм Гомера (в Милане, типографским способом). В XV в. Виссарион перевел Демосфена, Ксенофонта, «Метафизику» Аристотеля. Правда, художественная ценность этих переводов была невысокой, многие из них служили только пособиями для обучения греческому языку на Западе и латинскому на Востоке (в частности, переводы Максима Плануда и Мануила Хрисолора), а перевод Гомера Леонтием Пилатом не удовлетворял даже его современников. Все же некоторые из этих переводов сохранились до настоящего времени, например, прозаический перевод «Героид» Овидия, выполненный Планудом [439].
Увлечение античностью дало большие положительные результаты в области филологии. Комментирование античных авторов (особенно следует выделить труды Метохита, чьи комментарии к Аристотелю считались лучшими в Византии, Мануила Мосхопула, Фомы Магистра, Димитрия Триклиния), критические этюды об античных авторах Никифора Хумна, Феодора Метохита, Никифора Григоры, Плифона, составление многочисленных словарей, грамматик древнегреческого языка (Планудом, Мосхопулом), собирание античных книг и рукописей, — все это было весьма ценным не только благодаря бережному отношению к великому наследию прошлого, но и тем, что в этом сказывалось свое, оригинальное отношение византийцев к памятникам древней литературы. Византия именно в эти века сохранила культуре последующих веков богатейшие сокровища античной литературы, и на этом поприще немало потрудились многочисленные переписчики древних рукописей, объединявшиеся в целые школы либо светские (например, в Спарте в XIV в.), либо духовные (в монастырях Афона, Патмоса, Лесбоса, Андроса и др.).
Но в оригинальном творчестве византийцы XIV–XV вв. не смогли дать много новых значительных произведений; одна из причин — их чрезмерное стремление к подражательству идеям и словесному мастерству авторов, живших двумя тысячелетиями ранее в совершенно иных исторических условиях. Так, в области поэзии времени двух первых Палеологов (1261–1328 гг.) мы располагаем образцами далекого от жизни творчества Мануила Фила и Мануила Оловола; их стихи, испещренные античными реминисценциями, типичны для светской придворной поэзии того времени, отличавшейся неискренним, подчас льстивым содержанием и вычурной формой. Современник этих поэтов, Феодор Метохит, в пылу увлечения античностью сочиняет стихи на древнем ионическом диалекте, понятном только высокообразованным людям. Поэт Феодор Мелитениот пишет поэму «О доблести» (3060 стихов политическим размером), которую К. Крумбахер охарактеризовал как «поэтический монстр» [440], настолько чудовищна в ней смесь образов и идей древней Греции.
Примеры удачного использования наследия античных авторов крайне редки. В этом отношении чрезвычайно любопытны 15 стихов императора Мануила II Палеолога (1391–1425 гг.)» обращенные «К какому–то невежде, который мелет вздор»: в первой строке использовано начало 246–го стиха второй песни «Илиады» ??????’ ?????????? (в переводе Н. И. Гнедича — «Смолкни, безумноречивый…), только вследствие другого стихотворного размера — трохея — эти два слова переставлены: ’?????????? ???????. Так, по выражению немецкого исследователя Ф. Ниссена, стих поздней византийской поэзии приветствует стих древнегреческой поэзии [441].
Огромным уважением пользовались античные традиции в области риторики. Большое количество риторических произведений того времени носит отчетливые следы прекрасно усвоенных византийцами правил античной риторики и умения претворять их в словесном искусстве. Это ясно и по нарочито серьезным рассуждениям на легкомысленные, надуманные темы — «Сравнение весны с зимой» Плануда, «Похвала солнцу» и «Похвала лету» Феодора Педиасима, — и по произведениям, темы которых взяты из реального прошлого или настоящего: многочисленные панегирики императору, святым Афанасию, Василию, Григорию Назианзину и Иоанну Хрисостому, надгробные речи Михаилу IX Палеологу и Ирине Палеолог, написанные Метохитом, «Похвала Андронику II» Хумна, его «Утешение к дочери своей Василисе, овдовевшей в 16 лет», и «Увещание к жителям Фессалоники о Справедливости».
