10 Крестовый поход большевиков в защиту научного атеизма

Предыдущая глава показала нам, что важнейшей темой 1914 года, когда многие с таким энтузиазмом приветствовали войну, была «сплоченность», «единство», желание восстановить то чувство общей жизни, которое существовало ранее и было разрушено силами модернизма. В таком интеллектуальном и эмоциональном климате и при социальных бурях, поднятых войной, можно было ожидать, что социализм, одна из ярких суррогатных религий того времени и, быть может, всех времен, приготовится выйти на сцену, готовый воспользоваться удачным моментом при возникновении хаоса. Но на самом деле этого не произошло. Хотя Карл Маркс и Фридрих Энгельс в своем «Манифесте коммунистической партии» писали, что «у пролетариата нет отечества», хотя они решительно отвергали национализм и считали войну явлением, которое абсолютно не соответствует интересам рабочих масс (она «делает вливание незаконной прибыли, чтобы продлить убогую жизнь капитализма»), и хотя Маркс говорил, что видит в войне «повивальную бабку революции», Первая мировая привела к подъему национализма, что, в целом, относительно юные социалистические партии приветствовали с таким же энтузиазмом, как и другие их современники. Казалось, националистические настроения повсеместно заслоняют собой социалистический интернационализм. «Вожди социализма видели прилив стихийного патриотизма, поднимавшегося снизу, и должны были отреагировать на него».[376]

Как всем известно, так было везде, за исключением России. Здесь, когда в ходе войны страна понесла огромные потери, люди начали ждать революции. В таком новом типе массовой войны не исключался и внутренний фронт. Страдания усиливались, а ряд правительственных скандалов не способствовал улучшению ситуации. И вот, царский режим исчез с неожиданной быстротой, так что февральская революция 1917 года (26–29 февраля по старому стилю или 8–11 марта по новому) привела к появлению «двоевластия». Официально до возможности провести выборы и созвать учредительное собрание властью обладало временное правительство. Но одновременно существовал неофициальный центр власти – Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов. Он-то до времени и обладал реальной властью. Позже в том же году началось массовое возвращение дезертиров с фронта, крестьяне начали захватывать земли помещиков, а рабочие взяли на себя управление фабриками. Большевистская революция (26–27 октября по старому стилю или 7–8 ноября по новому) привела к установлению «диктатуры пролетариата», которая в первую очередь стремилась консолидировать власть большевиков и прекратить участие страны в войне.

Это было достигнуто дорогой ценой. В марте 1918 года правительство России согласилось на условия Германии: Брест-Литовский договор означал отказ от прибалтийских государств, значительной части Украины (кормившей в ту пору Россию хлебом), Белоруссии, Польши и части Южного Кавказа, не говоря уже о выплате компенсации золотом. Немецкие войска не начинали отступления до следующего ноября (да и тогда это объяснялось перемирием на западном фронте), а это повлекло период безвластия, и в это время «красные» и «белые» армии вели кровавую гражданскую войну.[377] Когда все эти схватки закончились, вся экономика была глубоко разрушена, а не менее тринадцати миллионов человек погибло, по большей части не в сражениях, но из-за голода и эпидемий. Еще пяти миллионам предстояло умереть во время голода 1921–1922 годов, после чего в стране появились миллионы сирот и брошенных детей, которые для выживания должны были заниматься воровством.

Нас здесь не интересуют другие механизмы и манипуляции, в результате которых Первая мировая война породила Русскую революцию. Для нас сейчас важнее природа марксизма, причем по двум причинам. Во-первых, марксизм во многом был создан как альтернативная религия; во-вторых, он привел к самой решительной в истории попытке устранить бога.