Глава 7: О тех, кто продает или похищает монастырское имущество, весьма грешит перед Богом и будет сурово наказан, ибо, что посвящено Богу, должно почитаться, а не оставаться в небрежении, даже если это ничтожная мелочь; и о том, что подобная небрежность наносит человеку большой вред

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 7: О тех, кто продает или похищает монастырское имущество, весьма грешит перед Богом и будет сурово наказан, ибо, что посвящено Богу, должно почитаться, а не оставаться в небрежении, даже если это ничтожная мелочь; и о том, что подобная небрежность наносит человеку большой вред

1. Из жития святого Евфимия

В числе братии монастыря святого Евфимия был некий монах Феодот из Галатии. Стефан, который был настоятелем монастыря еще до Фомы, после смерти брата получил наследство в шестьсот золотых монет и все их отдал монастырю. Деньги он хранил в ризнице. Феодот по внушению лукавого незаметно взял эти деньги, когда игуменом монастыря стал не знавший об этих деньгах Фома из Апамеи. Утром Феодот проснулся и притворился разгневанным и раздраженным якобы из — за того, что тут нет никакого покоя. Он ушел из монастыря как бы на поиски безмолвия, а на самом деле для того, чтобы скрыться и унести золото.

Он направился в Святой город Иерусалим. Когда он дошел до монастыря Мартирия, то сел у дороги и пересчитал монеты — пятьдесят оставил себе, а остальные положил под большой камень и, запомнив место, отправился в Иерусалим. Там он взял под залог коня до Иоппии и отправился снова к камню, под которым лежало золото. Когда он подошел к своему тайнику, то (о, всевидящее око Господне! О праведные суды Его!) увидел на камне лежащую огромную и страшную змею. Она стерегла золото и никого не подпускала к нему.

Монах побоялся приблизиться к ней с голыми руками. Он подождал немного, потом вновь с дрожью в ногах попытался было приблизиться к камню, но страшный страж золота не сводил с него глаз — он стерег сокровище, и невозможно было подойти к камню, потому что змей сразу вставал дугой, готовый броситься на человека — хорошо, что тот успел убежать.

Монах пришел к своему сокровищу на следующий день. Вдруг какая — то воздушная сила, словно секира, ударила Феодота по макушке, нанеся тягчайшую рану. Он зашатался и упал, как труп. Служители лазарета, проходившие по дороге, нашли его в тяжелом состоянии, подняли и отнесли в больницу Святого города. Там он пролежал довольно долго и однажды во сне увидел старца, который очень строго посмотрел на него и пригрозил, что больной не встанет с одра, пока не вернет краденое монастырю Евфимия.

Монах сразу же послал за начальником больницы, рассказал ему о краже и о том, что за этим последовало, и велел начальнику отправить украденное в монастырь. Когда игумен Фома, Леонтий и их помощники узнали о произошедшем, тотчас отправились в Святой город и, положив Феодота на носилки, понесли его, чтобы он показал место, где спрятано золото. Монахи нашли золото в полной сохранности под камнем, а тот грозный страж, о чудо, исчез, чтобы сокровище вернулось к хозяевам. Когда же они взяли сокровище и увидели, что Феодот истратил немного, простили его и разрешили вернуться в монастырь. А он с того момента полностью избавился от тяжкого недуга, и силы вновь вернулись к нему.

2. Другой монах по имени Павел, родом из Киликии, жил сначала в монастыре Мартирия. Он был одержимым, и родственники отвели его в часовню святого Евфимия и положили на раку с мощами святого. В полночь святой явился и изгнал беса из монаха. Вот лучшее доказательство истинности бывшего исцеления: в туже ночь, когда совершалось полуночное псалмопение, Павел вышел из часовни, в которой его положили, и присоединился к пению псаломщиков. Им он рассказал о чудесном исцелении, которое совершил Бог. Как раз тогда и я, написавший эти строки, гостил в этом великом монастыре.

Павел остался в монастыре святого Евфимия, сохраняя в себе неописуемую радость от исцеления. Он, не унывая, принимал участие во всех трудах и служениях братии. Как — то мы собирали в пустыне растение (какое обычно используют в пищу и называют «мануфией») и взяли с собой Павла. Он работал вместе со всеми и рассказывал, что ему пришлось претерпеть, как попал в монастырь и получил исцеление у раки с мощами. Считая нас уже за своих, Павел поведал нам свою историю во всех подробностях, ничего не скрывая.

— Мне, — начал он свой рассказ, — было вверено служение в монастыре Мартирия. Не знаю, как, но мною овладела страсть сребролюбия. Так как я был беден, не имея и гроша при себе, я подумал, что можно похитить и распродать священные сосуды и таким образом составить себе состояние. Этот помысел меня победил, страха Божия во мне уже не было. Я взял ключи от сокровищницы и, открыв шкаф со священными сосудами, некоторые из них оставил себе, а некоторые от страха раздал другим.

Когда рабочий день закончился, я вернул ключи в алтарь. Вместе с братьями я отправился пировать и вдоволь напился вина, так что жалким образом свалился и заснул. Тотчас все невоздержные помыслы заполонили мою душу, тем более что обстоятельства этому весьма способствовали: мой разум был одурманен количеством выпитого, и я с удовольствием допустил в себя эти помыслы. Они так меня опутали, что я представил рядом с собой женщину и стал мысленно с ней совокупляться.

Внезапно меня окутало мрачное и беспросветное облако. Напавший на меня мерзостный бес связал меня по рукам и ногам и долго держал, как пленника, всячески истязая. Чего я только не претерпел! Не может лукавый насытиться только издевательством над человеком. Ему еще нужно овладеть им, чтобы злодейски терзать его. Наконец пришли братья и, пожалев меня, отнесли и положили на раку с мощами святого. Как только я прикоснулся к раке, вдруг почувствовал облегчение и пришел в себя. Я стал молиться святому, проливая горячие слезы, чтобы он помиловал меня и освободил от пыток мерзкого дьявола. Вечером начал свои скорбные мольбы и ни на мгновение не оставлял плача.