В области исторической литературы отрицательные примеры бездумного подражания великим древнегреческим историкам представляют собой труды Пахимера, Халкокондила и Критовула. Пахимер изощряется в составлении таких фраз, в которых цитаты из Гомера никак не уживаются с простонародными и иностранными выражениями, с богословской декламацией. Даже вместо привычных для христиан названий месяцев автор дает мало известные аттические названия, существовавшие в древней Греции. Лаоник Халкокондил, описывая в 10 книгах «Истории» главным образом османское государство, взял за образец стиль Геродота и Фукидида и «дал пример того, как даже грек может поверхностно изучить древнегреческий язык, не будучи в силах одухотворить его» [442]. Критовул старался подражать Фукидиду в труде, повествующем об истории государства Мохаммеда II — завоевателя Константинополя; это подражание также было неинтересным и бесплодным.
В области философской литературы в XIV–XV вв. по–прежнему продолжается увлечение двумя столпами античной философской мысли — Аристотелем и Платоном, только это увлечение приобретает по сравнению с XIII в. новый характер. Если ранее побеждали аристотелисты, то теперь одерживают верх платонисты, численное превосходство которых неоспоримо. Так, XIV в. знает только трех аристотелистов — Пахимера, Никифора Хумна и Иоанна VI Кантакузина; XV в. — только одного, последнего аристотелиста — Георгия Трапезундского. Платонисты же XIV в. — Метохит, Мануил Хрисолор, Григора и его идейные противники по другим вопросам Варлаам и Акиндин; в XV в. — Плифон, Виссарион. Официальная церковь видит теперь в Платоне христианина, введенного в заблуждение язычеством. «Божественный Платон» изучается даже в средних школах; особый интерес вызывает древний философ в изложении Плотина и других неоплатоников. Много внимания уделяет Платону Метохит. В труде «Гномические памятки и заметки» (или «Комментарии и ученые определения») он доказывает, что во всех областях знания Платон превосходит Аристотеля. Правда, заслуг Аристотеля автор не отрицает и не умаляет; он хвалит и «Физику», и «Логику» Аристотеля, но о «Метафизике» высказывается отрицательно главным образом из–за неясного изложения. Платон же, по мнению Метохита, раскрывает все тайны философии, он поднялся до истоков познания бога и божественного (гл. 22, 28, 55), и потому Платон не просто велик, он достоин восхищения; Аристотель же признается только великим.
В сочинении Метохита не было никакой ни с кем полемики; он просто высказывал свое мнение относительно философии того и другого философа древности. Но вскоре разгорается яростный спор сторонников Аристотеля и сторонников Платона. Первая вспышка его — столкновение калабрийского монаха Варлаама, прибывшего в 1330 г. в Константинополь из южной Италии, с властителем дум константинопольских философов Никифором Григорой. Григора разбивает доводы своего противника, показав, что Варлаам приписал Аристотелю мысли, которых тот никогда не высказывал. Варлаам вынужден удалиться в Фессалонику, а Григору прозвали «философом». Вскоре после этого, в 1333 г., в христианской философии возникает движение так называемых исихастов (молчальников); его основоположники — афонские монахи во главе с архиепископом Фессалоники Григорием Паламой— утверждали, что посредством особой молитвы (исихии) в глубоком уединении многолетней отшельнической жизни, проводимой в молчании, можно увидеть божественный свет, подобный Фаворскому сиянию (какой был во время преображения Христа на горе Фавор). Варлаам высказал мысль, что свет этот по своей природе «тварный», т. е. вещественный, посредством этого образа бог наставляет верующих в него. Против Варлаама выступил со своими сочинениями Палама. В 1341 г. синод в Константинополе осудил Варлаама и заставил его навсегда покинуть Византию и возвратиться в Италию. Патриарх Константинополя объявил Варлаама еретиком и повелел сжечь все его сочинения. Борьбу с исихастами продолжает последователь Варлаама Акиндин до 1351 г., когда синод еще раз осудил противников Паламы.
Но спор аристотелистов с платонистами продолжается, правда, в более мирной форме и в последующем столетии. Виссарион вынужден возразить своим противникам, особенно Георгию Трапезундскому, специальным сочинением «Против клевещущего на Платона», имея в виду упомянутого Георгия. Спокойный тон его возражений, которые можно назвать беспристрастными, отсутствие выпадов против несогласных с ним свидетельствуют о том, что борьба аристотелистов и платонистов уже стихала. Значение ее состояло в распространении идей Платона и его последователей среди широкого круга не только образованных византийцев, но, по мнению некоторых ученых, даже среди необразованных людей того времени [443].
Вторая половина XIV и начало XV в. ознаменовались в духовной жизни Византии еще одним важным признаком гуманистического возрожденческого движения — более тесными, чем ранее, контактами Византии с Италией. Итальянцы стали активно посещать Византию, византийцы — Италию. Роль византийских культурных деятелей в распространении увлечения античностью на территории Италии и в передаче знаний древнегреческого языка, литературы оказалась далеко немаловажной. Начало непосредственному духовному общению византийцев с итальянцами положил Варлаам, который в середине XIV в. обучал — правда, очень недолго — древнегреческому языку Петрарку в Авиньоне. Судя по отзывам о Варлааме Боккаччо (в сочинении «Генеалогия богов»), калабрийский монах оказал влияние и на этого итальянца, в течение трех лет изучавшего древнегреческий язык у ученика Варлаама Леонтия Пилата (ум. в 60–х годах XIV в.).
Контакты византийцев с Западом в XIV в. были не столь часты и значительны по сравнению с начавшимися в XV в., с приездом в Италию настоящих византийских гуманистов Мануила Хрисолора, Плифона, Виссариона Никейского, а также других видных деятелей культуры — Иоанна Векка и Димитрия Кидониса. Только благодаря этим лицам в Италии стали глубоко, всесторонне, во всех центрах культуры изучать памятники древнегреческой литературы, преподававшейся теперь наравне с латинской. Живой интерес пробудился не только к памятникам древней греческой, но и латинской литературы. Итальянские гуманисты Гуарино, Ауриспа, Филельфо посещают Византию с целью непосредственного ознакомления со страной — родиной древних поэтов и прозаиков, способных по прошествии двух тысячелетий вызывать восхищение. Сознавая непреходящую ценность произведений древних авторов, многие итальянские гуманисты собирали огромные библиотеки древних рукописей, книг, привозя их из Франции, Англии, Германии и особенно из Византии, подвергавшейся в то время нападению турок, и тем самым спасая эти сокровища от гибели. Так, Ауриспа привез из Константинополя, Пелопоннеса и прибрежных островов более двухсот томов, заключавших произведения лучших классических авторов.
Другой целью поездок итальянцев в Византию было желание учиться у прославленных педагогов: Гуарино прибыл в Константинополь, чтобы послушать замечательного преподавателя, ритора и философа Хрисолора. Когда через некоторое время (около 1393 г.) Хрисолор по поручению императора Мануила II Палеолога прибыл в Италию, ему был устроен восторженный прием и предоставлена профессорская кафедра в университете во Флоренции, где Хрисолор преподавал в течение семи лет: затем он переехал ненадолго в Милан, а оттуда в Павию, где также преподавал в основанном в 1361 г. университете. В 1408 г. Хрисолор окончательно покинул родину и жил в Италии; незадолго до смерти он приехал в Констанц с посольской миссией от папы и там умер (1415 г.).
Из трудов Хрисолора известны греческая грамматика, несколько богословских сочинений, дословный перевод на латинский язык «Государства» Платона и других греческих авторов, наконец, довольно большое собрание писем; некоторые из них представляют собой речи–рассуждения, например, одно письмо посвящено сравнению Рима с Константинополем, другое вопросу о том, должны ли друзья хвалить друг друга. В письмах Хрисолор страдает чрезмерным многословием, в чем сознается сам, говоря о своей ?????????. Остальные его произведения также не представляют особой художественной ценности, но заслуга Хрисолора состоит в том, что он пробудил в итальянцах большую любовь к греческому языку и литературе. Его ученик Гуарино писал после его смерти, что Италия должна была бы поставить Хрисолору триумфальные колонны и золотые статуи. В благодарность своему учителю Гуарино собрал все написанное о Хрисолоре его многочисленными учениками и друзьями (в прозе и стихах) и назвал этот сборник «Хрисолориана».