Близилась полночь, и мне пригрезилось, будто я нахожусь в каком — то неизвестном месте, дивном и высоком. Саму эту местность, ее красоту, ее благодатное очарованье все бы желали увидеть, но передать словами увиденное невозможно. Казалось, что у меня на голове черный власяной куколь. Но никому другому не пожелаю такой власяницы на голове, о гонитель зол, врачеватель Божий Евфимий. Изнутри, вместо пучков шерсти, торчали большие и острые шипы, которые невозможно было пригладить. По длине и величине более всего они походили на грифели для письма. Они вонзились мне в череп, и не давали ни опомниться, ни вздохнуть.

Подавленный дикой болью, я только и мог, что произносить имя Евфимия и обращаться к нему с молитвой. В ответ на мой зов он тотчас явился, распространяя сияние вокруг, седовласый, худощавый, с ликующими очами, невысокого роста, с длинной бородой, одетый в черную мантию и с посохом в руке. Он спросил меня: «Чего ты хочешь от меня?»

Я задрожал и в страхе ответил, что хочу исцелиться от страдания, избавиться от мучающего меня беса. Святой ответил строго: «Разве ты не знал, что ничто из сделанного тобой не скрыто от очей Бога? Ты понимаешь, за что терпишь такие муки? Потому что ты презрел Бога, Которому эти святыни были пожертвованы. Как благодать Церковных святынь непосредственно приходит к Богу, и Он свыше теми способами, которые знает только Он, подает жертвователям этих святынь воздаяние, так и совершившие зло против этих святынь погрешают против самого Бога, и их настигает заслуженное возмездие. В древние времена, — продолжал святой, — Анания с женой, утаив часть своего имущества, познали великое возмездие — оба умерли. Может ли быть прощен тот, кто не пощадил приношений Богу. Но если ты дашь обещание, что не будешь посягать на священные предметы и не будешь тешить себя принятием лукавых помыслов, Бог услышит твои просьбы и исцелит тебя. Он человеколюбив и не желает смерти грешника, как учат божественные глаголы, но ждет, чтобы ты обратился и был жив. Тебя постигла неизбывная мука потому, что ты покусился на священные предметы. Ты не только перестал быть верным Богу, но и перешел к коварству и воровству. Ты поистине жнешь, где не сеял, и собираешь, где не рассыпал (Мф 25, 24). Отсюда и соблазн плоти, и невоздержанность, и тот страшный бесовский водоворот, в который тебя затянуло».

Когда я услышал эти слова, то дал обет впредь быть осторожным. Святой заклял мерзкого беса, протянул руку и силой сорвал с меня куколь. Куколь сразу изменил свой вид: в руке святого трепыхался маленький эфиоп, моргавший огненными глазками. Прямо под ногами святого разверзлась глубокая пропасть, он разжал пальцы и бросил эфиопа в эту пропасть. Затем он обратился ко мне со словами, которые Христос сказал расслабленному: Вот, ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже (Ин 5, 14). Я получил избавление от страдания и, воздав Господу горячую благодарность, с тех пор навсегда избавился от всякого зла. Об этом мне рассказал сам Павел (так сообщает записавший его рассказ Кирилл), и я передал его слова как достояние всем верующим.

2. Из аввы Кассиана

В монастырях Востока целую неделю смена братьев трудится на кухне или на других послушаниях: чтобы одни отдыхали, а другие преуспевали в подвиге любви. Когда неделя проходит, в день воскресный вместе с песнопениями утрени на их места вступают другие служители. Первые передают им всю необходимую утварь в запечатанном шкафу. Получив сосуды, они должны проверить их сохранность, чтобы никакой из сосудов не был испорчен или разбит. То есть они относятся к пожертвованным сосудам как к имуществу самого Бога. Монахи должны давать отчет за них не только эконому, но и Богу, если по небрежности или забывчивости какой — то сосуд разобьется или потеряется. Чтобы читатель поверил сказанному, я расскажу то, что видел своими глазами.

Монастырский эконом спешил куда — то по двору и, увидев на земле несколько бобов чечевицы, не прошел мимо этих ничтожных зерен, но сразу позвал брата, который отвечал за кухню на этой неделе, сделал ему строгое внушение и наложил епитимью за пренебрежительное отношение к Божьему имуществу, ложащееся упреком на его же совесть. С такой верностью и усердием монахи обо всем заботятся и всем распоряжаются, даже если вещь представляется ничтожной и презренной. Они все берегут с большим вниманием: переставляют сосуд, который небрежно поставили, собирают рассыпавшиеся зерна, веря, что за это получат награду от Владыки нашего Бога.

Это правило недельных смен принято, как я уже сказал, на всем Востоке. Но в Египте нет смены служителей, но к чему каждый окажется пригодным, в том служении он и будет пребывать бессменно, трудясь по силе, и ни старость, ни немощь не должны ему в этом помешать. Труд повара поручается самому опытному из братьев, и он служит на кухне, пока это добавляет ему добродетелей и пока позволяет ему крепость тела.

3. Из святого Ефрема

Предатель всего доброго — небрежность. За ней следует тягчайшее пленение — лень и нежелание что — либо делать, вошедшее в привычку. Тот, кто дошел до такого самочиния, если захочет, может избавится от него.

2. Ленивый монах даже окошко в келье забудет закрыть, и его разобьет порывом ветра. А усердного и упрекнуть не в чем.