Влияние византийцев на духовную жизнь Италии выразилось вполне явственно даже во время кратковременного пребывания в Италии Плифона, приехавшего на Ферраро–Флорентийский собор 1438–1439 гг. Преданный духовным идеалам, исходившим из далекой истории древней Греции, увлеченный Платоном, Плифон ознакомил флорентийских гуманистов с подлинниками сочинений этого древнего философа и, желая доказать им превосходство Платона над Аристотелем, написал трактат «О том, чем отличается Аристотель от Платона». Вскоре в кругу лиц во главе с Козимо Медичи, увлеченных Платоном, возникла мысль о создании во Флоренции Платоновской академии, которая стала одним из центров платонизма в Италии.
Другим подобным центром, объединявшим поклонников античной философии, литературы, искусства, был кружок итальянских гуманистов, собравшийся вокруг Виссариона. Приблизительно в 1440 г. Виссарион переселился из Византии в Италию; изучив в Падуе латинский и итальянский языки, он переехал в Рим, где развернул свою деятельность по распространению знаний об античности и изучению памятников античной литературы. Вокруг него группировались переводчики греческих авторов, преподаватели классических языков, увлеченные собиратели древних книг и рукописей, поэты, писатели, филологи — Поджио, Ауриспа, Лоренцо Валла, Флавио Биондо. Вот некоторые примеры деятельности этих гуманистов по собиранию и исследованию памятников античной литературы. Поджио в германских и галльских монастырях одной только Констанцы нашел восемь неизвестных до того времени речей Цицерона и комментарий к пяти его речам Аскония Педиана, очень древний полный экземпляр «Наставлений оратора» Квинтилиана, поэму Лукреция «О природе вещей» (в отрывках), «Аргонавтику» Флакка (правда, только с первой по третью книги и часть четвертой), сочинения Аммиана Марцеллина, Кальпурния, Колумеллы, «Леса» Стация, поэму Манилия об астрономии, сочинения Цельса, Фирмика. Из Кельна Поджио привез «Сатирикон» Петрония и словарь Нония Марцелла, из Франции несколько писем Цицерона и одно сочинение Лактанция; стихотворение о птице Феникс, приписанное Лактанцию, найдено в Страсбурге.
Ауриспа привез в 1433 г. из Майнца оставшуюся до наших дней единственной рукопись латинских панегириков («Panegyrici veteres»), Бартоломмео да Монтепульчиано привез из Констанцы в Рим рукопись «Пунических войн» Силия Италика, а Николай Трирский — двенадцать новых и четыре уже известных комедий Плавта из Германии.
Из исследовательских трудов итальянских гуманистов, сплотившихся вокруг Виссариона, следует назвать сочинение по латинской грамматике Лоренцо Валлы, в котором был использован богатейший материал, почерпнутый из произведений многих латинских авторов; после изобретения книгопечатания эта грамматика в короткий срок выдержала несколько изданий. Флавио Биондо на основе исследований римской религии, нравов, военного дела, государственного управления написал три сочинения о жизни древнего Рима и Италии.
Наконец, сам Виссарион оставил значительный след и в области открытия до той поры не известных античных авторов, и в области их переводов, и в области их исследований. Из его сочинений сохранились «Речи против турок», два трактата — «Против клевещущего на Платона» и «О природе и искусстве», — отражающие участие Виссариона в споре аристотелистов и платонистов на стороне последних, «Догматические речи», связанные с его деятельностью на Ферраро–Флорентийском соборе, ямбическое стихотворение на смерть Феодоры, первой супруги последнего византийского императора Константина XI Палеолога, одно сочинение юмористического характера, письма и различные пометки на кодексах его библиотеки.
Из переводов Виссариона греческих авторов следует назвать перевод четырнадцати книг «Метафизики» Аристотеля и «Метафизики» Феофраста, известной в то время в отрывках, «Воспоминаний о Сократе» Ксенофонта, первой Олинфской речи Демосфена, а также его поправки к переводу книг Платона «О законах», выполненному Георгием Трапезундским.
Особенно ценны заслуги Виссариона по собиранию древних книг, рукописей, которые он либо покупал, либо переписывал с лучших экземпляров, имевшихся у других библиофилов. С этой целью он посещал различные города Италии и других стран и в одном из монастырей близ Гидрунта (город в Калабрии, ныне Отранто) нашел не известные до той поры поэмы Квинта Смирнского «После Гомера» (IV–V вв.) и «Похищение Елены» Коллуфа (V–VI вв.). Собранную за несколько десятилетий многотомную библиотеку Виссарион в конце жизни решил сделать общественным достоянием и завещал Венеции. Впоследствии на ее основе возникла библиотека св. Марка; на входной двери этого здания до сих пор сохранился портрет Виссариона.
Византийский гуманист немало способствовал развитию просвещения не только в Риме и Венеции, но и в других местах, где ему приходилось бывать. Так, в Болонье благодаря Виссариону были реконструированы разрушавшиеся здания университета, пересмотрена его учебная программа и привлечены к преподавательской работе новые профессора. Не забывал он и о родине: заботился о нуждах переселившихся в Италию соотечественников, прилагал немало усилий для организации похода против турок.
Византийские греки развивали свою просветительскую деятельность не только на Западе, но и на Востоке, в Балканских и славянских странах, правда, в меньших масштабах, чем в Италии. Так, из византийских имен греков, живших на Руси, известно только имя Димитрия — грека–толмача, ездившего в Рим по поручению новгородского архиепископа Геннадия (1484–1504 гг.). Он считается автором «Сказания о белом клобуке» — оригинального новгородского сочинения, цель которого возвеличить Новгород в противовес Москве. Вероятно, в литературе просто утеряны имена других византийцев, почему–либо оказавшихся на Руси, как оказался, например, живописец Феофан Грек, бежавший от преследования турок (XIV–XV вв.). О том, что Русь в XIII–XV вв. поддерживала оживленные сношения с Византией, хотя бы в письменном виде, свидетельствует переписка тех лет киевских и московских митрополитов с патриархами Константинополя, которая велась на греческом языке («Акты избрания русских епископов времен Феогноста, митрополита киевского») [444].
Византийская литература оказывает воздействие на древнерусскую литературу и без посредничества культурных византийских людей того времени, главным образом двумя способами: первый — переводы византийских произведений; второй — подражания и более или менее вольные пересказы. К числу переведенных в XIII–XV вв. произведений относятся апокрифическое «Сказание Афродитиана» — переложение греческой «Повести о событиях в Персиде» (древнейший русский список XIII в., проникший в Сербию и переведенный там на сербский язык; позднее, в XIV–XV вв. в Сербии появился второй перевод, уже с греческого, ставший известным и на Руси); «Слово о женах злых и самовольных» переведено с приписываемого Иоанну Златоусту «Слова на усекновение головы Иоанна Предтечи» (рукопись XV в.); «Слово о святом патриархе Феостирикте» также, возможно, переведено с греческого языка, во всяком случае, возникло на основе греческих источников.
К числу произведений древнерусской литературы, возникших под воздействием византийской, относятся «Сказание о Вавилонском царстве», «Сказание о Акире Премудром». Многие повести распространялись таким же образом не только в русской, но и в болгарской, албанской, сербской литературах, например, «Сказание о птицах небесных» — явное подражание византийскому «Пулологу»; «Девгениево Деяние» — перевод или пересказ поэмы «Дигенис Акрит», сделанный в Киевской Руси в XII–XIII вв., «Александрия» (сначала пересказ ее появился в XI–XII вв., а в новой переработке — перевод с сербского — в XV–XVII вв.), «История Варлаама и Иоасафа» (известна в русской, болгарской, сербской литературах конца XIV — начала XV в.), «История Троянской войны» — в болгарской, сербской литературах, «Стефаний и Ихнилат» — в болгарской, «Фисиолог» — в сербской, болгарской, «Сказание о Соломоне и Китоврасе» — в русской и болгарской литературах.
В то время как византийские греки развивали в XIV–XV вв. просветительскую деятельность за пределами Византии, в самой Византии условия для культурной жизни складывались все более и более неблагоприятно из–за нависшей угрозы со стороны турок. Об этом красноречиво свидетельствуют такие события: 1422 г. — войска Мурада II осаждают Константинополь, Солунь, придвигаются к Коринфскому перешейку; осада городов была на этот раз безуспешной, но на Коринфском перешейке турки разрушили важное оборонительное сооружение — крепостную стену, что позволило им в том же году овладеть столицей Пелопоннеса Мистрой. Далее события развивались таким образом:
1430 г. — осада и взятие Солуни.
1444 г. — битва под Варной — полнейший разгром союзного ополчения византийцев и западных государств.
1453 г. — взятие Константинополя.
1458 г. — взятие Афин, которыми владели франки.
1461 г. — взятие Трапезунда и остатков Эпирского деспотата.
Некоторые из этих битв запечатлены в литературных и исторических памятниках. Так, Иоанн Канан описал неудачную для турок осаду Константинополя в 1422 г., использовав народную легенду о заступничестве за этот город богоматери. Его произведение носит пространное заглавие: «Рассказ о константинопольской войне 6930 г., когда Амурат–бей напал на город с сильным войском и едва не овладел им, если бы пречистая матерь божия не сохранила его». Язык произведения Канана близок к народному говору. Иоанн Анагност (Чтец) на чистом древнегреческом языке и по всем правилам риторического искусства написал рассказ о взятии турками Солуни. Нашествие Тамерлана на Малую Азию и события 1444, 1453 и 1458 гг. отразились в анонимных, скорее всего народного происхождения стихотворных сказаниях «Тамерлан» (1403 г.), «Битва под Варной», «Плач по Константинополю» и «Взятие Константинополя», «Взятие Афин». Падение Константинополя запечатлел еще Дука в своей «Истории», написанной на «смягченном народном греческом языке» [445].
Лучшие умы Византии задумывались над тем, как спасти гибнущее государство, печальное положение которого усугублялось расстройством внутреннего управления. Одни, например Виссарион, старались при помощи западных государств организовать крестовый поход против турок; другие, в частности Плифон, проживший почти всю свою долгую жизнь в Пелопоннесе (1355–1452 гг.), видели спасение Византии в возрождении древних идеалов, воззрений, древней языческой религии и философии Платона и неоплатоников. Свои мысли об этом Плифон выразил в «Трактате о законах», дошедшем до нас, к сожалению, не в полном виде. Проект социальных реформ для возрождения хотя бы одного Пелопоннеса он предлагает императору Мануилу II, предусматривая коренные изменения в административном устройстве, в положении общественных классов, в организации армии и в земельном вопросе (отмена частной земельной собственности). Этот проект носит явные следы влияния Платона; любопытно также, что некоторые ученые считают возможным усматривать влияние Плифона на идеи Руссо и Сен–Симона [446].
Видимо, идеи Плифона были известны не только одному императору, но и какой–то части населения Пелопоннеса: анонимная сатирическая проза «Пребывание Мазариса в подземном царстве» написана как бы в противовес проектам Плифона, ибо основная мысль этого произведения — утопичность всяких мечтаний об устройстве на Пелопоннесе новой жизни людей, основным признаком которых является недостаток ума, о чем свидетельствует новое название Пелопоннеса — Морея, происходящее, по мнению автора, от греческого слова ????? — «глупость». Сатирическое направление вообще усиливается в народной литературе в последний период ее существования. Так, «Поучительный рассказ о четвероногих животных», «Пулолог» (рассказ о птицах), возникшие в XIV в., обличают классовое неравенство; анонимная «Божественная служба безбородого старца», известная нам в редакции XVI в., — злая пародия на церковные службы. Басенный эпос «Прелестный рассказ об осле, волке и лисе» (одна редакция середины XV, другая XVI в.) продолжает сатирическую линию в народной литературе того времени. Язык этого эпоса, так же как язык «Родосских песен любви» (начало XV в.), уже свидетельствует о том, что в это время памятники не только устного художественного творчества, но и письменного весьма близки к новогреческой литературе.